Бесконечные гипотезы и предположения относительно возможности заговора против Владимира Путина, якобы зреющего в недрах российской элиты, кажется, понемногу теряют связь с реальностью. Согласно одному сообщению, «по Москве циркулируют слухи о том, что целый ряд бывших генералов и сотрудников КГБ готовятся свергнуть Владимира Путина». Но все это попахивает нелепым преувеличением и исходит от комментаторов, незнакомых с природой повседневных слухов о борьбе между различными фракциями внутри российской элиты.
Было бы заманчиво просто отмахнуться от этих спекуляций как от бульварных сплетен, распространяемых людьми, которые не слишком осведомлены о происходящем в России. А таких добрая часть. Но сам факт того, что разговоры о перевороте вообще начались, дает нам определенное представление о природе российской политической системы в 2022 году.
Фазы (разъ)единения элиты
С начала российского вторжения в Украину 24 февраля нарратив относительно единства или разобщенности российской элиты претерпел некоторые изменения. Сначала говорили о том, что элиты находятся в состоянии шока и возмущения, приводя в пример голоса тех, кто высказался против войны, пусть даже косвенно. Затем нарратив сместился в сторону эффекта «сплоченности вокруг флага»: предполагалось, что санкции сыграли свою роль в том, что представители элиты сомкнули ряды и объединились. Но как я отмечал раньше, существуют явные угрозы прочности этого единства. Среди них — ухудшение экономических условий, которое неминуемо приведет к соперничеству за уменьшающийся кусок пирога среди различных групп внутри элиты.
Совсем недавно этот нарратив претерпел новые изменения: консенсус сменился трещинами. В статье, опубликованной в Washington Post, Кэтрин Белтон и Грег Миллер описывают (с перечислением конкретных имен) растущее сопротивление продолжающейся войне среди представителей экономической элиты: «олигархов» и высокопоставленных государственных чиновников. Хотя авторы подчеркивают, что «никто не отважился критиковать лично Путина напрямую», центральная роль, которую президент играет во вторжении, означает, что Кремль будет все больше исходить из того, что любая критика войны автоматически означает критику Путина.
От критики к перевороту
Это подводит нас к разговору о политической системе в текущей ситуации. Путин выстроил персоналистский авторитарный режим, сделал себя центральной фигурой вторжения и ввел в оборот ядовитый дискурс о «подонках и предателях». Так что сам факт критики — даже без упоминания его по имени — может приобрести экзистенциальную остроту.
Конечно, критика войны — это не то же самое, что критика Путина. А критика Путина не означает призывов к перевороту. Однако эти нюансы и различия могут стать достаточно размытыми, а то и вовсе исчезнуть. Недемократическим режимам свойственно рассматривать критику как предательство и в периоды международных конфликтов это свойство может усилиться, приняв конспирологический характер. Таким образом любые намеки на возмущение среди представителей элит относительно войны России с Украиной могут быть неверно истолкованы как свидетельство заговора на самом высоком уровне, ставящего своей целью смещение президента. Этот ход мыслей становится еще более заманчивым благодаря заслуживающим доверия сообщениям о представителях «силовиков» — тех, кто контролирует систему принуждения, необходимую для того, чтобы бросить вызов Путину, — обвиняющих президента в провале военной стратегии в Украине.
Однако сами разговоры о перевороте рассказывают нам больше о природе российской политической системы, чем о вероятности скорого падения Путина. Возведенная Путиным персоналистская, авторитарная система в значительной степени построена на секретности, принуждении и страхе. Сочетание враждующих лагерей внутри элиты и крайне ограниченной информации о происходящем наверху властной иерархии создает плодородную почву для слухов и догадок. Более того, слухи порождают слухи, а паранойя может привести к еще большей паранойе, повышая риск самосбывающегося пророчества.
Однако маловероятно, что в ближайшее время в России случится переворот.
Рейтинги одобрения и защита от переворотов
Помимо секретности, принуждения и страха, политическая власть Путина — его умение держать элиту под контролем — частично опирается на его способность получать высокие рейтинги одобрения, недоступные другим. Конечно, к цифрам социологических опросов, полученных в условиях ведущей войну авторитарной системы, нужно относиться с особой осторожностью. Кроме склонности людей в такой системе давать «социально приемлемые» ответы, что серьезно искажает картину реального положения вещей, осторожность продиктована тем, что обнародование результатов опросов общественного мнения не отражает всех предыдущих усилий режима для формирования широкой общественной поддержки. А именно — удаление противников из политического поля и контроль над средствами массовой информации. Эти шаги позволили Путину построить нарратив, в котором он занимает центральное место в тех событиях, к которым россияне относятся положительно, а его потенциальные соперники и противники из числа элиты вряд ли способны создать этому нарративу какую-либо альтернативу.
Некоторые наблюдатели убеждены, что Владимиру Путину вовсе не нужно беспокоиться об общественном мнении, что он тоталитарный диктатор, который правит исключительно посредством принуждения. Но это неверно. Об этом свидетельствуют хотя бы те огромные ресурсы, которые режим тратит на пропаганду. Социологи Сэм Грин и Грэм Робертсон отмечают еще одну причину: «ощущение миллионов россиян, что политически, экономически и социально им выгодно поддерживать Путина». Другими словами, власть Путина «со-конструируется» — и это требует постоянного внимания к общественным настроениям и управления ими. Поэтому для представителей элит было бы глупо пытаться свергнуть Путина, обладающего такими высокими рейтингами одобрения, пусть даже эти цифры искусственно раздуты или грубо упрощают сложный ландшафт общественного отношения к нему. Кроме того, не стоит игнорировать шаги, предпринятые Путиным для того, чтобы защитить свое положение от потенциального заговора или переворота: специальные организации и отношения, построенные на принуждении.
Вот почему вполне вероятно, что слухи о перевороте не сигнализируют о том, что переворот на самом деле состоится. Но мы все еще можем кое-что узнать из самих предположений. Можно продолжать закатывать глаза, слушая лихорадочные разговоры о дворцовых заговорах или о здоровье Путина, пусть даже у некоторых из этих слухов и домыслов, возможно, есть веские основания. Но не следует забывать, что при нынешнем устройстве российской политической системы такие разговоры неизбежны — как среди аутсайдеров, не вхожих в ближний круг и не знакомых с его устройством, так и среди тех, кто находится ближе к эпицентру событий.
Что все это значит для анализа российской политики? Ограничения на доступ к информации сохраняются, но полного блэкаута нет. Следует внимательно следить за заявлениями членов элиты, особенно когда они сигнализируют об изменении позиции или показывают расхождения во взглядах разных представителей этого круга, какими бы тонкими эти расхождения ни были. Особенную важность такое наблюдение будет приобретать по мере ухудшения экономической ситуации в стране. Не стоит отказываться от попыток узнать подлинное умонастроение обычных россиян. Если Путин начнет терять «со-сотворенную» совместно со своими поданными власть (другими словами, если значительная доля россиян начнет сомневаться в том, насколько выгодно для них лично его нахождение у власти), то мы окажемся на неизведанной территории. Но пока мы еще не там.
