В США когда-то говорили: «Что хорошо для General Motors, то хорошо для Америки». Сейчас подобная точка зрения бытует в отношении российского нефтегазового сектора. На протяжении многих десятилетий эта отрасль является одним из главных источников доходов российского бюджета и во многом краеугольным камнем экономической политики. Российские бизнес-циклы напрямую зависят от цен на нефть.
Однако пандемия коронавируса вызвала обвал этих цен и привела к опасениям насчет будущего спроса на энергоносители. С тех пор над российским топливно-энергетическим комплексом нависает призрак массовых увольнений, сокращений заработной платы, утраты покупательной способности и неопределенности в экономической политике. Очевидно, что российский нефтегазовый сектор стоит на грани краха. Ему нужна поддержка, чтобы остановить падение добычи, занятости и внутреннего потребления. Однако делать это без развития альтернативных экспортных отраслей было бы дорого и неэффективно. Кроме того, это не обеспечит долгосрочного роста экономики.
Сопутствующий ущерб
В конце апреля Путин встретился с министрами и руководителями крупнейших российских нефтегазовых компаний. Это был явный сигнал, что Кремль изучает меры поддержки нефтегазового сектора в рамках плана по «спасению» экономики. Эти возможные меры основываются на предположении, что благодаря сокращению добычи ОПЕК+ во втором полугодии начнется нормализация рынка, хотя цены останутся заниженными из-за переполнения мировых запасов нефти.
Однако для любого реанимационного пакета очень важна своевременность. Многие закрытые сейчас скважины, возможно, никогда больше не дадут нефть; на скважины, для которых этот риск наиболее велик, приходится 5−7% добычи. Это обернется негативными последствиями для соглашения, по которому Россия должна сократить добычу в мае-июне до 2,5 млн баррелей в день и далее до 2 млн. Опасения вызывают также перспективы неэффективности и рост издержек. Оперативные издержки добычи для российских компаний составляют всего около $3,10 за баррель. На издержки также влияет курс рубля. Тем не менее, отсутствие доступа к западным технологиям повышает затраты на разработку новых месторождений, необходимых для смягчения ожидаемого сокращения добычи. Минэнерго высказывает опасения, что до трети российской нефтедобычи станет убыточной, что приведет к дальнейшему сокращению добычи до 2025 года. Внезапные перебои с добычей, снижение общих объемов и рост издержек на обслуживание со временем аккумулируются.
Для российских экспортеров газа нынешняя турбулентность на рынке — лишь часть проблемы. Например, «Газпром» в основном причиняет ущерб самому себе. Да, компании удалось сохранить свои позиции в Европе, однако, как сообщается, она впустую потратила более $ 20 млрд на месторождение Чаянда (основной источник поставок для газопровода «Сила Сибири») и, возможно, не сможет исполнить контрактные обязательства перед Китаем. Руководство компании, по некоторым данным, скрывает инженерные проблемы, которые приводят к высыханию скважин. Затраты увеличиваются и из-за дополнительных издержек на контракты Аркадия Ротенберга на поставки.
«Новатэк» находится в куда более лучшем положении: ему удалось переломить тенденцию к переносу сроков проектов и продолжить расширять мощности СПГ. В целом положение поставщиков газа менее угрожающее, поскольку спрос на него будет расти. Однако неудачи «Газпрома» в работе с Китаем могут вынудить Москву потратить крупные суммы на разработку месторождений, которые принесут лишь ограниченный доход.
Беспокойство в отношении эффективности схем поддержки обусловлено значительной ролью нефтегазового сектора в российской промышленности. По актуальным цифрам Росстата, на нефть и газ приходится около 31% российского промышленного производства. Годы экономической стагнации, начавшейся в 2014—2015 гг., привели к относительному снижению доли продукции с высокой добавленной стоимостью в промышленном производстве. Это произошло, несмотря на попытки создать в России новые циклы производства. В результате страна оказалась более зависимой от добывающих отраслей.
Снижение добычи привело к сокращению заказов для подрядчиков и субподрядчиков. Статистика по промышленности за апрель показала сокращение на 6,6% по сравнению с предыдущим годом. Чем дольше длятся такие сокращения, тем больше они отражаются на реальных доходах, которые и так, по официальным данным, должны снизиться в 2020 году на 3,8%. Эксперты Высшей школы экономики полагают, что эта цифра может дойти до 18%; другие экономисты предсказывают сценарии сокращения от 8 до 12%. В ситуации, когда потребительская экономика демонстрирует первые признаки восстановления, поиск способов остановить продолжающееся сокращение промышленного производства становится важнейшим средством предотвращения увеличения долга домохозяйств без сопутствующего роста зарплат, в то время как ЦБ подает сигнал, что возможно еще одно существенное снижение ключевой ставки. Фактически схемы поддержки являются косвенной программой по созданию рабочих мест, призванной увеличить потребительский спрос.
Ставка на экономику предложения
Участие России в сокращении добычи нефти помогло стабилизировать цены на сырую нефть на уровне $ 35 за баррель и выше. Но у России отсутствует политическая воля, экономический вес и политические связи, которые позволили бы скоординировать с другими странами реакцию со стороны спроса. Сейчас Минэнерго полагает, что предложение и спрос на нефть придут к равновесию в июне или в июле. Хотя цены при этом останутся заниженными, а большая часть неопределенности, связанной со спросом, никуда не денется.
Российские компании надеются начать снижать добычу до уровня в 1,5 млн б/д — по крайней мере пока не произойдет нормализация рынка. Увы, эта нормализация не случается по расписанию. Поначалу Москва отвергала призывы Саудовской Аравии продлить действующее сокращение добычи на период после июня, однако теперь уже рассматривает продление до 1 сентября. В итоге Москва и Эр-Рияд договорились продлить действующее сокращение на один месяц с возможностью нового продления каждый месяц, хотя Саудовская Аравия прекратит свои дополнительные добровольные сокращения уже в июле. Тенденция к снижению цены из-за роста напряженности между США и Китаем по вопросу протестов в Гонконге и мертворожденному торговому соглашению привели к тому, что запасы нефти и нефтепродуктов в США оказались выше, чем ожидалось. Это и заставило Москву пойти на соглашение.
В этом контексте любая схема поддержки едва ли будет реализована гладко. То, что цены на нефть, колеблющиеся в районе $ 35 за баррель, считаются хорошей новостью, говорит о хрупкости восстановления экономики. В последнее время на рынке возобладала тенденция на повышение цен на сырую нефть. Цена на нефть марки Brent на время выросла до $ 40 за баррель. Запасы в США превысили ожидания, а реальность роста числа заболевших COVID-19 заставила рынок вернуться на 8% от достигнутой цены. При этом ожидается, что цены на нефтепродукты останутся низкими до тех пор, пока запасы не опустеют. Это нельзя назвать благоприятной средой.
Цена восстановления
Проблемы, связанные с масштабной поддержкой нефтегазовой отрасли, можно разделить на две группы. Во-первых, растущее число схем косвенной поддержки для сохранения добычи приведет к сокращению налоговых доходов бюджета. Вторая проблема — неопределенность динамики цен. Однако в этом отношении главная проблема — это нефть.
Изучая нефтегазовый сектор, Deloitte давала оценку, что по состоянию на 2018 год 51% российских нефтяных проектов пользовались налоговыми вычетами. В первую очередь это касалось отработанных месторождений или небольших проектов. Минэнерго предсказывает, что к 2025 году эта доля возрастет до 68%. Это проблема как для фискальной стабильности, так и для конкурентоспособности сектора.
Чтобы поддерживать замещение запасов на фоне выработанности скважин в Западной Сибири в более долгосрочный период, чем следующее несколько лет, потребуются инвестиции в геологоразведку. По оценке Vygon Consulting, действующая налоговая система позволяет получать прибыль с 45% перспективных и прогнозных запасов категории С2 — тех, которые еще не полностью разведаны. Учитывая, что коэффициент нефтеотдачи для российских проектов оценивается в 28%, это означает, что российские компании смогут добывать лишь 12,6% запасов категории C2.
Государственная поддержка (будь то льготные займы, непосредственные финансовые вливания или изменения налоговой политики) может обеспечить работу существующей добывающей базы. Однако стимулировать рост таким образом невозможно, если только цены Brent не восстановятся до уровня выше $ 60 за баррель — а в этой ситуации в других странах тоже возрастут инвестиции как в обычные проекты, так и в добычу трудноизвлекаемой нефти.
Большая часть потенциального роста добычи может быть обеспечена разработкой материковых месторождений в Арктике, в первую очередь Пайяхской группы месторождений компании «Роснефть». Госдума приняла законопроект, который предоставляет «Роснефти» 10 лет освобождения от налогов на добычу полезных ископаемых (НДПИ) за роль компании в разработке Пайяхской группы в обмен на инвестиции в социальную инфраструктуру. Ирония заключается в том, что ранее Кремль принял налоговый маневр, чтобы заменить экспортные сборы с сырой нефти на более высокие НДПИ — от которых он раздает все больше и больше освобождений.
Государство вынуждено оказывать поддержку просто для того, чтобы поддерживать уровень добычи. Объем ренты, собираемой с добычи нефти, продолжает снижаться, а затраты на разработку новых месторождений растут. Хуже всего то, что последний обвал цен заставит зарубежных конкурентов сосредоточиться на повышении нефтеотдачи на действующих месторождениях посредством инноваций, и эта тенденция наверняка приведет к снижению цен в будущем году.
Слишком низкая рента
Любые меры по содействию российской нефтегазовой отрасли имеют смысл в краткосрочной перспективе, однако мрачные перспективы спроса вызывают опасения. Международное энергетическое агентство предсказывает, что спрос на нефть возобновит свой рост, который наблюдался до пандемии коронавируса, однако это может быть уловкой, призванной повлиять на законодателей. Нет ни одной достаточно авторитетной модели, чтобы делать столь масштабные прогнозы. Тем не менее, имеются признаки того, что мы оказались гораздо ближе к пику мирового спроса на нефть, чем в прошлом году — особенно если учитывать то, что развивающиеся рынки не особо быстро росли и до коронавируса, а также масштабы удара по экономике США, вызванного пандемией, и популярность зеленой энергетики и легкой промышленности как в Европе, так и в США.
Поддержка нефтегазового сектора необходима для сохранения стабильности режима и макроэкономической политики. Однако в отсутствие плана по инвестированию ресурсной ренты в другие экспортные отрасли невозможно добиться роста экономики. В какой-то момент России придется найти способ использовать относительно низкую стоимость своей рабочей силы. Например, разворачивающейся в Европе зеленой промышленной революции будут необходимы компоненты для проектов зеленой энергетики. До тех пор Кремлю придется бесконечно поддерживать отрасль, которую ожидают трудные (и затяжные) времена.
