Накопленные иностранные инвестиции в российскую экономику составили чуть более $ 407 млрд по итогам 2018 года, но что можно сказать о них при ближайшем рассмотрении? Статистика российского Центробанка свидетельствует, что по меньшей мере 68% этого показателя — вложения из офшоров (Багамы, Бермуды, остров Джерси, Британские Виргинские острова) или юрисдикций, функционально исполняющих ту же роль (Нидерланды, Люксембург, Кипр — причем на него приходилось более 30%, или $ 124,6 млрд).
Становится ясно, что эти вложения — через транзитные финансовые юрисдикции — сделаны кем-то еще. Возможно, даже самими россиянами, которые давно пользуются такими схемами структурирования инвестиций через зарубежные юрисдикции, по иностранному праву (с целью оптимизировать налоги, а также обезопасить свои инвестиции в Россию от рейдерства и силовиков). При этом кажется удивительным, что прямые иностранные инвестиции (ПИИ) из таких стран, как США и Китай, находятся, если верить данным Банка России, на очень низком уровне — $ 2,6 млрд у Китая и $ 3,1 млрд у США, что в сумме составляет лишь 1,4% от совокупного показателя.
Данные об инвестициях сильно искажены
Статистика Центробанка России по ПИИ, как и в большинстве стран мира, строится на основе платежного баланса и отражает трансграничные инвестиции непосредственного государства-инвестора. Этой статистике все равно, что деньги в Россию вложила нидерландская SPV-компания, созданная американской корпорацией, — страной-инвестором в статистике предстанут Нидерланды, а не США. В результате того, что львиная доля (30−50%, по оценкам ЮНКТАД) таких инвестиций совершается через промежуточную (транзитную, кондуитную) юрисдикцию, данные об инвестициях из таких стран, как США или Германия, систематически занижаются, а потоки из таких юрисдикций, как Кипр или Бермуды, завышаются, что дает столь искаженную и по большей части бесполезную для анализа картину, как в России.
Есть и другой важный фактор, не учитываемый при анализе трансграничного инвестирования. Иностранные компании, которые надолго обосновались в России, реинвестируют полученную внутри страны прибыль, не выводя ее за рубеж. Такие вложения вообще не регистрируются в качестве иностранных инвестиций, но очевидно, что для полноты картины их тоже разумно учитывать (именно это делал Росстат до 2014 года, после чего расчет ПИИ был передан Центробанку с изменением методологии).
Тихая «революция» в анализе инвестиций
Недавно Конференция ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) впервые оценила ПИИ в экономики мира по принципу страны-конечного инвестора (ultimate investing country), по определению исключив из матрицы прямых инвестиций юрисдикции-посредники. Данные, пересчитанные ЮНКТАД на конец 2017 года, остались незамеченными широкой аудиторией, но они способны произвести маленькую революцию в анализе иностранных инвестиций. На примере России хорошо видно, как номинальная география инвестиций в Россию, по данным ЦБ сконцентрированная в офшорах и квазиофшорах, предстает в реальности совершенно другой.
Конечно, «в реальности» — понятие условное, поскольку представленное ЮНКТАД распределение инвестиций по странам конечных инвесторов — оценочное и по своей природе аналитическое, оно построено исходя из вероятностной модели на основе цепей Маркова. Иными словами, ЮНКТАД не делала никаких прямых «лобовых» пересчетов инвестиций с устранением промежуточных стран-инвесторов, а применила математическую модель. Тем не менее, полученное распределение сходится с базовой интуицией, которая говорит: подавляющее большинство инвестиций в Россию, совершенных из таких юрисдикций, как Кипр, Бермуды или Британские Виргинские острова, скрывают за собой либо «реальных» инвесторов из классических стран-экспортеров капитала, либо собственно российских инвесторов.
Новый взгляд
Какую же картину ПИИ в Россию реконструирует модель ЮНКТАД? Во-первых, крупнейшим инвестором в российскую экономику оказываются США: на их долю на конец 2017 года приходилось 8,9% накопленных инвестиций, или $ 39,1 млрд. Это в 12,6 раз больше, чем учитывает статистика Центробанка. На втором месте — Германия ($ 33,2 млрд), на третьем — Великобритания ($ 31,3 млрд). На долю этой тройки, согласно оценке ЮНКТАД, пришлось более $ 100 млрд накопленных инвестиций, по сравнению с лишь $ 40 млрд по данным ЦБ. А вот доля Нидерландов сокращается с примерно $ 41 млрд до $ 29 млрд. И это логично: достаточно вспомнить, например, что инвестиции в российский концерн «АвтоВАЗ» осуществляло российско-французское совместное предприятие «Ростеха» с Renault, зарегистрированное именно в Нидерландах. Там же инкорпорировано совместное предприятие «Яндекс.Такси» и американской компании Uber, инвестировавшее в российский бизнес такси.
Показательно, что 6,5% инвестиций (или $ 28,9 млрд), по оценке ЮНКТАД, оказались вовсе не иностранными, а российскими по происхождению, но вложенными через иностранные юрисдикции. Российские инвесторы традиционно перемещают деньги за рубеж, в страны с благоприятным налоговым режимом и беспрекословным уважением к собственности, а оттуда репатриируют их на родину. Это хорошо видно по статистике ЦБ: накопленные иностранные инвестиции из России на Кипр составляют $ 172 млрд, но значительная часть этих денег вернулась (инвестиции из Кипра в Россию — $ 125 млрд на 1 января 2019 года).
В настоящее время только 16 стран ведут учет ПИИ по принципу страны-конечного инвестора (ultimate investing country). Среди них США, Франция, Германия и Япония. И если сравнить данные Банка России об инвестициях из этих стран и данные самих этих стран об инвестициях в Россию, совершенно естественно, что вторые окажутся выше (поскольку они включают не только инвестиции непосредственно из США, Германии
Связи России и Запада недооцениваются
Наглядные примеры таких инвестиций, которые скрывают конечного инвестора в статистике ЦБ, — строительство открывшегося в начале 2019 года завода американской Honeywell в Липецкой области (инвестиции осуществляло российское юрлицо, принадлежащее сингапурским дочерним компаниям Honeywell) или покупка японской Japan Tobacco российского производителя сигарет «Донской табак», осуществленная через швейцарское подразделение Japan Tobacco International.
Если еще и учитывать инвестиции, совершенные внутри России «дочками» зарубежных компаний, вес классических стран-инвесторов окажется еще больше. «Официальная статистика недооценивает реальную величину экономических связей между Россией и США», — говорилось в майском исследовании Американской торговой палаты в России и компании EY. Они подсчитали, что общий объем прямых инвестиций американских компаний в России за весь период их работы достиг $ 85 млрд. Многократное преобладание «реальных» инвестиций над цифрами ЦБ дают и расчеты по китайским инвестициям, проведенные Институтом исследований развивающихся рынков бизнес-школы Сколково. По оценке этого института, суммарный объем китайских инвестиций в Россию на конец 2017 года достиг $ 36 млрд. При этом руководитель направления Китая в Сколково Олег Ремыга отмечает, что китайские инвесторы ничем не отличаются от других и тоже используют Кипр или Британские Виргинские острова при структурировании инвестпроектов.
Почему новые данные позволяют взглянуть по-другому на санкции?
ЮНКТАД указывает, что применение их метода и вообще переход на учет иностранных инвестиций по принципу страны-конечного инвестора несет «потенциально далеко идущие последствия с точки зрения политики». Это правда, и вот почему. При обсуждении действующих экономических санкций против России и потенциальных санкционных инициатив нужно учитывать «реальные» масштабы экономических активов, которыми располагают компании западных стран в России. Если США обладают инвестициями в России всего лишь на $ 3,1 млрд, как говорит нам статистика российского ЦБ, то, конечно, сложно понять, что сдерживает американскую администрацию в вопросе ужесточения санкций. Но если речь заходит об инвестициях хотя бы на $ 33−39 млрд (Германия, США), баланс потенциальных внешнеполитических выгод и деловых издержек смещается в сторону защиты своего бизнеса.
В январе 2018 года Минфин США докладывал Конгрессу, что возможные санкции против российского суверенного долга несут слишком большие риски для американского бизнеса, и фактически рекомендовал тогда их не вводить. Российское рейтинговое агентство АКРА оценивало, что на тот момент американские инвесторы держали около 10% российского суверенного долга, или $ 15 млрд. Минфину США было непросто поступиться даже такой суммой, а инвестиции США в российскую экономику, по-видимому, гораздо больше. И это не портфельные инвестиции, которые выводятся относительно легко и быстро. В случае радикального ужесточения санкций российские власти теоретически способны ответить заморозкой или даже экспроприацией собственности американских компаний в России — такой вариант обсуждали в Кремле в начале 2018 года, на волне новых санкций США. У западных компаний на кону в России гораздо больше, чем кажется.
