Евросоюз принял 19-й пакет санкций против России. Его главным новшеством стал полный запрет на импорт российского сжиженного природного газа (СПГ) с 1 января 2027 года. Этот шаг продолжает стратегическую линию ЕС на последовательное устранение энергетической зависимости от России. Еще 5-й и 6-й пакеты ввели эмбарго на импорт российского угля и других твердых видов топлива, а также на морские поставки сырой нефти и нефтепродуктов. 8-й пакет дополнил меры ценовым потолком на экспорт российской нефти и нефтепродуктов в третьи страны. В 14-м и 16-м пакетах появились первые ограничения в отношении российского СПГ — запрет на перевалку и транзит через терминалы ЕС, не подключенные к газотранспортной сети, а также запрет на новые инвестиции и поставки оборудования для строящихся в России СПГ-заводов. 18-й пакет был направлен на перекрытие обходных маршрутов нефтяных санкций через третьи страны и включал запрет на любые операции, связанные с «Северным потоком» и «Северным потоком-2», а также снижение ценового потолка на сырую нефть c $ 60 до $ 47,6 за баррель.
Таким образом, 19-й пакет санкций встраивается в логику поэтапного расширения санкционной архитектуры ЕС в отношении российских энергоносителей, переходя от ограничения маршрутов и инфраструктуры к полному запрету импорта российского СПГ в страны ЕС. Этот пакет становится ключевым элементом плана Европейской Комиссии REPowerEU, направленного на полный отказ от российского ископаемого топлива к 2030 году при сохранении стабильных поставок и цен на энергоносители. Вопрос в том, насколько чувствительным окажется этот пакет для такого стратегического сегмента российского энергетического экспорта, как СПГ, и насколько реалистично его исполнение.
Почему СПГ оставался вне удара и что изменилось
До принятия 19-го пакета российский СПГ напрямую не затрагивался европейскими ограничениями по нескольким причинам.
Во-первых, сохранялся высокий риск энергетического дефицита на фоне зависимости Европы от российского газа. После февраля 2022 года ЕС быстро сократил закупки трубопроводного газа из России: если в 2021 году его доля составляла около 40% от импорта, то к началу 2025 года она упала до 11%. В условиях сокращения импорта по «Северному потоку» и другим маршрутам именно СПГ стал ключевым элементом стабилизации европейского газового баланса: его доля в общем импорте выросла с 20% в 2021 году до 37% в 2024-м. Соответственно, поставки российского СПГ увеличились с 14,1 млн тонн в 2021 году до 17,8 млн тонн в 2024-м. Немедленный отказ от этих объемов грозил резким ростом энергетических издержек для европейских промышленных предприятий и значительными скачками цен на газ, особенно в зимние периоды, когда цены и без того достигали рекордных уровней. Российский СПГ сыграл компенсаторную роль, смягчая шоковые эффекты на европейском рынке. Однако он так и не смог занять место, освободившееся после сокращения трубопроводных поставок. В 2024 году его доля на европейском рынке составила всего 7,3%, тогда как основной объем приходился на норвежский трубопроводный газ (33,4%) и СПГ из США (16,5%).
К 2025 году ситуация изменилась. Газохранилища заполняются более чем на 90% к зиме, цены нормализовались, а поставки из Норвегии, США, Алжира, Катара и других стран сформировали устойчивый набор альтернатив российскому газу. При этом экспорт СПГ остается важным источником валютной выручки для России, поддержания платежного баланса и, по выражению Урсулы фон дер Ляйен, «финансовой устойчивости военной экономики России». Поэтому зависимость от него в ЕС стала рассматриваться как стратегическая уязвимость, требующая санкционного ответа.
Во-вторых, долгое время сдерживающим фактором оставались контрактные обязательства. Европейские компании заключили еще до 2022 года долгосрочные соглашения на закупку СПГ с проектов «Ямал СПГ» и «Арктик СПГ-2». Отказ от них грозил судебными исками в международных арбитражах и подрывом репутации европейских импортеров. Поэтому ЕС ограничивался частичными шагами — запретами на перевалку и инвестиции. К 2025 году «Арктик СПГ-2» оказался фактически парализован после введения американских санкций 2023 года, «Новатэк» объявил форс-мажор и приостановил выполнение экспортных контрактов, а иностранные акционеры заморозили участие в проекте. «Ямал СПГ» продолжает работу, но его поставки на европейский рынок сокращаются. В этих условиях риск судебных разбирательств перестал восприниматься для ЕС как критический. Более того, отсрочка вступления запрета до 2027 года отражает расчет Брюсселя: к этому моменту значительная часть контрактов подошла бы к этапу пересмотра, а европейские компании смогли бы перестроить портфели закупок. Принятый недавно план Совета ЕС, предусматривающий окончательное прекращение всех газовых контрактов к началу 2028 года, лишь закрепил эту тенденцию на общеевропейском уровне.
В-третьих, санкции изначально были направлены на более доходные для России сегменты — нефть, нефтепродукты и трубопроводный газ, которые принесли в 2021 году около $ 237 млрд против $ 7 млрд от экспорта СПГ. При этом прямые поступления в российский бюджет от СПГ ограничены: арктические проекты пользуются обширными льготами — освобождением от экспортных пошлин и НДПИ, сниженной ставкой налога на прибыль, — что снижает их значение для бюджета. Поэтому санкции против СПГ долгое время не выглядели приоритетными.
В-четвертых, до недавнего времени введение санкций против российского СПГ упиралось в интересы европейских компаний, связанных с этим сектором. Франция — крупнейший импортер российского СПГ в ЕС, а французский энергоконцерн TotalEnergies, владеющий 20% в «Ямал СПГ», долгие годы был одним из ключевых партнеров «Новатэка». Бельгийская компания Fluxys, оператор терминалов в Зебрюгге и Дюнкерке, принимала значительную часть поставок с Ямальского полуострова, а иногда и более половины всех судов-газовозов, прибывающих из России. Для обеих компаний эмбарго означает снижение загрузки и прибыли. Впрочем, для TotalEnergies российский СПГ — лишь часть глобального портфеля, а репутационные издержки ведения бизнеса в России стали слишком высоки. При этом Fluxys может заместить выпадающие объемы поставками из США, Катара и других стран. Все это облегчило достижение консенсуса внутри ЕС по вопросу полного запрета на импорт российского СПГ.
Наконец, важным фактором стала политика США, активно подталкивающая ЕС к ужесточению санкций против российских энергоносителей. Вашингтон неоднократно указывал на стратегические риски сохранения зависимости от поставок СПГ из России, при этом не скрывая собственной экономической заинтересованности. Американские санкции против «Арктик СПГ-2» фактически вытеснили российский проект с глобального рынка, открыв новые возможности для американских поставщиков. За последние годы США заметно нарастили присутствие на европейском газовом рынке, покрыв значительную часть выпавших российских объемов. Однако они не стали монополистом: основным поставщиком газа в ЕС остается Норвегия, значительные объемы также поступают из Алжира, Катара, Азербайджана и Великобритании. Это позволяет Брюсселю идти навстречу Вашингтону, сохраняя при этом самостоятельность в санкционной стратегии и не нанося ущерба энергетической безопасности.
Совокупность этих факторов сделала решение о полном запрете импорта российского СПГ с 2027 года политически приемлемым.
Влияние на Россию
Несмотря на распространенное мнение о низкой эффективности санкций, каждый новый пакет ЕС ослабляет технологические и финансовые возможности российской экономики, и 19-й пакет — не исключение.
В январе-сентябре 2025 года около половины всего российского экспорта СПГ приходилось на европейские страны — прежде всего Францию, Бельгию и Испанию. Даже на фоне роста поставок в Китай, Японию и другие азиатские государства Европа оставалась главным рынком сбыта благодаря развитой инфраструктуре терминалов и высокому спросу. Потеря этого направления означает не только сокращение валютной выручки, но и необходимость срочного поиска новых рынков, что неизбежно приведет к ценовым уступкам и дополнительным логистическим издержкам. Европейские объемы заменить в среднесрочной перспективе практически невозможно, а в последние месяцы отрицательная динамика лишь усиливается: экспорт СПГ из России в ЕС в январе-сентябре 2025 года сократился на 7% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. В сентябре поставки упали особенно резко — на 30% год к году. При этом общий импорт СПГ в ЕС, напротив, вырос: за девять месяцев — на 27%, а в сентябре — в полтора раза.
Возможности переориентации экспорта ограничены инфраструктурно и технологически. Основные мощности сосредоточены в арктических проектах — «Ямал СПГ» и «Арктик СПГ-2». Их логистика ориентирована на европейское направление: ледокольные газовозы доставляют газ из «Ямал СПГ» через Баренцево море к терминалам Северо-Западной Европы, тогда как продукция с подсанкционного «Арктик СПГ-2» в Европу не поставляется. Теоретически Россия может перенаправлять эти объемы в Азию через Северный морской путь (СМП), и в августе 2025 года «Арктик СПГ-2» действительно начал отгрузку партий в Китай и благодаря этому даже увеличил добычу до рекордных значений. Однако такие поставки сопряжены с рисками вторичных санкций в отношении китайских контрагентов, возможны лишь в ограниченный период навигации и требуют специализированного флота газовозов повышенного ледового класса Arc7. Россия располагает явно недостаточным числом таких судов для регулярного обслуживания даже действующих мощностей. Новые суда, заказанные у южнокорейских верфей, не были поставлены из-за санкций, а российская верфь «Звезда» испытывает задержки в производстве своих судов и уже столкнулась с отказом от поставок оборудования и комплектующих со стороны южнокорейских партнеров. В результате экспорт через СМП носит ограниченный характер, связан с высокими санкционными рисками, а объемы поставок в Азию не могут компенсировать потерю европейского рынка.
19-й пакет санкций не приведет к мгновенному обвалу российского экспорта СПГ, но делает дальнейшее развитие отрасли крайне затруднительным. Потеря европейского рынка лишает российскую индустрию СПГ наиболее выгодного направления, а технологическая изоляция, нехватка флота и санкции против судостроения и оборудования существенно ограничивают любые возможности расширения. В среднесрочной перспективе это приведет к стагнации производства, снижению конкурентоспособности отрасли и постепенному снижению роли России на мировом рынке СПГ.
Можно ли обойти запрет?
В отличие от нефти, рынок СПГ гораздо более технологически сложен, централизован и прозрачен, что делает обход санкций крайне затруднительным. Прежде всего, СПГ невозможно «перемешать» или «переоформить», как это происходит с нефтью. Если в нефтяной торговле широко распространены схемы с перегрузкой на море, сменой флага судов и фиктивным декларированием происхождения сырья, то в случае СПГ такие практики практически неприменимы. Каждая партия привязана к конкретному заводу-производителю, маршрут перевозки фиксируется в автоматизированных системах управления морскими перевозками, а транспортировка осуществляется специализированными судами-газовозами с уникальными техническими характеристиками. На середину 2025 года в мире насчитывалось около 750 таких судов, из которых лишь около 20 принадлежало российским компаниям, тогда как большинство контролировалось операторами из стран, соблюдающих санкционный режим. Это означает, что Россия не располагает достаточными транспортными мощностями для скрытного перенаправления значительных объемов СПГ.
Дополнительное ограничение связано с инфраструктурой. Для обхода нефтяных санкций Россия активно использует терминалы в третьих странах и «теневой флот» танкеров с системой анонимных операторов, офшорных компаний, трейдеров и посредников. Для СПГ это куда сложнее: перевалка требует криогенных терминалов с оборудованием для хранения при экстремально низких температурах. Таких терминалов в мире немного, и почти все они принадлежат компаниям, работающим в правовом поле ЕС и США. После вступления запрета в силу европейские терминалы будут обязаны отказаться от обслуживания российских партий, а создание альтернативных мощностей вне санкционного контроля в ближайшие годы технически затруднительно.
Наконец, международные газовозы обязаны иметь страховку и классификацию по стандартам Международной морской организации. После 2027 года участие в перевозках российского СПГ будет трактоваться как нарушение санкционного режима. Потеря страхового покрытия и класса фактически закроет таким судам доступ к международным портам. Поэтому обход санкций через «серые» схемы становится крайне рискованным и дорогостоящим.
Тем не менее Россия уже предпринимает попытки создать собственный «теневой флот» СПГ-судов. По данным Centre for Research on Energy and Clean Air (CREA), зарегистрированные в ОАЭ и Индии компании начали скупать и переоформлять старые газовозы, страхование которых обеспечивают российские структуры. В 2024 году таких судов насчитывалось около десяти, и они уже использовались для перевозки СПГ с проекта «Арктик СПГ-2». Россия также экспериментирует с перегрузкой СПГ: в территориальных водах в Кильдинском проливе у Мурманска, где ледокольные газовозы передают груз судам, направляющимся в Азию, а в последнее время и в открытом море у берегов Малайзии. Эти схемы рассматриваются как элемент долгосрочной стратегии обхода санкций. Однако их эффективность остается ограниченной: большинство таких судов не имеют ледового класса и могут работать по СМП лишь в летний период навигации, тогда как маршрут через Суэцкий канал делает поставки в Азию чрезмерно дорогими и длительными. Даже при полной загрузке эти суда способны перевозить лишь скромную часть объемов проекта «Арктик СПГ-2».
В конечном счете, структурные особенности рынка СПГ — его преобладающая контрактная, а не спотовая основа и высокая прослеживаемость сделок — сводят к минимуму пространство для обхода санкций. В отличие от нефтяного рынка, где «тень» способна замаскировать до половины поставок, схемы обхода в сфере СПГ будут фрагментарными и не изменят общей картины. Потери России могут стать реальными, а эффект санкций — устойчивым и измеримым.
Таким образом, 19-й пакет санкций имеет значительно больше шансов на полное исполнение, чем аналогичные меры в нефтяной сфере. Технические, юридические и инфраструктурные барьеры делают обход санкций не просто затруднительным, но и экономически невыгодным, а последствия для России — долгосрочными и стратегическими. Значение этого пакета заключается в закреплении новой энергетической реальности, в которой Россия утрачивает статус ключевого поставщика СПГ для Европы, а ЕС еще сильнее укрепляет собственную энергетическую безопасность.
