В июле 2019 года медицинское сообщество России всколыхнула новость о возбуждении в отношении и.о. главного врача калининградского роддома № 4 Елены Белой уголовного дела по статье «Организация убийства», а в отношении реаниматолога перинатального центра Элины Сушкевич — по статье «Убийство» (ст. 105 УК РФ).
«Такого после 1953 года, когда докторов обвиняли в преднамеренном неправильном лечении членов политбюро, еще не было, — написал в своем твиттере руководитель Национальной медицинской палаты Леонид Рошаль.
В ноябре 2018 года в роддоме появился на свет недоношенный ребенок массой тела 700 грамм. По версии следствия, и. о главврача медучреждения Елена Белая осознавала высокую вероятность смерти младенца и не желала ухудшать статистику работы и использовать ресурсы на поддержание жизнеобеспечения новорожденного. После обсуждения ситуации с Еленой Белой реаниматолог Элина Сушкевич ввела ребенку смертельную дозу лекарственного препарата. В результате ребенок скончался.
В Российском обществе неонатологов назвали применение ст. 105 УК РФ абсурдным (вероятность выживания ребенка с весом 700 граммов составляла 5−10%) и предположили, что следователи допустили ошибку. Петицию с требованием провести объективное расследование на сайте Change.org подписали более 140 тысяч человек. Медики запустили флешмоб ««Я Элина Сушкевич» в социальных сетях.
Пресс-службе Следственного комитета России (СК) пришлось опубликовать подробный пресс-релиз о ходе дела, где было подчеркнуто, что «следствием не ставится самоцель привлечь к ответственности врача». Тем не менее, общество фактически разделилось на две части — тех, кто дает медикам право на ошибку, и тех, кто считает, что врачи должны отвечать за дефекты при оказании медпомощи.
Точных цифр относительно погибших в результате оказания некачественных медицинских услуг в государственных или частных клиниках не существует: по неофициальным данным, в России число жертв составляет 50 тысяч человек в год. Это намного больше, чем умирают в дорожно-транспортных происшествиях.
Согласно данным ВЦИОМ, лишь 9% граждан страны положительно оценивают состояние системы здравоохранения. 52% выступают с резкой критикой, а удовлетворительной ситуацию называют 37% респондентов.
Главным оппонентом медицинского сообщества считается С К России, с 2016 года активизировавший свою работу по ятрогенным преступлениям. Можно лишь гадать, что подтолкнуло главу СК РФ Александра Бастрыкина к тому, чтобы плотно заняться этой проблемой. Возможно, Бастрыкин, как опытный политик, осознал, что врачебные истории находятся в тренде, не несут никакого урона «национальной безопасности» и работают на пиар следственных органов в глазах населения.
Кроме того, одной из возможных причин усиления работы СК по ятрогенным преступлениям стало мощное противодействие со стороны медицинского сообщества. Ключевое значение в расследовании имеют результаты судебно-медицинской экспертизы, которая до недавнего времени проводилась только в учреждениях, подведомственных Минздраву. В связи с этим большинство дел попросту не доходило до суда.
«Корпорация здравоохранения защищает своих участников, а так как экспертизу ятрогенных преступлений делают сами врачи, то бывает сложно что-либо доказать», — отмечал бывший Генеральный прокурор Р Ф Юрий Скуратов.
В 2016 году в недрах СК были созданы специальные судебно-медицинские отделения, которые стали выносить свои экспертные заключения по врачебным делам. В прошлом году в суд было направлено 300 дел, или 4,6% от числа поданных заявлений, что вряд ли свидетельствует о настоящей «охоте на врачей».
В большинстве случаев СК отказывает в возбуждении дела, в остальных выявляются нарушения, которые «не тянут» на состав преступления, и у пострадавших остается лишь вариант обратиться в суд с иском. К сожалению, на сегодняшний день суммы, взыскиваемые за некачественную медпомощь, иначе как мизерными и не называют. Так, по практике «Зоны права», за смерть человека суды (за исключением Москвы и Санкт-Петербурга) взыскивают, в среднем, 500 тысяч рублей.
В то же время количество жалоб граждан в СК на врачебные ошибки с 2012 года по 2018-ый увеличилось втрое (с 2100 до 6500 жалоб), а количество уголовных дел — более чем в 6,5 раз (с 311 до 2029). Большинство обращений граждан на приемах, в которых участвовал Бастрыкин, были связаны с некачественным оказанием медицинских услуг.
Первым громким врачебным делом, в котором схлестнулись медицинское сообщество и следователи, стала история московского гематолога Елены Мисюриной, которую в январе 2018 года суд приговорил к двум годам колонии за смерть пациента. В интернете объявили сбор подписей в поддержку Мисюриной, представители «Лиги защиты врачей» назвали работу следователей «пропагандистской кампанией». Глава Национальной медицинской палаты Леонид Рошаль и вовсе предложил посадить его вместо Мисюриной. После подключения «тяжелой артиллерии» — мэра Москвы Сергея Собянина и вице-премьера России Ольги Голодец — Московский городской суд отменил приговор суда первой инстанции и вернул дело «для устранения нарушений».
Следственный комитет, которому пришлось «отступить» в деле Мисюриной, в июле 2018 года ответил инициативой о введении поправок в УК РФ, разработанных специально для преступлений, совершенных медработниками. Сейчас деяния врачей квалифицируются по разным статьям Уголовного кодекса (статьи 109, 118, 238, 293 УК РФ). Ни одна из них не учитывает особенности профессиональной медицинской деятельности, потому и в следственно-судебной практике не было единообразия: по схожим эпизодам применялись разные статьи УК. Так, на Чукотке неонатолог обвинялся в оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности, что повлекло смерть младенца (ч. 2 ст. 238 УК РФ), а, например, в Татарстане подобное дело закончилось тем, что врача осудили за причинение смерти по неосторожности (ч. 2 ст. 109 УК РФ).
СК России предложил добавить новые статьи — «Ненадлежащее оказание медицинской помощи», «Сокрытие нарушения оказания медицинской помощи» и «Незаконное осуществление медицинской и (или) фармацевтической деятельности» (ст. 235 УК РФ), — а также увеличить сроки давности привлечения к уголовной ответственности по случаям гибели пациентов (с двух до шести лет).
Кроме того, ведомство Бастрыкина выступило за изменения в закон «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», предложив обязать осужденных врачей или тех, в отношении которых дело прекратили по нереабилитирующим основаниям (например, в Забайкалье медсестра, забывшая салфетку в интимном месте новорожденной, избежала обвинительного приговора), «пройти обучение по дополнительным профессиональным программам и аккредитации».
В ноябре 2018 года (в разгар скандала со смертью 89-летней бывшей узницы немецкого концлагеря, которой врачи в Воронеже ампутировали обе ноги) Бастрыкин подписал указ о создании в структуре ведомства спецотделов по расследованию ятрогенных преступлений, в штате которых будут 28 сотрудников. В марте 2019 года президент России Владимир Путин внес в Госдуму законопроект, который позволит Следственному комитету проводить судебные экспертизы. Что, по мнению экспертов, разрушит монополию учреждений Минздрава на их проведение.
Однако у медицинского сообщества тоже имеются свои аппаратные возможности. Если Бастрыкин был старостой группы на юрфаке, где учился Путин, то, например, Леонид Рошаль являлся его доверенным лицом на выборах президента, а также одним из главных активистов «Общероссийского народного фронта».
Видимо, «сверху» было дано указание наладить взаимодействие между СКР и врачебным сообществом. Об этом в частности свидетельствует то, что совместная рабочая группа С К России и Национальной медицинской палаты теперь рассматривает «целесообразность отказа от введения уголовной ответственности за причинение вреда плоду человека» и разрабатывает подход, позволяющий удовлетворить требования потерпевших, «исходя из модели страхования деятельности медицинских работников».
Судя по всему, первоначальный вариант законопроекта об изменениях в УК, подготовленный СК, претерпит серьезные изменения. В том числе в части увеличения сроков давности привлечения к ответственности за медицинские ошибки. Сейчас за гибель пациента он составляет всего два года в соответствии со ст. 109 УК РФ, а в предложенном варианте возрастал до 6 лет. При этом с учетом специфики дел и необходимости проведения длительных судебно-медицинских экспертиз увеличение срока давности было бы оправданным.
За неумышленные преступления врач не должен сидеть в тюрьме, заявляют сами медики. Правозащитники солидарны с этой позицией. Кроме приговора Мисюриной (к слову, отмененного), за последние годы нельзя вспомнить ни одного случая, когда суд назначал медработникам наказание, связанное с реальным лишением свободы. Но узаконить право на ошибку, как того желают медработники, было бы неправильным решением. Оно может породить безнаказанность и еще больше обострить ситуацию.
Наша позиция предельна проста: любое сообщение о врачебной ошибке должно быть тщательно проверено. Если экспертиза выявила причинно-следственную связь между действиями медика и наступлением тяжких последствий, то врач должен быть привлечен к ответственности. Речь идет не об отбывании наказания в колонии, а о лишении права заниматься медицинской деятельностью на определенный срок. Кроме того, пострадавшая сторона вправе рассчитывать на справедливую денежную компенсацию от больницы, где работал медик.
