Очередной китайский космический аппарат «Чанъэ-5», отправившийся к Луне в ноябре 2020 года, совершил посадку и должен привезти оттуда на Землю грунт. Успехи лунной программы Китая и его планы по дальнейшему исследованию и освоению этого небесного тела на фоне усиливающейся конкуренции с западным миром в космической сфере оказывают долгосрочное влияние на международные отношения. Пекин настроен на конвертирование своей космической деятельности не только в собственное экономическое развитие, но и в дальнейшее укрепление политических позиций среди развивающихся стран Азии, Африки и Латинской Америки. В то же время все громче в космосе о себе заявляет региональный конкурент Китая — Индия.
В этих условиях и при имеющемся дефиците ресурсов и человеческого капитала Россия пытается реализовать свои внешнеполитические интересы в космической сфере. Во-первых, она стремится сохранить сотрудничество с Западом. Во-вторых, ей необходимо удержать свой статус одной из основных космических держав. В-третьих, она пытается диверсифицировать партнерские связи ради достижения приемлемого для Москвы баланса внешней политики.
Здесь стоит помнить, что космическая деятельность — наряду с ядерным оружием и правом вето в Совете Безопасности ООН — является одной из основ высокого статуса России в мировой политике. И от сохранения этого статуса во многом зависит устойчивость современной российской политической системы. Именно поэтому на протяжении трех десятилетий после распада СССР приоритетами Москвы в космосе остаются пилотируемые полеты и военная деятельность — то, что быстро конвертируется во внешнеполитический капитал. При этом эксплуатация МКС близится к завершению, российская военная космическая программа испытывает трудности из-за западных санкций, а ведущие космические державы давно устремились в дальний космос. Все это ставит перед Москвой задачу адаптироваться к меняющейся реальности.
На Луну с Китаем: торг с Западом и взаимное недоверие
В отличие от китайской, российская программа лунных исследований идет с многолетней задержкой. Так, аппарат «Луна-25», известный ранее как «Луна-Глоб», должен стартовать в октябре 2021 года, хотя изначально его запуск планировался в федеральной космической программе на 2006−2015 гг. Цель миссии заключается в отработке технологии посадки и испытании научного оборудования. В рамках своей лунной программы Россия планирует в ближайшие пять лет заново научиться делать то, что СССР делал в 1966—1976 гг., но с использованием новых технологий. Если все обойдется без новых задержек, то в середине 2020-х гг. Россия отправит аппарат «Луна-26» на орбиту естественного спутника Земли и разместит на его поверхности станцию «Луна-27». Правда, сейчас Россия претендует лишь на то, чтобы пополнить «клуб», в котором уже находятся США, ЕС, Япония, Китай, Индия и Израиль.
Чтобы конвертировать свою скромную лунную программу во внешнеполитический капитал, Россия пробует найти здесь точки соприкосновения с КНР. Соглашение о координации миссий двух стран («Луны-26» и «Чанъэ-7») и создании совместного центра данных по исследованию Луны и дальнего космоса было подписано осенью 2019 года. Сейчас все зависит от того, способен ли будет «Роскосмос» эту пока еще декларацию претворить в жизнь.
Москва пытается использовать китайский фактор и в дипломатической игре, призванной обеспечить будущее своей пилотируемой космонавтики и космического партнерства с США, ЕС, Японией и Канадой после завершения эксплуатации МКС. Здесь она, безусловно, продолжит торговаться с новой американской администрацией по вопросу своего участия в американском проекте пилотируемой станции Gateway на орбите Луны. И одним из инструментов такого торга являются, например, заявления Дмитрия Рогозина о перспективах российско-китайской лунной базы. Однако в реальности руководство российской космической промышленности исходит из необходимости стать участником проекта Gateway и сохранить сотрудничество с Западом в целом, даже несмотря на его продолжающееся сворачивание в отдельных проектах.
Полноценное сотрудничество с Пекином в рамках китайской орбитальной станции, которая будет создана в 2020-е гг., и пилотируемых полетов к Луне в 2030-е гг. сегодня является для Москвы скорее нежелательным, если не неприемлемым вариантом. В пользу последнего говорит и тот факт, что в качестве запасного варианта на случай, если продолжение кооперации с Западом после МКС столкнется с новыми политическими и техническими трудностями, рассматривается вариант создания пусть небольшой, но сугубо национальной орбитальной станции.
Отношения России и Китая в космосе нельзя назвать доверительными. С одной стороны, китайский подход исключает возможность взаимозависимости в космических делах. Сотрудничество может строиться либо на получении Китаем нужных ему технологий и техники от партнера (тогда уступки возможны ровно до тех пор, пока партнеру есть, что продать), либо на безоговорочном китайском доминировании. Россия, которая все годы со времени распада СССР выстраивала политику в космосе именно на принципе взаимозависимости, в чем совпадала с США и ЕС, не может позволить себе одностороннюю зависимость от китайской пилотируемой космической программы.
Важную роль в этом играют политические соображения: такая односторонняя зависимость не только уничтожает все еще высокий статус России в международных отношениях, но и чревата потерей легитимности для внутриполитического порядка. Также играет роль и экономический фактор: России сегодня нечего предложить Китаю ни в плане космической техники, ни в плане технологий. Другими словами, Москва была бы готова рассматривать серьезное углубление космического партнерства с Пекином, если бы последний согласился какую-то часть своей гражданской космической программы поставить в зависимость от России и оформил бы это согласие в виде договора.
С другой стороны, вместе с аварийным российским аппаратом «Фобос-Грунт», запущенным к Марсу в 2011 году, был потерян и китайский зонд «Инхо-1», что усилило скепсис Пекина по поводу возможности углубленного сотрудничества с Москвой. А Москва, даже находясь под санкциями и не имея легального доступа к европейской и американской космической электронике, с недоверием относится к ее импорту из Китая и старается минимизировать даже вынужденные закупки. Таким образом, российско-китайское сотрудничество в космосе вряд ли сможет выйти за рамки точечного и в большей степени символического взаимодействия.
Сотрудничество с Индией: попытка начать с чистого листа
Россия стремится расширить космическое сотрудничество с Индией, особенно в контексте ее национальной программы пилотируемых полетов. Правда, здесь речь идет уже не только о торге с американцами, но и о необходимости перестраивать внешнеполитический баланс в космических делах с учетом все того же китайского фактора. К тому же нет никаких гарантий, что российская космонавтика сможет существовать автономно даже в случае реализации проекта служебной орбитальной станции.
Дело в том, что даже при самом благоприятном для России раскладе та модель участия и сотрудничества, которая реализована на МКС, после завершения ее работы уже не будет применима. Если Москва сможет договориться с Вашингтоном хотя бы о дальнейшем сотрудничестве в космосе, то ни технически, ни экономически она не сможет обеспечить такой вклад в Gateway, который позволил бы ей претендовать на особую роль в проекте. Поэтому единственным выходом для российской власти является диверсификация партнерских связей. Эти связи призваны в первую очередь поддерживать ее внешнеполитический статус, что, как было сказано выше, ни при каких обстоятельствах не получится с Китаем. Именно поэтому Москва видит перспективу в сотрудничестве с Индией и в обозримом будущем предпочтет делать ставку на такие совместные проекты, которые обещают ей реальные политические дивиденды. Создаваемая сейчас индийская пилотируемая космонавтика подходит для этого как нельзя лучше.
Первая серьезная попытка наладить космическое сотрудничество с Индией была предпринята в рамках индийской лунной программы. Еще в конце 2000-х — первой половине 2010-х гг. Россия собиралась построить луноход для индийского посадочного аппарата «Чандраян-2», однако тогда эти планы так и не осуществились. Сейчас Россия находится в гораздо менее комфортных условиях, а Индия является единственной страной, которой интересен российский опыт и технологии пилотируемых полетов в космос (для создания космического корабля «Гаганян»). Более того, планы Индии по созданию собственной пилотируемой орбитальной лаборатории рассматриваются Москвой как возможность, которая может принести не только политический результат, но и долгосрочные заказы для российской космической промышленности.
Индия пока что остается ключевым покупателем российских вооружений и, соответственно, имеет опыт сотрудничества с российской военной промышленностью, частью которой является «Роскосмос». При этом Индия пытается выстроить тесную кооперацию с космическими агентствами ЕС, Америки и Японии, то есть исключительным партнером в этой области Россия не станет. Все это возвращает Москву к главной проблеме — к необходимости сохранить партнерство в космосе именно с Западом. Без четкой перспективы такого сохранения интерес других стран к космическому сотрудничеству с Россией в наступающем десятилетии будет снижаться.
