На юго-западе Сирии, в «колыбели революции», разворачиваются неоднозначные события: местные жители, выступавшие за страну без Асада, но «примиренные» с режимом, вновь митингуют и даже вступают в перестрелки с проправительственными силами. Только теперь они — не оппозиция, а бойцы пророссийского формирования, 8-ой бригады 5-го корпуса. Командир этой бригады присоединился к восстанию в начале «арабской весны» и до 2018 года получал поддержку от Израиля, Иордании и ОАЭ, а потом принял российский протекторат и расширил свою команду больше чем в два раза. Эта независимость от режима вызывает в Дамаске злость и недоумение: Москва фактически спасла Асада, планомерно ослабляла его оппонентов, но неожиданно стала поощрять альтернативный центр власти. Получается, она готова и дальше нарушать союзнические обязательства, чтобы выполнить пожелания Израиля и Запада и не допустить укрепления шиитских формирований на юго-западе страны?
Россия не смогла создать в Сирии собственные политические группы влияния общегосударственного масштаба, как не смогла и добиться исключительной роли в вооруженных силах этой страны. Ситуация парадоксальна, поскольку отсутствие лобби осложняет отношения Москвы и Дамаска: российская сторона периодически вынуждена уступать в тех вопросах, которые несут риски для ее отношений с различными акторами на сирийской арене. Например, каждое обострение в Идлибе грозит РФ очередными проблемами с Анкарой, что снижает маневренность Москвы и увеличивает токсичность ее действий в глазах Запада и суннитских монархий.
В то же время Россия вполне трезво оценивает свои силы, ограниченные экономическими возможностями и репутационными рисками. Видимо, поэтому российские власти сознательно не пытаются безусловно доминировать в структурах власти в Дамаске и не предпринимают попыток сократить иранское влияние в общесирийском масштабе. Такая оптимизация вынуждает с большим умом расходовать ресурсы, которыми удалось обзавестись в ходе военной кампании, и целенаправленно выбирать сферы влияния. Хотя Россия имитировала диалог с антиасадовской оппозицией и боролась с ней под прикрытием уничтожения радикальных структур, оказалось, что для влияния Москве все-таки необходимо поддерживать оппонентов Асада — пусть и формально «примиренных» с режимом. Повстанческие формирования суннитов, перешедшие под крыло 5-го корпуса на юго-западе Сирии, сдавали только тяжелое вооружение, не разоружаясь полностью. Связь с бывшими, но не раздавленными капитуляцией оппозиционерами, позволяет Москве не только демонстрировать компромисс и соблюдать конфессиональный баланс, но и противодействовать иранской экспансии в отдельных зонах.
Важным элементом проекции влияния РФ являются структуры 5-го добровольческого штурмового корпуса (5-й ДШК) — полурегулярной, особой военной структуры, созданной при непосредственном участии российских военных и до сих пор курируемой ими. Хотя сам корпус так и не превратился в эффективное и боеспособное соединение, позволяющее решать самостоятельные оперативно-тактические задачи, отдельные его бригады все же могут конкурировать с подразделениями армии, аккумулирующими иранское влияние.
Сформированная из «примиренных» оппозиционеров 8-я бригада 5-го ДШК играет роль российского «буфера» в провинциях Дераа и Кунейтра. В мае 2018 года Москва, Тель-Авив и Вашингтон договорились о возвращении южной зоны деэскалации под власть Асада в обмен на предотвращение укрепления проиранских формирований, угрожающих Израилю. Вскоре после этой сделки стало ясно: ни о каком «свободном» от хомейнистских сил регионе Сирии речи идти не могло, так как они появляются там, где действует администрация режима. Но сохранение людьми с протестным потенциалом — в лице восьмой бригады 5-го ДШК — контроля над рядом приграничных районов по-прежнему создает препятствия и усложняет развертывание проиранских сил. Здесь сирийские спецслужбы не могут действовать свободно. Например, попытка арестовать под фиктивным предлогом даже рядового бойца 8-й бригады приводит к стычкам и последующему его освобождению. В районах, удерживаемых 8-й бригадой, функционируют гражданские структуры, связанные непосредственно с этим соединением и неподконтрольные Дамаску. Это превращает регион в некий сирийский «офшор» с негласного одобрения российской стороны.
8-я бригада имеет неофициальное название «Лива Усуд аль-Харб», что переводится как «Бригада львов войны». Ее штаб и большая часть подразделений дислоцируются в городе Бусра аш-Шам в восточном регионе мухафазы Дераа. С момента создания формированием руководит Ахмад Аль-Ауд, бывший командир оппозиционной фракции «Куват Шабаб ас-Сунна» («Силы молодежи Сунны»). Ему помогает российский штабной офицер связи, который следует прямому указанию командования 5-го ДШК. Общая численность 8-й бригады 5-го корпуса в апреле 2019 года определялась в 1585 человек, не считая гражданского персонала (сейчас она может достигать 3000). Также вокруг районов, подконтрольных бригаде, сосредоточены другие группы «примиренных» повстанцев, которые пока еще не интегрированы в какие-либо официальные структуры, но концентрируются вокруг бригады. Сам Ауд призывает создать в этом регионе объединенную армию.
Дамаск и Тегеран с самого начала пытались помешать взаимодействию России с местным населением. Вместо изначально планируемых трех бригад российские военные создали только одну — 8-ую. Одну бригаду в Дераа и Кунейтра и другую в Сувейда сформировать пока не удалось, хотя намерения явно сохраняются. В то же время представители Ирана и союзные им командиры 4-ой механизированной дивизии, которой командует брат президента Махер Асад, также продолжают вербовку бывших повстанцев. В частности, в июле 2020 года в состав дивизии Махера вошла бригада из пяти батальонов (641-й — 645-й), сформированных при участии экс-повстанцев. Другие бывшие оппозиционеры привлекаются к службе в структурах военной безопасности режима.
В планах России — создать в Сирии и другие «офшорные» зоны, которые бы контролировались пророссийскими формированиями из числа примиренных. Речь идет, прежде всего, о районах северо-востока, где российское влияние возросло после заключения с Турцией сочинского меморандума в октябре 2019 года, предусматривающего совместное российско-турецкое патрулирование приграничной полосы и, соответственно, усиление российского военного присутствия в регионе. Но и в этом районе находятся важные для Ирана области, через которые проходит т.н. «шиитский коридор», существование которого обеспечивают различные проиранские группировки. Москва своим «поясом безопасности» способна создать здесь противовес иранскому влиянию, опираясь на различные группы оппозиции. Очевидно, такой замысел у российских военных действительно есть. Об этом свидетельствует попытка сформировать 6-й корпус на основе частей 3-ей дивизии, расквартированных на востоке Сирии. Для их укомплектования планировалось привлечь как примиренных оппозиционеров, так и бойцов проправительственных местных отрядов «Национальных сил обороны», которые давно находились здесь в конфликте с иранцами. Источником для укомплектования пророссийских частей в этих областях могут стать и различные арабские формирования, ранее находившиеся в составе проамериканских курдско-арабских «Демократических сил Сирии» (SDF), но вышедших из их состава из-за курдского крена в командовании структуры. Это также может относиться и к отрядам т.н. «Сирийских элитных сил» («Куат аль-Нукба») — военного крыла партии «Завтра Сирии» Ахмада аль-Джарбы, в прошлом одного из ведущих оппозиционных деятелей, который до сих пор регулярно участвует в переговорах с первыми лицами российского МИД.
В перспективе нельзя исключать, что подобные российские «офшоры» на юго-западе и северо-востоке будут продвигать единую политическую повестку. Например, речь может идти о выдвижении Ахмада аль-Джарбы единым кандидатом от них на президентских выборах. Сценарий действительно возможный, поскольку он нацелен не на формирование реальной оппозиции Асаду, а на демонстрацию альтернативы и якобы либерализации политической жизни. Адресаты таких действий — Саудовская Аравия и ОАЭ, которые могли бы легально разблокировать помощь Сирии с учетом американского «закона Цезаря», запрещающего в принципе любые сделки с сирийским режимом.
Впрочем, есть вероятность, что реализация таких сценариев начнет буксовать на начальном этапе: при всей зависимости от Москвы Асад ведет свою игру и имеет еще одно плечо, иранское, на которое опирается, чтобы выторговать преференции от обеих сторон. Тяжелое экономическое положение не мешает Дамаску вести подковерные игры: режим Асада ясно продемонстрировал, что забота о населении страны для него стоит далеко не на первом месте, а выживаемость и гибкость системы должна и дальше обеспечиваться только лояльными и зависимыми от спецслужб политиками, бизнесменами и военными, чуждыми фрондированию и согласными концентрировать активы вокруг Башара Асада. Чрезмерное заигрывание Москвы с альтернативными центрами силы чревато саботажем, поэтому подобные действия априори должны «подыгрывать» режиму. Однако здесь нельзя рассчитывать на чутье (интуицию) и поведение власти, потому что изъян внешней российской политики в отношениях с союзниками слишком хорошо известен — Кремль или до последнего закрывает глаза на авантюры партнера, или пытается его обуздать так, что тот начинает истерить и искать себе других покровителей. И хотя Сирия все больше становится похожа на Северную Корею, при нынешнем раскладе сил Сирия для России становится важнее, чем Россия для Сирии.
