На итоговой коллегии Министерства обороны России 21 декабря 2022 года было объявлено не только об очередном увеличении штатной численности вооруженных сил России, чему была посвящена предыдущая статья, но и о создании новых военных округов, новых дивизий и корпусов, а также о планах работы военной промышленности. Однако в нынешних обстоятельствах все это больше похоже на попытку хоть как-то улучшить сложившееся положение и решить наиболее острые проблемы, принципиально ничего не меняя ни в устройстве вооруженных сил, ни в подходе к производству и закупке вооружений.
Деньги любой ценой
По итогам 2022 года внеплановые дополнительные расходы российского федерального бюджета составили 7,3 трлн р. (примерно $ 108 млрд). Таким образом, общие расходы составили 31,1 трлн р. ($ 454 млрд) вместо 23,7 трлн р. ($ 346 млрд). Какова в этих дополнительных расходах доля статей «национальная оборона» (3,5 трлн р. по изначальному плану) и «национальная безопасность и правоохранительная деятельность» (2,8 трлн р. по изначальному плану), по которым финансируются вооруженные силы и другие силовые ведомства соответственно, точно сказать пока сложно, но она, вероятно, составила не менее 3−4 трлн р. ($ 43,8 — $ 58,4 млрд). Моя консервативная оценка трат непосредственно на национальную оборону, сформулированная летом 2022 года, пока остается прежней ⸺ 5−5,5 трлн рублей. Правда, нельзя исключать, что итоговая цифра оказалась еще выше.
Что касается плана по расходам на 2023 год, то накануне полномасштабного российского вторжения в Украину он составлял 25,2 трлн р., из которых на национальную оборону планировалось потратить 3,47 трлн р., а на национальную безопасность ⸺ 2,97 трлн. Осенью 2022 года, когда принимался федеральный бюджет на 2023 год, общие расходы были предусмотрены уже на уровне свыше 29 трлн р., размер этих двух статей превысил 5,1 и 4,4 трлн соответственно. В течение нынешнего года расходы по ним почти неизбежно будут еще увеличены. Другими словами, общая «бюджетная» цена войны для России в 2022—2023 гг. уже превышает 10 трлн р. (порядка $ 150 млрд) даже если Кремль прекратил бы боевые действия прямо завтра.
В этой связи планируемое увеличение предельной штатной численности российских вооруженных сил до 1,5 млн человек к концу 2026 года, создание дивизий, армейских корпусов, двух военных округов и даже добровольческих формирований нацелены на закрепление нынешних объемов военного бюджета вне зависимости от исхода нынешней войны.
К слову, появление особых добровольческих формирований, приравненных по статусу к военнослужащим, но не входящих в армейскую иерархию, судя по всему, является попыткой Министерства обороны перехватить у спецслужб инициативу в наборе наемников и, соответственно, в их финансировании. Также это является попыткой обойти организационные ограничения вооруженных сил как таковых, связанные с необходимостью встраивать каждое подразделение в сложную систему.
Реорганизация во имя новых генералов
Планы Министерства обороны впечатляют: заявлено создание трех новых мотострелковых дивизий, армейского корпуса, двух новых дивизий ВДВ, преобразование семи мотострелковых бригад в мотострелковые дивизии и преобразование бригад морской пехоты в пять дивизий, формирование пяти окружных артиллерийских дивизий вместе с идущим в последние годы воссозданием артиллерийских бригад большой мощности.
И ко всему этому планируется добавить три новых авиационных дивизии, а также авиационные бригады и полки. В каждую из двенадцати общевойсковых армий должны войти смешанная авиационная дивизия и бригада армейской авиации. То есть часть авиации из состава ВКС перейдет в сухопутные войска. Каждая бригада армейской авиации по плану должна состоять из 80−100 боевых вертолетов разных типов (Ми-17, Ми-24, Ми-28, Ми-35 и Ка-52), однако суммарно это больше, чем у России вообще было таких вертолетов накануне 24 февраля 2022 года. В то же время неясно, из каких ресурсов каждая общевойсковая армия будет снабжена авиационной дивизией: в российских ВКС сегодня нет ни нужного количества авиационных дивизий, ни дополнительных сотен самолетов.
За всем этим, кроме попытки извлечь уроки из самой войны (например, подчинение армейской авиации командующим общевойсковых армий), стоит главный мотив ⸺ увеличение числа генеральских должностей. Например, типичный командир мотострелковой бригады в России сегодня ⸺ это полковник. Однако командир мотострелковой дивизии, которая формально в полтора-два раза больше бригады по численности и превосходит ее по составу войск, но в реальности может соответствовать бригаде, ⸺ это уже генерал. Обещанные авиационные дивизии при общевойсковых армиях (в случае попытки их реализации на практике) также будут означать появление новых генералов.
То же самое касается анонсированного появления Московского и Ленинградского военных округов, выделяемых из Западного военного округа. Это тоже новые генеральские должности. В итоге только навскидку в российских вооруженных силах заявлено появление не менее трех десятков высших офицерских должностей, которые тянут за собой десятки новых должностей полковников
С политической точки зрения, Кремль пытается «купить» лояльность нынешних старших офицеров вновь открывающимися карьерными перспективами. Заодно российское руководство организует «военное соревнование» между ними, призом в котором как раз и будет благосклонность и новые звезды на погонах. При этом создание новых военных округов, вероятно, призвано решить и еще одну политическую задачу ⸺ фрагментировать Западный военный округ, в котором сегодня располагаются два крупнейших и богатейших российских города с высоким протестным потенциалом и сама российская власть. На случай внутриполитической турбулентности по итогам нынешней войны и/или кристаллизации в российском политическом пространстве «партии украденной победы» Московский и Ленинградский военный округа, скорее всего, будут возглавлять самые лояльные генералы.
Военная промышленность: убытки, задержки и Госплан 2.0
На фоне огромных военных трат и смелых планов по увеличению армии ситуация в российской военной промышленности явно не соответствует тому, чего от нее ждет власть. Здесь стоит начать с того, что повышенные планы производства военной продукции для воюющей армии выполнены не были. Иначе премьер-министр Михаил Мишустин не требовал бы завершения всех намеченных на 2022 год поставок не позднее февраля 2023-го, а заместитель председателя Совета безопасности РФ Дмитрий Медведев не угрожал бы руководителям предприятий ВПК уголовной ответственностью за срыв поставок по военным контрактам. А Владимир Путин не устраивал бы публичную пикировку с вице-премьером Денисом Мантуровым по поводу контрактов на военные и гражданские самолеты и вертолеты.
Отсутствие серьезных результатов от усилий власти по наращиванию производства вооружений в 2022 году видно и в статистике: по итогам года показатели обрабатывающей промышленности демонстрируют общий спад по сравнению с 2021 годом. Так, например, индекс производства «прочих транспортных средств и оборудования», куда входит авиастроение и судостроение, составил 87,1% от 2021 года. Категория «производство компьютеров, электронных и оптических изделий» показала 91,8%, а «электрическое оборудование» ⸺ 94,2%. Конечно, отдельная категория «аппаратура радиолокационная, радионавигационная и радиоаппаратура дистанционного управления» показала рост на 41,1%, но он представлен исключительно в рублевом выражении и не отражает реальных количественных показателей производства. И даже если на некоторых предприятиях удалось увеличить производство вооружений и военной техники ⸺ на общую картину это не оказывает существенного влияния.
При этом маскировать убыточный характер российского военного производства, в отличие от нескольких прошлых лет, уже не получается. Руководство трех ведущих государственных корпораций ⸺ Ростеха, Роскосмоса и Объединенной Судостроительной Корпорации ⸺ убытки по итогам 2022 года признало. В качестве единственного средства решения проблем российское руководство сегодня официально видит воссоздание командно-административной модели экономики для отдельно взятой отрасли, военной промышленности, о чем на страницах Riddle выходили тексты с конца 2018 года, но что тогда могло восприниматься лишь метафорой. Правда, неизвестно, как Кремль собирается ограничить плановую модель одной военной промышленностью и не распространить ее на другие отрасли экономики.
Воплощение этого подхода началось с попытки экстенсивного увеличения производительности труда за счет сокращения количества выходных дней, отмены отпусков и увеличения продолжительности рабочих смен. Кроме того, российское руководство возлагает надежды на запасы комплектующих и материалов, сформированные под долгосрочные оружейные контракты еще до 24 февраля 2022 года. Именно за счет того, что планировалось использовать в производстве в 2024—2025 гг., Кремль собирается нарастить производство вооружений в 2023 году. Дополнительным ресурсом служит вероятное снижение экспорта российского оружия. Если в 2021 году он составил $ 14,6 млрд, то по итогам января-ноября 2022 года он был на уровне $ 8 млрд. Проблема, однако, в том, что за счет разницы в ценах экспортная выручка компенсировала часть издержек на производство вооружений и военной техники в интересах российских вооруженных сил. Это значит, что возможностей для покрытия растущих издержек у российского ВПК становится еще меньше.
В итоге получается, что объявленная «военная реформа», которая пока больше похожа на искусственное и политически мотивированное раздувание штатной численности под имеющиеся бюджеты и под будущих генералов, никак с реальностью российской экономики не совпадает. Это неразрешимое противоречие делает почти неизбежной попытку дальнейшего ужесточения системы власти и экономического регулирования в надежде найти «Святой Грааль» Госплана. Другим вариантом является кардинальная трансформация российской системы власти, которая сделает все заявленные планы просто неактуальными. При этом, несмотря на всю непредсказуемость второго варианта, в нынешних обстоятельствах он представляется наиболее желательным и соответствующим долгосрочным интересам российского общества.
