На фоне продолжающегося ухудшения отношений России с Западом тема совместной борьбы с глобальным потеплением держится особняком. Кажется, что именно в этой области стороны могли бы зарыть топор войны и работать сообща. Теперь изменение климата считается в ЕС и США одной из главных угроз национальной безопасности. Заставить «мировых загрязнителей» принять более амбициозные климатические цели и проследить за соблюдением старых для западного политика отныне не менее значимое достижение, чем успешная борьба с терроризмом.
Президент США Джо Байден, например, считает, что климат и террористическая угроза связаны. Изменения климата «ставят под угрозу нашу национальную безопасность, приводя к региональной нестабильности, которая (…) может сделать регионы более уязвимыми для террористической деятельности», — сказано в экологической программе главы Белого дома.
Символично, что саммит по климату, организованный Джо Байденом, состоялся 22 апреля, на пике напряжения в Восточной Европе, когда перспектива войны РФ с Украиной некоторым наблюдателям казалась вполне вероятным сценарием. Участие Владимира Путина в онлайн-дискуссии ознаменовало начало разрядки. Речь Путина, правда, обошлась без сенсаций. Он заметил, что Россия соблюдает взятые на себя обязательства, а также упомянул, что дал задание «существенно ограничить к 2050 году накопленный объем чистой эмиссии в нашей стране», из чего, впрочем, не следует, что он будет сокращен.
Россия, с одной стороны, не хочет выглядеть так, как будто ее к чему-то принуждают, поэтому охотно включается в диалог по климату. С другой стороны, занять роль ведущего, а не ведомого ей мешают укоренившееся в Москве убеждение, что отказ от углеводородов не отвечает национальным интересам России.
ПМЭФ-2021
Нельзя не заметить и некоторые подвижки в деле «климатического позиционирования» России на международной арене. В программу председательства России в Арктическом совете на 2021−2023 гг. включено несколько мероприятий, посвященных изменениям климата, в том числе Всемирный саммит по вопросам изменения климата и таяния вечной мерзлоты в Якутии (2023 г.). Темам экологии и декарбонизации были посвящены как минимум десять сессий Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ) в 2021 году. Причем эти темы поднимались не только на профильных сессиях, но и почти на всех, касавшихся диалога Россия-Запад.
Спецпредставитель президента РФ по вопросам климата Руслан Эдельгериев в 2019 году говорил, что Россия не будет брать на себя новые обязательства в рамках Парижского соглашения по климату, а в плане развития возобновляемых источников энергии «не нужно ничего подгонять». Его риторика на ПМЭФ-2021 была уже другой: Эдельгериев констатировал, что Россия «только что перешла к активной климатической позиции», заметив, что побудило ее на это все-таки внешнее давление, а не внутренние факторы.
Министр энергетики Александр Новак в свою очередь заявил, что Россия ставит перед собой задачу выстроить экспортоориентированную индустрию производства водорода, вида топлива с нулевыми углеродными выбросами. По оценкам главы Минэнерго, РФ может занять долю в 20% на мировом рынке этого ресурса, процент сопоставимый с текущими позициями в глобальной торговле газом.
При этом нельзя не заметить попыток власти и крупного бизнеса повернуть диалог по климату в выгодное для РФ русло. Путин в речи на климатическом саммите Байдена и вице-президент Лукойла Леонид Федун на ПМЭФ обращали внимание на необходимость снижения не только выборов СО2, но и метана, другого парникового газа. Причина в том, что российские нефтегазовые компании уже проделали большую работу для того, чтобы как можно меньше природного газа просачивалось в атмосферу в процессе добычи. Тренд на декарбонизацию же требует от них не модернизации производства, а полной перестройки деятельности, к чему они, очевидно, пока не готовы.
Лукавые цели
В 2021 году в послании Путина Федеральному собранию было уделено заметное внимание теме изменения климата и защиты окружающей среды. Президент поручил правительству «создать отрасль по утилизации углеродных выбросов, добиться снижения их объемов и ввести здесь жесткий контроль и мониторинг», а также принять закон об ответственности предприятий за экологический вред. Но в 2021 году такие меры выглядят запоздалыми. Китай и США уже разрабатывают и принимают комплексное законодательство в этой сфере, а также устанавливают четкие дедлайны для его имплементации. В послании Путина же не было ни цифр, ни дат.
При этом обозначенные Кремлем климатические цели не лишены лукавства. Согласно обязательствам в рамках Парижского соглашения, Россия собирается сократить выбросы СО2 на 70% по сравнению с уровнем 1990 года. Эта цель выполнима, потому что по большей части уже достигнута (выбросы сокращены на 50%). Но это снижение стало неизбежным итогом упадка промышленности советского образца в 1990-е гг., а не результатом заботы об окружающей среде. На смену не только экономически несостоятельным, но и экологически вредным предприятиям в 2000—2007 гг. пришло современное производство, которое меньше загрязняло окружающую среду, не говоря уже о вступлении экономики в постиндустриальную эпоху. Тем не менее в последние десять лет выбросы углекислого газа в атмосферу росли, несмотря на принятие в 2009 году первой Климатической доктрины РФ.
Любопытна фраза из послания Владимира Путина Федеральному собранию: «За предстоящие 30 лет накопленный объем чистой эмиссии парниковых газов в России должен быть меньше, чем в Евросоюзе». Дело в том, что этот объем уже меньше, причем с комфортным запасом. В 2019 году эмиссия СО2 в странах ЕС составила около 2,8 млрд тонн, а в России — чуть больше 1,5 млрд.
Кроме того, Россия обладает огромным массивом лесов, которые поглощают углекислый газ. На этой хитрости основаны широко растиражированные на Западе благодаря публикации Reuters планы Сахалина к 2025 году достичь углеродной нейтральности, то есть уровнять выбросы СО2 с тем количеством, которое могут поглотить местные леса. В регионе проживает около полумиллиона человек, а площадь лесов на острове — 5,7 млн.га. Поэтому достичь этой цели для региона не так уж и сложно.
Гораздо важнее, что вклад добычи полезных ископаемых в промышленность региона составляет почти 90%, и большая часть из них — это газ, нефть и уголь. Выпуская пресс-релизы о светлом экологическом будущем, правительство Сахалина продолжает невозмутимо отчитываться об увеличении добычи угля на 7,1% в 2020 году и сетует на снижение спроса на нефть из-за пандемии. Так что рассуждать об углеродной нейтральности региону позволяет тот факт, что почти все добытые углеводороды вывозятся за его пределы.
Российские производители углеводородов, особенно частные компании, опережают политическое руководство в климатическом позиционировании. Так, группа «Татнефть» планирует перейти к углеродной нейтральности к 2050 году. Об аналогичных планах заявлял вице-президент «Лукойла» Леонид Федун. Последняя кампания при этом активно вкладывается в возобновляемые источники энергии, правда, в основном за рубежом. В Болгарии «Лукойл» создал свою первую солнечную электростанцию, в Румынии — имеет долю в компании по выработке ветровой энергии LandPower. В общей сложности зеленые мощности компании в Европе почти в десять раз больше расположенных в России.
Климат конфликта
Имея большой опыт в урегулировании конфликтов, Россия также располагает заметным потенциалом по одному из направлений климатической дипломатии: предотвращению и разрешению вооруженных столкновений, возникающих на почве изменений климата. Этот потенциал, надо признать, пока мало применялся на практике, но по мере того, как последствия глобального потепления будут становиться заметнее, важность этого направления будет возрастать.
Один из последних примеров — приграничный конфликт возле водораспределительного пункта «Головной» на границе Киргизии и Таджикистана. Конечно, основной причиной столкновения послужили не изменения климата, а отсутствие четкой демаркации границ. Однако в условиях участившихся засух и истощения водных ресурсов в Центральной Азии объекты вроде «Головного» приобретают ключевое значение и становятся фактором конфликта, который нужно учитывать при урегулировании.
Обладая влиянием на постсоветском пространстве и историческими связями с Ближним Востоком, Москва, в теории, может внести заметный вклад в мир на наиболее уязвимых для глобального потепления территориях. Но в плане посредничества между бывшими советскими республиками Центральной Азии МИД РФ пока что принимает лишь тактические решения, отвечая на конкретные вызовы. То, что столкновения, подобные боям у «Головного», возникают вновь и вновь — показатель отсутствия стратегического подхода.
Риторика Vs реальность
ПМЭФ-2021 показал заметные изменения в климатической риторике Москвы. В ней все еще сильна оборонительная сторона: Россия оправдывается, что не входит в число главных загрязнителей, а наоборот — является экологическим донором планеты. Однако к российским властям приходит осознание, что нужно уже сейчас менять свой подход, чтобы не остаться за бортом энергетики будущего, которая развивается независимо от желания РФ.
С другой стороны, даже российские участники дискуссий констатируют явную периферийность этого направления во внешней политике РФ, медленную реакцию на внешние вызовы, действие не по инициативе, а «из-под палки». Самое же главное, что климатическая риторика российских властей, которая только недавно стала соответствовать мировым трендам, все еще не подкреплена достаточными действиями на этом направлении, а экологические цели слишком размыты.
Важной вехой в климатической дипломатии стало бы объявление Россией цели достижения углеродной нейтральности. В 2020 году об этом заявил Китай, обозначив срок до 2060 года. Очевидно, что реализуемость подобных обещаний находится под вопросом, и они наверняка будут корректироваться. С политической точки зрения Пекину важнее причислить себя к клубу прогрессивных держав, хотя экономические выгоды от «зеленого поворота» тоже очевидны (повышение производительности труда за счет улучшения здоровья населения, модернизация производства, энергетическая независимость).
Стратегия долгосрочного развития РФ с низким уровнем выбросов парниковых газов, напротив, предусматривает увеличение эмиссий CO2 до 2030 года во всех четырех сценариях, и до 2050 года — в двух из них. В документе подчеркнуто, что энергопереход должен происходить постепенно для «обеспечения устойчивого социально экономического развития РФ», а достижение углеродной нейтральности планируется «ближе к концу XXI века».
Экологическая тематика, наряду с вопросами безопасности и борьбы с терроризмом, конечно, останется залогом продолжения включения России в международные форматы. В этом видят свой интерес как западные политики, которым нужно искать ресурсы для декарбонизации и отчитываться об успехах в мировом климатическом диалоге, так и коммерческие компании, усматривающие в РФ большой потенциал для ВИЭ и водородного топлива. Однако сближение на экологической почве в будущем неизбежно натолкнется на стеклянный потолок инерционности российского подхода. Впрочем, у Москвы все еще есть время изменить ситуацию.
