Российские вооруженные силы (ВС) и военная промышленность на протяжении десятилетия являются одним из главных, если не самым главным приоритетом Кремля. Развитие этих двух глубоко связанных друг с другом сфер определяется не только внешней и оборонной политикой Москвы, но и задачей сохранения сложившейся в стране системы власти. Именно поэтому конечная цель их исследования заключается в улучшении нашего понимания политической эволюции России.
В наступающем году здесь будут важны следующие аспекты. Во-первых, хронические проблемы военной промышленности, скорее всего, приведут к дальнейшему сокращению рыночного сектора в российской экономике. Во-вторых, Москва смирилась с тем, что придется пожертвовать системой контроля вооружений, и в этих условиях постарается усилить политическое давление на Запад за счет нестратегических ядерных сил. Помимо этого, в 2019 году российская власть сделает ставку на улучшении мобильности своих сил.
Военная промышленность: финансовое плато или русские горки?
В 2019 году суммарные оборонные расходы России (ВС плюс спецслужбы) с учетом секретных статей составят, как и в предыдущие два года, примерно 4,8−5 трлн рублей. Около 3 трлн рублей придется на военных, еще приблизительно 2 трлн российское правительство потратит на полицию и спецслужбы. Из этих денег финансируется закупка вооружений и военной техники в рамках государственной программы вооружений. Из бюджета военных на эти цели идет половина средств, у полиции и спецслужб доля таких закупок в бюджетах существенно ниже — не более 20%.
Кремль исходит из того, что такой уровень военных трат вполне комфортен, объективно обусловлен и в отличие от 2011−2016 гг. не требует наращивания. Во-первых, при таком уровне расходов российская власть может поддерживать существенную часть своего «нового среднего класса», состоящего из максимально лояльных российскому авторитаризму чиновников, силовиков и сотрудников государственных компаний, к которым относится и большинство оборонных компаний. Во-вторых, Москва уверена, что российская военная промышленность способна не только производить оружие, но и быть локомотивом развития находящейся под давлением Запада страны.
Однако реальность заключается в том, что никакие закупки вооружений и государственные вложения в военные НИОКР не позволяют военной промышленности выйти на устойчивое развитие. Как только та или иная компания завершает большой оружейный контракт, она начинает быстро приходить в упадок, спасти от которого может либо новый контракт, либо прямая государственная поддержка в виде разнообразных программ субсидирования. Например, кредитная нагрузка отрасли составляет 1 трлн рублей, и подавляющее большинство кредитов — краткосрочные. Компании ВПК берут кредиты на производство, потом получают деньги по государственному оборонному заказу, погашают долги и берут следующие кредиты. Ежегодные выплаты процентов достигают 135 млрд рублей при рентабельности военного производства в лучшем случае в 3−5%.
Проще говоря, военная индустрия в России либо не генерирует прибыль, либо вообще работает в убыток. В 2016—2017 гг. на погашение ее кредитов правительство дополнительно израсходовало 800 и 200 млрд рублей соответственно. В 2018 году такие меры не планировались, но известно, что в 2019—2021 гг. министерство финансов только на погашение долгов «Центра Хруничева», РКК «Энергия» и РКЦ «Прогресс» перед министерством обороны и их материнской государственной корпорацией «Роскосмос» планирует потратить несколько десятков миллиардов рублей. И судя по некоторым заявлениям российских руководителей, очередь из военных компаний, нуждающихся в государственной финансовой помощи, гораздо длиннее.
Таким образом, одним из главных направлений российской военной политики в 2019 году будет работа над той финансовой «черной дырой», которую представляет собой военная промышленность.
«Голодные игры» ВПК
Понятно, что эта работа не предполагает реформирования отрасли, в которой заняты 2 млн человек и которая состоит из примерно 1340 предприятий и компаний. Кардинальные изменения в ней несут для Кремля слишком высокие внутриполитические риски. Поэтому будет продолжена линия на укрупнение лидеров отрасли. Так было в случае с передачей осенью 2018 года государственного пакета акций «Объединенной авиастроительной корпорации» «Ростеху». Другим примером является поглощение тем же «Ростехом» обанкротившейся компании «Тракторные заводы», производившей среди прочего боевые машины пехоты. Главные кандидаты на объединение в 2019 году — государственный гигант «Алмаз-Антей» и производитель радиолокационных станций «РТИ», принадлежащий компании АФК «Система». Об этом в частности свидетельствует недавнее назначение зампреда совета директоров «Системы» на пост главы дочернего предприятия «Алмаза-Антея».
Внутри самих госкомпаний будет продолжена интеграция отдельных заводов и предприятий в холдинги, ответственные за конкретные производственные направления. Вследствие таких слияний корпоративная бюрократия получает возможность перераспределить власть, повесить долги слабых и обанкротившихся заводов на те дочерние компании, у которых в данный момент есть денежный поток от контрактов на поставку вооружений, а также увеличить финансовые потоки этих самых «дочек» за счет укрупнения.
В то же время Кремль не оставляет надежд распределить издержки военной промышленности между широким кругом нынешней российской элиты — за счет продажи им отдельных пакетов акций при сохранении контрольных пакетов в своих руках. Учитывая, что в 2018 году так и не состоялись планировавшиеся «Ростехом» продажи долей в компаниях «Высокоточные комплексы» и «РТ-Химкомпозит», следует ожидать продолжения усилий на этом направлении в 2019 году. Правда, в условиях западных санкций в таких сделках крупные российские игроки не будут участвовать напрямую, а предпочтут действовать через своих «клиентов», которые примут санкционные риски на себя.
К тому же в наступающем году завершится формирование специализированного банка для военной промышленности на базе национализированного «Промсвязьбанка». Эта индустрия станет еще более закрытой, что точно не повысит ее эффективность, но позволит находить новые лазейки в существующих и новых ограничительных мерах, накладываемых США и Европой. Скорее всего, этот банк ради формального обхода санкций будет участвовать в схемах кредитования зарубежных покупателей российских вооружений.
В 2019 году также следует ожидать законодательных мер, которые обеспечат преимущество на российском рынке для гражданской продукции, производимой военной промышленностью. Причем преимущество это будут не только перед импортной продукцией, но и перед российской, которая создается частными компаниями. В первую очередь речь идет о том, что государственные компании, где производится 70% ВВП, и органы власти будут обязаны увеличивать долю закупок гражданской продукции у оборонных предприятий. Фактически речь идет о дальнейшем сужении рыночного сектора в российской экономике.
Армия: смерть договора о РСМД, крылатые ракеты и повышение мобильности
В 2019 году Договор о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД), скорее всего, прекратит свое существование. Несмотря на то, что Кремль продолжает отрицать нарушения договора, развертывание крылатых ракет наземного базирования с дальностью свыше 500 км для России является единственным средством компенсации слабости своей оборонной промышленности. Российские предприятия просто не могут производить достаточное количество таких ракет, чтобы их можно было эффективно использовать только в морском варианте. К тому же российский флот не обладает достаточными возможностями, чтобы быть способным что-то противопоставить военно-морским силам стран НАТО.
Кроме того, сокращение носителей нестратегического ядерного оружия, как и самого такого оружия, объективно ставит перед Москвой вопрос о переосмыслении его места и роли в российском военном и внешнеполитическом планировании. И здесь появление новых крылатых ракет позволяет России компенсировать свою слабость перед Западом в военном и экономическом отношении и дает ей в руки актуальный рычаг давления на своих оппонентов. Тут стоит также добавить, что темпы перевооружения российских стратегических ядерных сил серьезно отстают от темпов выбывания старых ракет. Это разрушает концепцию ядерного паритета между Москвой и Вашингтоном, дающую Кремлю высокий статус в мировой политике. Новые крылатые ракеты позволяют меньшими силами эту ситуацию компенсировать. И даже более того: со смертью договора о РСМД продление Договора СНВ-3 также будет поставлено под вопрос. Вероятно, российская власть воспринимает такую перспективу как серьезную политическую проблему в первую очередь для США, а потому она может рассматривать ее как приемлемую для себя.
Что касается обычных сил, то Москва уже достигла потолка по количеству войск. Так, в конце 2017 года стояла задача в течение года увеличить число солдат, служащих по контракту, с 384 тысяч до почти 500 тысяч человек. Однако в конце 2018 года их число осталось прежним — 384 тысячи. Тут надо иметь в виду, что нередко солдат срочной службы (240 тысяч человек каждый год) еще до ее окончания мотивируют перейти на контракт, а у призывников с колледжем или университетом за плечами есть возможность выбора: год обязательной службы, либо 2 года службы по контракту. То есть эти две цифры — 384 тысячи и 240 тысяч — точно пересекаются, хотя и неясно, в какой степени. Как следствие, дальнейшее увеличение армии возможно только на бумаге (не забудем о том, что и текущий уровень расходов этого не позволяет).
Поэтому в 2019 году Москва сосредоточится на повышении мобильности своих войск. Кроме отработки переброски войск по своей территории в ходе крупных учений Россия хочет улучшить свои возможности по применению силы вдали от своих границ. Насколько можно судить, ставка здесь сделана на высадку морских десантов при поддержке ограниченных сил флота, а также на переброску воздушно-десантных войск в зону конфликта вместе с вертолетами, которые смогут поддерживать десантников с воздуха. Такой подход говорит о том, что Кремль понимает: развернуть и снабжать большой заморский контингент войск он не сможет. Однако ему нужна способность проводить короткие операции там, где в силовой поддержке нуждаются местные политические силы, на которые Москве сделала ставку.
