Поездка президента Сирии в Вашингтон 9 ноября продемонстрировала, что наметившийся разворот в отношениях Москвы и Дамаска не позволит России легко вернуть прежние позиции в этой арабской стране. Время Башара Асада, когда Москва была незаменимым союзником режима, ушло безвозвратно. Теперь Кремлю придется действовать в Сирии в условиях жесткой конкуренции как с региональными, так и с глобальными игроками.
В борьбе за Сирию
Визит Ахмеда аш-Шараа в Вашингтон стал историческим по целому ряду причин: это первый приезд сирийского президента в американскую столицу с 1946 года и первая встреча главы США с человеком, за голову которого Вашингтон ранее назначал награду в $ 10 млн.
Впрочем, фактические итоги переговоров не выглядят грандиозными: санкции против Дамаска приостановлены на 180 дней, а Сирии разрешено вновь открыть посольство в США. Полная отмена санкций в рамках «закона Цезаря» — одна из ключевых целей визита — полностью зависит от Конгресса, который пока не готов принять окончательное решение. При этом главный вопрос — сумеет ли Дональд Трамп убедить сирийских исламистов в ближайшее время нормализовать отношения с Израилем — пока получает скорее отрицательный ответ. Аш-Шараа в ходе визита заявил, что Дамаск пока не готов к прямым переговорам с еврейским государством.
В то же время прозвучали и весьма громкие заявления. Сирийский лидер объявил, что отныне Дамаск — союзник Соединенных Штатов, а в СМИ появились сообщения о том, что США готовятся разместить военных на авиабазе в Дамаске. В теории такое американское присутствие могло бы защитить сирийские власти от израильских ударов или, как минимум, гарантировать безопасность столицы.
На этом фоне закономерно возникли предположения, что подобный шаг серьезно подорвет позиции России, которая стремится сохранить свое военное присутствие в стране. Совсем недавно Аш-Шараа посещал Москву, и та поездка выглядела как символ возобновившегося сближения Кремля с Дамаском. Неужели теперь США потеснят Россию и сорвут ее планы?
Пока действия аш-Шараа скорее свидетельствуют о прагматичной стратегии: он стремится привлечь на свою сторону всех, кто может оказаться полезен на текущем этапе. Поэтому он принимает помощь от арабских монархий Персидского залива, сохраняет союзнические отношения с Турцией, встречается с европейскими дипломатами и ездит по мировым столицам. Между Москвой и Вашингтоном он тоже предпочел бы не выбирать, сохраняя пространство для сотрудничества с обеими державами.
В этой парадигме позиции России отнюдь не безнадежны и даже заметно укрепились за последние месяцы. Сразу после падения Башара Асада новые власти Сирии пытались вытеснить Москву по всем направлениям, однако с середины лета тенденция изменилась: начался процесс нормализации отношений между Дамаском и Кремлем. Визит аш-Шараа в Вашингтон скорее служит напоминанием о том, что эпоха, когда Россия обладала эксклюзивными правами на Сирию, как при Асаде, безвозвратно ушла. Отныне Кремлю придется конкурировать здесь с другими игроками. Сам аш-Шараа, в свою очередь, делает все возможное, чтобы это соперничество подогревать и выторговывать для себя максимально выгодные условия.
Что может дать Россия
В условиях реальной конкуренции России по-прежнему есть что предложить Дамаску.
Прежде всего, Москва сохраняет статус постоянного члена Совета Безопасности ООН с правом вето. В Дамаске это прекрасно понимают: сразу после визита в Вашингтон аш-Шараа открыто заявил, что Сирии нужна поддержка Кремля в Совбезе «по некоторым вопросам». Как это работает на практике, мир увидел в начале ноября, когда Совет Безопасности проголосовал за снятие санкций ООН с самого аш-Шараа. Проект резолюции внесли США, но Россия его поддержала.
Кроме того, Москва остается ключевым игроком в обеспечении продовольственной безопасности региона, и для Дамаска этот фактор особенно важен. В последние годы правления Асада Сирия производила около 2 млн тонн пшеницы в год при внутреннем потреблении не менее 4 млн тонн. Дефицит в 2 млн тонн закрывался поставками из России. После прихода к власти исламистов Москва приостановила экспорт зерна, а внутреннее производство на фоне хаоса упало еще сильнее. Теперь стране требуется импортировать уже не менее 2,55 млн тонн пшеницы ежегодно. Сирийские власти пытаются частично заместить российские поставки зерном из Румынии, Болгарии и Украины, однако потенциал этих источников ограничен: до конца года Дамаск в лучшем случае получит из этих стран около 0,6 млн тонн. На этом фоне вопрос продовольственной безопасности и предотвращения голода становится для новых властей все более острым.
Ситуацию дополнительно осложняет накопленная сирийская задолженность за прежние поставки пшеницы. Так, в компании «СТГ Инжиниринг», которая обеспечивала примерно половину российского экспорта зерна в Сирию, оценивают долг Дамаска в $ 116 млн. Новые власти, однако, недвусмысленно дали понять, что не намерены отвечать за обязательства режима Асада. Другими словами, для возобновления поставок России придется фактически списать эти долги и начать сотрудничество с чистого листа.
Судя по всему, Москва готова к такому шагу: в качестве «жеста доброй воли» в апреле этого года она уже отправила в Сирию 6,6 тыс. тонн пшеницы. Правда, это была разовая символическая акция. Для продолжения сотрудничества Дамаск должен гарантировать текущие платежи — что возможно либо за счет спонсоров из монархий Персидского залива, готовых взять эти расходы на себя, либо за счет серьезных уступок Москве на других направлениях. Например, в качестве «платы» может быть засчитан допуск российских компаний к добыче нефти на территории страны.
Похожая картина наблюдается и в сфере нефтепродуктов. Сирия переживает острый топливный кризис, и в октябре Россия направила в страну один танкер с 750 тыс. баррелей нефти и газового конденсата. Однако в энергетическом секторе у Москвы нет такого эксклюзивного положения, как на зерновом рынке: нефть в Сирию уже начала поставлять Саудовская Аравия, а страны Персидского залива рассматривают возможность восстановления сирийского нефтегазового сектора.
Не столь однозначно выглядят и перспективы поставок российского вооружения, хотя аш-Шараа поднимал этот вопрос во время визита в Москву. Во-первых, российский ВПК по-прежнему перегружен внутренними заказами из-за военных действий против Украины — не случайно объем экспорта вооружений в регион Ближнего Востока и Северной Африки сократился с 2020 года на 84%. Во-вторых, Дамаску будет значительно сложнее найти финансирование для закупок оружия: если импорт пшеницы можно обосновать гуманитарными целями, то в случае с ВПК такие аргументы не работают, и Запад почти наверняка выступит против. Отдельные договоренности с Москвой об обслуживании и ремонте унаследованной от прежнего режима техники еще можно представить, но крупные контракты на новые поставки вооружений пока представляются маловероятными.
Поэтому пока Сирии придется довольствоваться ограниченной военной помощью со стороны Турции. Анкара не сможет поставить Дамаску боевые самолеты или современные комплексы ПВО (поскольку сама их импортирует), но вполне способна обеспечить партнера бронетехникой, беспилотниками и стрелковым оружием.
Впрочем, существует и другое актуальное направление взаимодействия Москвы и Дамаска в сфере безопасности. Речь идет о возможном расширении российского военного присутствия на юге Сирии с целью сдерживания Израиля. Похоже, первые шаги в этом направлении уже предпринимаются: сразу после визита в Дамаск в середине ноября заместителя министра обороны РФ Юнус-Бека Евкурова российская военная делегация посетила южные провинции страны. Расчет прост: присутствие подразделений ВС РФ серьезно ограничит свободу действий ЦАХАЛ на сирийской территории.
Примечательно, что сам Израиль, судя по всему, не возражает против российского военного присутствия в Сирии. Еще в начале года агентство Reuters сообщало, что Израиль лоббирует в Вашингтоне сценарий, при котором Сирия останется слабой и децентрализованной. Одним из требований Израиля было сохранение российских сил в стране — в качестве противовеса нарастающему турецкому влиянию. Разумеется, речь не идет о возвращении к масштабам присутствия времен Асада, когда по всей территории Сирии были разбросаны десятки российских военных объектов.
Вспомогательный партнер
За первый год у власти Ахмед аш-Шараа проявил себя прагматичным лидером и умелым дипломатом. Можно сказать, что Сирия еще никогда в новейшей истории не пользовалась столь широким международным признанием: ее принимают и на Западе, и в странах Ближнего Востока, и в России. Внутри страны ситуация менее однозначна: экономика находится в глубоком кризисе, а между правительственными силами и различными меньшинствами периодически вспыхивают столкновения. Тем не менее это пока не мешает аш-Шараа наращивать поддержку со стороны внешних игроков.
Адаптивность нового сирийского руководства особенно ярко проявляется в отношениях с Россией: здесь наметилось ограниченное, но заметное сближение. При этом Кремль для аш-Шараа — отнюдь не стратегический союзник, а лишь инструмент для решения конкретных задач. Через эту же призму полезности и целесообразности Дамаск выстраивает связи и с другими государствами. Это порождает бесконечный поиск баланса между глобальными и региональными центрами силы. И пока аш-Шараа с этой задачей успешно справляется. Как отмечают ведущие российские эксперты по Сирии, еще ни одному сирийскому лидеру не удавалось маневрировать между Москвой и Вашингтоном с такой степенью свободы, какую демонстрирует нынешний президент.
В этой прагматичной игре Москве отводится роль важного вспомогательного партнера. Она способна сдерживать активность Израиля и помочь с решением продовольственного кризиса. Кроме того, само сближение с Россией всегда можно использовать как рычаг давления на Запад, чтобы выторговать дополнительные преференции. Пока аш-Шараа сохраняет широкий простор для дипломатического маневра, Кремль обречен довольствоваться второстепенной ролью. Это Асад был полностью зависим от России и Ирана — других вариантов у него просто не оставалось. У нынешнего сирийского руководства альтернативы есть, и весьма разнообразные.
Российский ультрапатриотический сегмент выражает сдержанное недовольство новым статусом России в Сирии, однако Кремль готов к прагматическому размену: сохранение военного присутствия в обмен на поддержку устойчивости нового исламистского режима. Главная ценность остается сугубо утилитарной: базы в Сирии (в первую очередь Хмеймим) продолжают служить ключевым логистическим хабом для российской активности в Африке.
При этом сирийский кейс стал для Москвы неприятным прецедентом. Он показывает, что США и Европа готовы признать и легитимизировать победу практически любой оппозиции в странах, считающихся изгоями. Если эта практика закрепится, сигнал для населения Ирана, России и Венесуэлы окажется предельно ясным: любая смена власти будет объявлена легитимной — даже если ее осуществят совсем неприятные для Запада люди, за голову которых еще вчера назначалось большое вознаграждение. Кто бы ни пришел к власти, санкции с него снимут, а страна получит шанс на полноценную реинтеграцию в мировое сообщество.
