В сентябре 2018 года выступление Владимира Путина на военных учениях «Восток-2018» в режиме реального времени переводилось на китайский язык. Его слушали 3200 китайских военных, которых в этом году пригласили поучаствовать в маневрах на Дальнем Востоке. А когда эти учения только появились, они рассматривали именно КНР в качестве основной внешней угрозы.
«Восток-2018» проходил в условиях, когда и Пекин, и Москва испытывают серьезную напряженность в отношениях с Вашингтоном. Хотя масштаб и характер проблем в двух столицах совершенно разный, ведущие западные СМИ уже активно заговорили о перспективах чуть ли не военного альянса между РФ и КНР на фоне трений с США. Но при такой шумихе в СМИ за скобками остается то, как именно рассматривают российско-китайское сближение в самой КНР.
Великая китайская перспектива
Китайские СМИ отреагировали на «Восток-2018» без сильных эмоций. Ведущие новостные агентства и газеты отметили сам факт проведения учений, но гораздо больше внимания уделили визиту председателя Си Цзиньпина на Восточный экономический форум, который совпал по времени с маневрами. Это дало возможность похвалить российско-китайское «всеобъемлющее стратегическое партнерство» в привычной размашистой, но обтекаемой манере без лишнего внимания к военной составляющей.
Если китайским медиа и приходилось писать про «Восток-2018», то они всеми силами стремились сбить существующий в западных СМИ накал обсуждения перспектив союза КНР с Россией, стараясь отойти на безопасную дистанцию от всех намеков на военный альянс. Все авторитетные газеты и новостные агентства КНР недвусмысленно подчеркивали, что Москва и Пекин не стремятся к альянсу, а через совместные учения лишь укрепляют взаимное доверие. Показательна в данном случае реакция газеты Global Times (GT), главного рупора националистической риторики Пекина, который работает на англоязычную аудиторию по всему миру. Обычно GT не скупится на громкие заявления по поводу международной повестки, особенно, когда речь заходит о военном потенциале КНР. Но российско-китайские военные маневры GT освещала очень осторожно, аккуратно подбирая соответствующие комментарии специалистов-международников. Экспертные статьи на эту же тему вторили официальному нарративу и рассуждали о том, почему военный альянс не нужен ни Китаю, ни России.
Политические очки, которые приносит сближение с Россией на международной арене, не окупают рисков, которые создает конфронтация РФ с Западом.
Низкий градус российско-китайского сближения
Среди экспертов-международников в КНР темы о российско-китайских отношениях считаются далеко не самыми «горячими». Любой разговор о проблемах и перспективах сближения Москвы и Пекина заведомо проигрывает по уровню интереса обсуждениям торговой войны КНР и США или северокорейской ядерной проблемы. Основная масса научных публикаций о сотрудничестве России и КНР укладывается в рамки более широких и популярных нарративов китайской академической среды. О России пишут и говорят при обсуждении развития инициативы «Пояса и пути» или «сообщества единой судьбы». Все это — продукты пропагандистского творчества Пекина и результаты усилий лично китайского лидера. Россия в них не рассматривается как центральный предмет изучения.
Приоритеты исследователей в данном случае понятны. Государство активно присутствует в китайской академической среде и финансирует исследовательскую деятельность в самых разных областях — от ракетостроения до политологии (в общей сложности на это уходит 2,06% ВВП страны). Когда речь заходит о социальных науках, срабатывает правило «кто платит, тот и заказывает музыку», поэтому внушительная часть публикаций о международных отношениях использует заранее установленный угол зрения и выставленный градус позитива. Складывается комичная ситуация, когда вероятность получения государственных денег на исследования, скажем, Центральной Азии и России удваивается, если в названии проекта идет речь об инициативе «Пояс и путь».
Русисты под козырек
Экспертиза с прицелом именно на Россию в Китае — вещь довольно нишевая. Круг экспертов-русистов здесь небольшой, и все они сосредоточены в нескольких узкоспециализированных научных центрах. Эти люди начинали свою академическую карьеру в период советско-китайского раскола, когда отношения Пекина и Москвы развивались куда менее гармонично, чем сейчас, что делало их гораздо более «актуальной» темой для изучения.
Наиболее серьезно русистикой занимаются в центрах при Китайской академии общественных наук (КАОН) в Пекине, а также в Фуданьском университете в Шанхае. Штат русистов там небольшой, но пишут они буквально обо всем — от анализа Октябрьской революции и географии Российской империи до проблем «голландской болезни» экономики РФ и «модели демократии в путинской России». Центры русистики активно поддерживаются со стороны КАОН и Министерства образования КНР, а эксперты оттуда буквально нарасхват не только в самом Китае, но и в США и России (главными партнерами тут выступают Российский совет по международным делам и клуб «Валдай»).
Тесные связи с государственными структурами задают тон выступлениям китайских экспертов по России: зачастую они соглашаются с официальной позицией Пекина по всем чувствительным вопросам. Академический интерес к России определяется приоритетами политических и экономических отношений Москвы и Пекина. Много пишут о российской энергетике, Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и БРИКС, в которых Россия выступает как сравнительно равный партнер Китая. Пока структура экономических связей России и Китая и изолированное положение Москвы на международной арене не дают поводов для исследований по более широкому кругу вопросов.
«Великий и могучий» с китайской спецификой
Интерес к России в академической среде диктуется внешнеполитическими приоритетами Пекина, что влияет и на масштаб подготовки молодых русистов. Среди китайских студентов эта специальность сильно отстает от того же корееведения или американистики. Программы по русистике есть в 152 университетах Китая (всего там существует около 3000 ВУЗов). В основном это университеты крупнейших городов «первого эшелона» (Пекин, Шанхай, Тяньцзинь), а также провинциальных центров граничащего с Россией северо-восточного Китая. Именно там школьники чаще всего выбирают сдавать русский язык в качестве первого иностранного на вступительных экзаменах в ВУЗ.
В Пекинском университете, лучшем ВУЗе Китая, студентов-русистов не очень много: в этом году факультет иностранных языков набирал группу всего лишь из семи человек. Хотя, справедливости ради, прием на специальности по изучению Германии, Испании или Франции и того меньше — группы состоят из 3−4 студентов. А вот группа английского языка состоит из 17 человек. Чуть больше интереса к изучению русского языка в Пекинском институте иностранных языков (аналоге российского МГЛУ): там русистикой будут заниматься 10% новоиспеченных студентов.
Неравное сближение
Спрос на изучение русского языка и России в Китае невысокий, но устойчивый. Центры по русистике получают щедрое финансирование государства и, несмотря на свою нишевость, даже умудряются сохранять преемственность поколений. Некоторые темы, связанные с российско-китайским сближением, иногда не проходят фильтр официального Пекина, но не пропадают с повестки дня окончательно, и Россию продолжают активно изучать с разных сторон.
В России же Китаем серьезно озаботились только с началом дискуссии о «повороте на Восток». Примерно тогда же на поверхность всплыли и проблемы отечественной китаистики, которая страдает от безденежья, отсутствия государственной поддержки и оттока специалистов. Теперь государственные ведомства и даже некоторые госкомпании России судорожно пытаются нарастить штат китаистов, чтобы хоть как-то наладить отношения с первым торговым партнером страны, пока запад вводит очередные раунды санкций.
Перспективы российского-китайского альянса, вероятно, так и останутся на уровне заголовков газет. Но если в Москве действительно хотят добиться серьезных результатов от сотрудничества с Пекином, возможно, стоит больше внимания уделять внутренней экспертизе по Китаю и тому, как смотрят там на Россию.
