В последние несколько лет словосочетание «венгерско-российские» встречается в основном только в контексте дедемократизации Венгрии. Закрытие Центрально-европейского университета в Будапеште, выдача убежища обвиненному в коррупции бывшему премьер-министру Македонии, покупка и закрытие независимых СМИ, нерепрезентативная электоральная система, из-за которой правящая партия «ФИДЕС» с 49% на выборах получает конституционное большинство, давление на независимый бизнес и постоянная антизападная пропаганда — все это действительно наводит на мысль о «путинизации» Венгерии. Этот процесс подпадает под концепт «авторитарного научения» (authoritarian learning): авторитарные правительства образуют межгосударственные связи и «списывают» друг у друга лучшие практики авторитарного правления. Часто такая «учеба» сочетается с приятными «бонусами» — выгодными элите коррупционными контрактами и соглашениями. Примером такого «бонуса» в венгерско-российских отношениях является заключение контракта с подмосковным «Метровагонмашем» на ремонт 222 советских вагонов для одной из веток будапештского метро, несмотря на то, что эстонская компания Skinest Rail предлагала Будапешту более выгодные условия.
Перспективы венгерско-российских отношений следует обязательно рассматривать в контексте политических режимов. Президент Путин и премьер-министр Орбан задают динамику и направление отношений двух стран.
Наследие Бориса Ельцина
В декабре 1991 года Борис Ельцин во время визита в Венгрию заложил идеологическую основу будущих российско-венгерских отношений. Тогда Ельцин публично заявил о неприемлемости тоталитаризма, осудил «коммунистическую диктатуру» и подавление Венгерской революции 1956 года. Однако оппозиционный Верховный Совет России отказался ратифицировать договор об ответственности России за подавление революции 1956 года. Венгерская сторона, руководимая Социалистической партией Венгрии, все равно заключила соглашение о статусе воинских захоронений на территории Венгрии, тем самым сохранив 1257 советских воинских захоронений и памятников. Это решение формально обезопасило дальнейшие российско-венгерские отношения от конфликтов на тему исторической памяти, аналогичных тем, что вспыхнули в странах Балтии. Тем не менее, данное решение привело к непредвиденному последствию. Антинационалистическая проевропейская Социалистическая партия Венгрии, находившаяся у власти до 2009 года, потеряла поддержку все более национализирующихся венгерских избирателей. Проводимая неолиберальная экономическая политика и имиджевые провалы не оставили шансов партии венгерских левых. Массовые протесты в середине 2000-х гг. совпали с 50-летней годовщиной Революции, что подогревало антироссийские настроения. Например, в то время еще оппозиционный политик Виктор Орбан заявлял, что Венгрия отрыла двери для Европы, но закрыла для «русских, Советского Союза и коммунизма».
В нужное время, в нужном месте
Вернувшись к власти в 2010 году, Орбан резко изменил свою антироссийскую риторику. Летом 2014 года в Трансильвании он заявил, что Россия, Китай, Турция и Сингапур должны быть примером для подражания в строительстве «нелиберальной демократии».
Такие заявления не являются случайными. С момента прихода к власти в 2010 году Орбан моментально начал проводить авторитарную политику, которую Европейский союз и западноевропейские страны не могли не критиковать. Единственным выходом из политической блокады стали попытки диверсифицировать внешнеполитические отношения, улучшая — хотя бы на уровне образов — кооперацию с Россией, Китаем и Турцией. Поэтому 2014 год оказался как никогда кстати для режима Орбана. Кремль, начавший проводить реваншистскую внешнюю политику с опорой на консервативный поворот внутри страны, стал прекрасным как идеологическим, так и прагматичным союзником Орбана. Создавая образ международного «антилиберального» движения, а также используя фактор российского влияния в качестве инструмента давления на ЕС, правительство Орбана успешно начало балансировать между европейскими санкциями и страхом развала Европейского Союза Россией при помощи Венгрии. Кремль же получил возможность ограничивать единство Европы и НАТО, играя на авторитарных тенденциях Орбана и ресурсной зависимости Венгрии от России. Например, помимо газового контроля, России удалось заключить контракт с Венгрией на 12 млрд евро по строительству новых энергоблоков с реакторами ВВЭР-1200 для атомной электростанции «Пакш». В рамках этого контракта Россия предоставила кредит на 10 млрд евро, а «Росатом» стал эксклюзивным подрядчиком в обмен на свои технологии, ядерное топливо и строительство временного хранилища ядерных отходов. Проект вызвал в ЕС сильную критику из-за эксклюзивных прав «Росатома» на торгах и энергетико-экологической спорности проекта.
Наконец, финансовый кризис 2008 года серьезно повлиял на экономическое положение Венгрии и других европейских стран. Вернувшись к власти, правительство Орбана объявило о новой политике «глобальной открытости», основанной на многосторонних внешнеторговых отношениях. Ориентация на восточные рынки (прежде всего Китай) позволяет Венгрии начать сокращать зависимость от западноевропейских стран. Россия здесь является в первую очередь важным энергетическим поставщиком.
Однако, несмотря на риторику Кремля и Будапешта, а также заключаемые контракты, венгерско-российские отношения нельзя назвать идеологическими. Во-первых, в 2016 году Москва вызвала острую негативную реакцию в Венгрии, позволив подконтрольным СМИ описать Революцию 1956 года как «погром» и организованный ЦРУ аналог «цветных революций». Во-вторых, в 2014 году Россия обвинила Венгрию в поставке Украине советских танков Т-72, что не нашло дальнейшего подтверждения. Наконец, Венгрия, несмотря на символическую критику санкций против России и приезд Путина в Будапешт в 2015 году, осталась привержена политике НАТО и ЕС по отношению к конфликту в Украине.
Таким образом, современные венгерско-российские отношения можно охарактеризовать фразой «в нужное время, в нужном месте». Приход к власти Виктора Орбана в 2010 году совпал с авторитарной реакцией в России после протестов 2011—2012 гг. и открытого антизападного поворота во внешней политике. Столкнувшись с противодействием ЕС, западноевропейских стран и администрации Барака Обамы, Орбан и Путин стали естественными прагматичными союзниками, используя государственные связи в личных политических интересах. Проникновение российского бизнеса в Венгрию и получение российской элитой (включая родственников главы СВР) венгерских видов на жительство — это лишь приятный побочный эффект выгодного Орбану и Путину сотрудничества России и Венгрии.
Что дальше?
Развитие венгерско-российских отношений можно прогнозировать исключительно в контексте либо кардинальной смены политики нынешних режимов в России и Венгрии из-за внешних или внутренних шоков, либо смены режима/ов в анализируемых странах. Возможная смена режима будет напоминать период 1953—1956 гг., когда неожиданная смерть Сталина стала поворотным моментом в судьбе социалистического блока. Развенчание культа личности Сталина не оставило шансов диктатуре «сталинского ученика» Матьяша Ракоши. Почувствовав возможность политических изменений, венгерские политически активисты отказались принимать наследника Ракоши — не менее авторитарного Эрне Гере. На начальном этапе восстания Хрущев и члены
Разумеется, сегодня у России нет возможностей для силового воздействия на Венгрию. В случае демократической смены режима в России следует ожидать ослабления позиций Венгрии в ЕС и, вероятно, изменения политики Орбана. Антироссийская риторика сможет стать новым источником легитимности венгерского правительства. Многое будет зависеть от действий новых российских властей. Например, публичная критика советской политики в Венгрии и прагматичный подход к режиму Орбана способны предотвратить рост антироссийской реакции в Венгрии. Такие меры будут также содействовать сохранению нынешних культурных и экономических связей.
В случае если власть Путина в России сохранится, но произойдет демократическая смена режима в Венгрии, наиболее вероятным сценарием будет ухудшение отношений между странами. Зависимость Венгрии от российской энергетики будет ограничивать поведение новых властей ровно в той степени, в которой она ограничивает Германию, Польшу, Словакию и другие энергозависимые страны. Однако современные правые и популистские тенденции в Европе оставляют либеральным политикам мало шансов на победу. Сегодня главной оппозиционной силой в Венгрии является ультраправая антисемитская партия Йоббик, получившая на выборах 2018 года 17,6% голосов. Она также придерживается положительных взглядов по отношению к современной России, но прогнозировать ее поведение в случае прихода к власти крайне сложно.
Если в России произойдет смена режима, то политикам рекомендуется сохранять прагматизм и учитывать хрупкое положение положительных эффектов от нынешних отношений России и Венгрии. Чтобы не допустить ни антироссийской политики в Венгрии, способной принести вред историческому наследию и нынешним культурно-экономическим связям, ни ухудшения отношений с ЕС из-за поддержки непослушных стран-членов, новому российскому правительству придется, вероятно, пойти на символические уступки с сохранением двусторонних контактов.
Автор выражает благодарность Александру Астрову, руководителю Департамента международных отношений Центрально-европейского университета, а также Лайошу Бокрошу, венгерскому политику, профессору Школы публичной политики ЦЕУ, за консультационную поддержку. Позиция автора может не отражать позицию указанных экспертов.
Данная статья является частью цикла «Сценарии развития отношений между Россией, Европой и США». Серия публикаций подготовлена журналом Riddle при поддержке Школы передовых международных исследований Университета Джонса Хопкинса, Немецкого общества внешней политики (DGAP) и Фонда Роберта Боша.
