Содержание плана мирного урегулирования в Украине, который Вашингтон навязывает Киеву, вызвало возмущение у многих. Наблюдатели видят в этом очередную попытку США принудить Украину к капитуляции. Президент Владимир Зеленский, однако, действует осторожно, поддерживая коммуникацию с администрацией Дональда Трампа о деталях возможной сделки. Он вынужден учитывать и крупный коррупционный скандал, и риск потери Покровска. Точные детали мирного плана, впрочем, имеют меньшее значение, нежели момент его утечки в публичное пространство.
В основе жизнеспособной концепции мирного урегулирования должен лежать простой принцип: мир наступит лишь тогда, когда и Украина, и Россия достигнут предельного уровня истощения. Если скандал вокруг нового мирного плана в итоге уступит место более конструктивному обсуждению и откроется новое окно возможностей (глава украинской военной разведки Кирилл Буданов, участвующий в контактах с Вашингтоном, предположил, что такой шанс может представиться в середине февраля), то решающим фактором станет экономическое давление внутри России.
По данным российского рейтингового агентства АКРА, совокупный доход 50 крупнейших компаний России в 2025 году демонстрирует более резкое снижение, чем в предыдущие годы. В первой половине 2025 года выручка снизилась на 11% к уровню прошлого года. Рентабельность тоже снижается — с 10% в 2023 году до 8,4% в первой половине текущего года.
Инвестиционная динамика выглядит еще более удручающей. Значение индекса предложения инвестиционных товаров, составляемого ЦМАКП, опустилось примерно до уровня 2019 года. Этот индекс отражает объем всего необходимого для строительства или расширения заводов, офисов и других производственных мощностей. Военные расходы на время подстегнули рост ВВП за счет увеличения инвестиций, однако уже довольно долгое время издержки растут быстрее доходов, инфляция остается устойчивой, а процентные ставки крайне высокими. То, что начиналось как замедление деловой активности, превращается в свободное падение.
Российская военная экономика успешно нарастила производство дронов и лишила Украину ее прежнего технологического преимущества. Однако одни сектора промышленности, не связанные с производством вооружений, по словам российских специалистов, переживают стагнацию, а другие — спад. При этом обвал спроса на инвестиционные товары предвещает дальнейшее ухудшение.
Возьмем в качестве примера угольную отрасль Кузбасса. С января по сентябрь общий убыток угольщиков составил 252 млрд рублей. Прибыльными остаются лишь около трети предприятий. Объем производства компании «Мечел» находится на минимальном за десятилетие уровне, а сокращение поставок из России начинает отражаться на марже мирового рынка. Металлургические компании испытывают трудности, несмотря на спрос в условиях военного времени. Новой проблемой для них станет распространение Китаем углеродных квот на сталелитейную, алюминиевую и цементную отрасли. Китайские производители в результате будут в большей степени соответствовать европейским экологическим стандартам, а российские экспортеры окажутся в невыгодном положении (за исключением «Русала» и нескольких проектов, работающих на гидроэнергетике).
Государственный бюджет и госбанки продолжают накачивать военные производства деньгами. Однако сокращение гражданской экономики создает риски, которые делают уязвимыми даже эти отрасли. Министерство труда разрабатывает законодательные изменения, расширяющие перечень работ, которые могут выполнять подростки младше 18 лет, что, вероятно, приведет к тому, что больше молодых людей окажутся на физически тяжелых или опасных работах. Это может расширить кадровый резерв, но приведет к оттоку работников из гражданских отраслей. Вызванный этим рост зарплат в конечном счете ударит и по оборонным предприятиям. Цены продолжают расти (хотя в последнее время и медленнее, чем раньше), вынуждая оборонные предприятия требовать увеличения бюджетов и постоянно повышать зарплаты, чтобы справляться с хронической нехваткой рабочей силы.
Это порочный замкнутый круг. Ситуация была устойчивой, пока совокупные инвестиции оставались высокими, создавая иллюзию роста, даже когда инфляция неумолимо размывала покупательную способность населения. Теперь, когда инвестиции рушатся, военная экономика оказывается под давлением.
Сегодня лишь в десяти российских регионах строится более одного квадратного метра жилья в расчете на человека в год. Производители цемента сталкиваются со снижающимся спросом и ростом издержек, что делает их продукцию менее конкурентоспособной по сравнению с импортом. Обвал жилищного строительства со временем приводит к росту арендных ставок — и молодым рабочим придется с этим смириться, если только они не продолжают жить с родителями.
Резкое увеличение дисконта на российскую нефть начинает давать побочные эффекты. Спрос на стальные трубы за первые девять месяцев года упал на 13%. Спрос на потребительскую электронику (даже в номинальном выражении, без учета инфляции) снизился на 10−15% год к году. Постепенно формируется экономика, в которой занятость и производство вне военной сферы размываются, тогда как импорт становится более конкурентоспособным, усиливая давление на торговый профицит, который до сих пор поддерживал относительную стабильность рубля. Центральный банк не может снизить процентную ставку, не спровоцировав новый скачок импорта, который еще сильнее ударит по занятости.
Мирный план Стива Уиткоффа, разработанный совместно с россиянами, фактически захлопнул дверь к мирному договору, потому что он требует от Украины слишком многого и слишком рано. То, что план вообще оказался в публичном пространстве, уже о многом говорит, если смотреть с позиции Москвы. Россия могла позволить себе разменивать большие человеческие потери на очень небольшие территориальные продвижения, пока ее экономика оставалась в более-менее устойчивом состоянии. Но сейчас устойчивость под вопросом и вести войну в прежнем режиме становится труднее.
В теории экономика должна стремиться к равновесию, но жизнь расходится с теорией. Текущую ситуацию в России правильнее описывать как устойчивое неравновесие — она подобна реке, которая не выходит из берегов лишь благодаря крутому уклону. В течение нескольких лет поток денег, направляемых на военные нужды, оставался в более-менее управляемых рамках, даже несмотря на то что государство утратило способность проводить связную макроэкономическую политику. Теперь, когда инвестиции иссякают, «поток» может переполнить русло. Щедрые вливания в военные сектора становятся непосильным бременем для остальной экономики.
Уиткофф — возможно, по причине свойственной ему неуклюжести — невольно захлопнул дверь к миру, но одновременно с этим открывается окно для содержательной дипломатии. Готов ли Владимир Путин этим воспользоваться (и способен ли он на это) — вопрос отдельный.
