После теракта в концертном зале «Крокус Сити Холл» несколько достаточно заметных и влиятельных российских политиков открыто предложили вернуть в России смертную казнь. В их числе оказались спикер Госдумы Вячеслав Володин, зампред Совета Безопасности, бывший президент и премьер Дмитрий Медведев и руководители думских фракций. Отменить мораторий на смертную казнь не просто — для этого нужно принимать новую редакцию Конституциии, созывать Конституционное собрание или проводить референдум. Медведев и Володин о таком сложном пути ничего не говорили, а последний и вовсе предложил вернуть смертную казнь решением Конституционного суда. В какой-то момент о высшей мере наказания стали рассуждать и ведущие российские пропагандисты, например, главред RT Маргарита Симоньян. Голоса публичных сторонников возвращения смертной казни звучали так громко, что могло создаться впечатление, что ее вот-вот вернут и начнут применять и решение об этом практически принято. Однако состав группы поддержки изначально намекал, что у высшей меры не так много шансов снова оказаться в российском законодательстве. Можно воспринимать этих политиков как рупор наиболее радикальной части российских силовиков-ястребов, можно считать, что спикер Госдумы и зампред Совбеза самостоятельно позиционируют себя как главных радикалов в политическом истэблишменте. Но чаще всего их слова и угрозы остаются словами и угрозами. Вероятно, Путину приятно, что в составе вертикали есть персонажи, которые готовы обогнать линию партии и правительства и предлагать радикальные меры, но пока идти навстречу этим предложениям он не спешит. Предложение вернуть в России смертную казнь и сделать это как можно быстрее, скорее всего, останется без ответа.
Первые дни после теракта публичные ястребы тестировали отклик со стороны высшего руководства, и некоторое время их звучащим в унисон голосам ничего не было противопоставлено. Но в итоге противоположное мнение со стороны статусных персонажей зазвучало. Глава думского комитета по законодательству Павел Крашенинников призвал рассмотреть перспективы возвращения смертной казни «с холодной головой», то есть через непонятный промежуток времени. Еще определеннее высказался глава комитета Совета Федерации по законодательству Андрей Клишас, который расписал сложную процедуру возможного возвращения смертной казни. О нецелесообразности применения высшей меры стала рассуждать и Маргарита Симоньян. Все вышеперечисленные персонажи плотно замкнуты на президентскую администрацию (Крашенинников и Клишас — на политический блок, Симоньян — на информационный) и находятся с ней в постоянном контакте. Поданные ими сигналы можно считать позицией «гражданского» Кремля — вернуть смертную казнь конкретно сейчас не получится. Судя по утихающим вокруг высшей меры разговорам, ястребы проиграли эту битву гражданским бюрократам.
Разговоры о высшей мере сделали свое дело. Радикально-настроенная часть общества, читающая пламенные воззвания Володина и Медведева, спустила пар. Публичные ястребы тоже не в проигрыше: и спикер Госдумы, и зампред Совбеза всегда могут сказать, что играют в выбранном ими амплуа, и это игра работает в плюс самой вертикали, отвлекая и привлекая радикально-настроенных россиян. «Гражданские» бюрократы из Кремля могут отчитаться о погашенном общественном конфликте вокруг чувствительного для общества вопроса. Сам вопрос смертной казни остается одной из главных популистских ловушек российской политики. Его всегда готовы поднять рассчитывающие на радикально-консервативную аудиторию политики, а кремлевские кураторы не препятствуют им, потому что обсуждение возвращения высшей меры отвлекает общество от претензий к власти (а смертную казнь начинают обсуждать, когда такие претензии у граждан возникают).
Исключать, что система в удобное ей время не вернется к этому обсуждению нельзя. Обсуждение горячей темы позволит запустить процедуру принятия новой конституции. Формально Россия живет по ельцинскому основному закону, пусть и основательно поправленному при Путине. Президент, который всеми силами пытается себя вписать в российские и мировые учебники истории, может попытаться оставить свою «путинскую» конституцию в качестве наследства стране. В «путинском» своде вряд ли появится высшая мера наказания, но дискуссия о ней может обосновать сам процесс принятия нового основного закона.
Системная чистка
Через несколько дней после теракта в «Крокус Сити Холле» российские СМИ начали публиковать новости об уголовных делах против статусных чиновников и силовиков. За превышение полномочий была арестована замглавы Таможенной службы, генерал-полковник Елена Ягодкина. В том же обвиняется глава департамента в федеральном Министерстве экономического развития Игорь Храновский. Обыски и задержания прошли у чиновников Росавиации и региональных администраций. У вала дел и арестов есть две основных причины. Во время избирательной кампании Путина силовики не прекращали преследование статусных чиновников, и этим президентские выборы 2024 года отличались от предыдущих кампаний, когда силовые структуры старались не нервировать исполнителей на местах делами против их коллег. Но, судя по всему, ФСБ и МВД действительно старались хоть как-то сдержать себя во время кампании. Сейчас в ход пошли отложенные дела и, скорее всего, аресты и обыски внутри системы власти будут продолжаться. Во-вторых, информация о новых уголовных делах против чиновников стала еще одной популярной смысловой ловушкой для россиян на фоне теракта. Силовики показали, что они работают, наказывают зарвавшихся бюрократов, которые тянут из российского бюджета миллионы и миллиарды рублей. Определенной части аудитории такие «сеансы разоблачений» очень нравятся, особенно если они сопровождаются съемками роскошных особняков, квартир и машин, обнаруженных у попавших под преследование чиновников.
Для самих статусных участников «гражданской» вертикали власти преследование их коллег — плохой сигнал. Чиновники, которые обеспечивают работу системы, все равно остаются для нее людьми второго сорта. Они могут получать материальные блага, но не имеют никакой страховки и защиты от силовых структур. Чем дольше работает вертикаль, тем более беззащитным чувствует себя ее обслуживающий персонал. В итоге система российской власти, которая не дает никаких гарантий своим участникам, может столкнуться с дефицитом кадров и проблемой их качества. В какой-то момент это может стать для нее критическим фактором, если, конечно, до этого режим не получит другие серьезные удары — экономические или политические.
