Участившиеся в 2018 году встречи Владимира Путина и Александра Лукашенко не принесли положительного результата в виде разрешения существующих двусторонних противоречий. Их встреча в Сочи в феврале 2019 года показала, что такое положение дел сохранится надолго. Но это не значит, что сочинские переговоры были совсем уж бессодержательными.
Новый уровень интеграции или старая добрая риторика?
Самым резонансным информационным сигналом, связанным с встречей двух президентов 13−15 февраля, было заявление Лукашенко по поводу суверенитета Беларуси в контексте «углубления интеграции» двух стран. Как отметил белорусский лидер, суверенитет для него — «это икона» и «святое», а вот независимость — «понятие относительное», поскольку ни одна страна в мире не является независимой в полной мере. Возможности дальнейшей интеграции Лукашенко связал с волей народов двух стран. Руководство Беларуси и России, по его мнению, готово к объединению, а вот народы — еще нет. Если и когда будут готовы народы, тогда и президенты, исполняя их волю, и пойдут на объединение.
Эти громкие заявления могут звучать радикально для неподготовленного слушателя. Однако для любого наблюдателя, знакомого со стилем коммуникации, которого придерживается Лукашенко, очевидно, что слова о «готовности к объединению» являются традиционной для белорусского лидера формулой. Она позволяет ему позиционировать себя в качестве активного сторонника укрепления белорусско-российского союза, но при этом находиться на безопасной дистанции от каких-либо обязательств практического толка. Вот и в этот раз белорусский лидер выглядел более активным сторонником «углубления интеграции», чем Путин. Но при этом он поставил вопрос «объединения» двух стран в зависимость от «воли народа». Последняя могла бы быть выражена на референдуме, но Лукашенко прекрасно понимает, что организовывать референдум в условиях снижающегося доверия населения к власти, тем более, по такому вопросу, как объединение с дотационной в глазах россиян Беларусью, российские власти уж точно не будут.
С этой точки зрения если и можно увидеть что-то новое в словах Лукашенко, так это его изменившийся взгляд на вопрос о ценности суверенитета. Белорусские комментаторы быстро вспомнили заявления президента от 2003, 2009 и даже 2013 годов, в которых он заявлял о том, что суверенитет — не икона и молиться на него не надо, а ради лучшей жизни людей можно и поступиться его частью. Сказанные же в феврале 2019 года слова о святости суверенитета и его отождествлении с «иконой» наглядно демонстрируют смену настроений в белорусской элите.
«Мягкая заморозка» интеграции
Конечно, использованная Лукашенко традиционная формула не привлекла бы значительного интереса, если бы ранее, в декабре 2018 года, не было заявлений высокопоставленных российских чиновников о потере Беларусью доверия Кремля, о необходимости углубления интеграции двух стран как предпосылки для разрешения возникших между ними противоречий. Неудачей закончилась попытка белорусской стороны поднять публичный скандал на саммите ЕАЭС в Санкт-Петербурге 6 декабря и «на эмоциях» добиться от российского руководства уступок по компенсации потерь Беларуси от налогового маневра в России. Кремль оказался к этому готов и в ответ резко повысил ставки, предложив Минску отказаться от части суверенитета.
Причем эту сделку по «углублению интеграции» российские чиновники описывали в своих публичных выступлениях очень по-разному. В декабре 2018 года речь шла о выработке единых политик — налоговой, акцизной, промышленной, экономической, денежно-кредитной, — о возможном введении единой валюты, создании в соответствии с документами о Союзном государстве наднациональных органов — суда, парламента и других. Позже министр иностранных дел Сергей Лавров признал, что, учитывая огромные различия в условиях и моделях развития двух стран, речи о создании наднациональных органов, конечно, быть не может. Однако и госсекретарь Союзного государства Григорий Рапота, и посол России в Беларуси Михаил Бабич позже вновь заявили, что речь идет и о выработке единых политик, и о создании наднациональных органов.
Примечательно при этом, что созданная в соответствии с декабрьскими решениями президентов совместная рабочая группа «по углублению интеграции» под руководством министров экономики двух стран сформирована и работает раздельно. Российские и белорусские участники группы вырабатывают рекомендации по развитию Союзного государства независимо друг от друга, даже не привлекая к этой работе государственный секретариат Союзного государства. Только когда позиции сторон будут сформированы, может состояться первое совместное заседание этой совместной рабочей группы.
Поэтому в отношении проекта «углубления интеграции» наиболее адекватной представляется позиция посла Беларуси в России Владимира Семашко, много лет курировавшего в белорусском правительстве топливно-энергетический комплекс и промышленность в целом и хорошо знающего реалии двусторонних отношений. Он обратил внимание на то, что, учитывая огромную разницу в устройстве экономик Беларуси и России, выйти на конкретные решения, касающиеся унификации налоговой, таможенной и иных политик можно будет не менее чем через 1,5−2 года напряженной совместной работы. А учитывая, что за эти 1,5−2 года в Беларуси должны пройти президентские и парламентские выборы, а правительство, возможно, выйдет на заключение нового кредитного соглашения с Международным валютным фондом, до конкретных решений по «углублению интеграции» дело может и не дойти.
В этом смысле с точки зрения взаимоотношений в энергетической сфере прошедшая в феврале 2019 года сочинская встреча лишь зафиксировала новый статус-кво. В его рамках Беларусь не получает компенсацию потерь от налогового маневра в России, остается без доступа к поставкам российских темных нефтепродуктов, но при этом не идет на политические уступки Кремлю в вопросе «углублению интеграции». Такое положение дел вполне отвечает не только национальным интересам Беларуси (где давно необходимы структурные реформы), но и интересам белорусского политического класса, для которого отказ от суверенитета в пользу Кремля означает более верную и быструю потерю монополии на власть, чем отказ от российской нефтегазовой ренты. Поэтому ситуация в данной конкретной сфере «замораживается» как минимум до конца 2019 года.
Интенсивные переговоры или совместный отдых?
В свете изложенного возникает закономерный вопрос: что же делали лидеры двух стран целых три дня подряд, на что потратили время и средства налогоплательщиков?
На самом деле вопрос обмена суверенитета на нефтегазовую ренту — далеко не единственный в белорусско-российских отношениях. Есть еще вопрос о допуске белорусской мясомолочной продукции на российский рынок (переговоры по нему шли 13 февраля в Москве на уровне профильных ведомств). Есть вопрос о пропуске иностранных граждан через белорусско-российскую границу, который нужно было решить если не навсегда, то хотя бы на период проведения в Беларуси II Европейских игр (соответствующий документ Путин подписал 21 февраля). Есть вопрос о контрабанде европейской «санкционки» на российский рынок, в отношении которой белорусские силовики по многочисленным просьбам российских коллег начали принимать более решительные действия (19 февраля стало известно, что правоохранители заинтересовались главным фигурантом «реэкспортного» досье — белорусской компанией «Белтаможсервис»). Вероятно, еще предстоит услышать о мерах по борьбе с контрабандными поставками из Беларуси в Россию табака и алкоголя, на которые российские переговорщики также ранее многократно обращали внимание.
Эти и другие «второстепенные», но весьма важные вопросы двусторонних отношений, насколько можно понять, были довольно успешно разрешены (в том смысле, что белорусская сторона взяла на себя обязательства и предпримет реальные меры в соответствующих сферах). В ответ Минск рассчитывает на более стабильный доступ своей пищевой продукции на российский рынок, а также на более широкий доступ белорусских компаний на российский рынок грузовых перевозок (в январе 2019 года именно эти два вопроса Лукашенко называл в качестве первоочередных).
Мягкая сила и жесткие интересы
Наконец, были в сочинских переговорах и вопросы гуманитарного сотрудничества, за которые так активно ратует посол и спецпредставитель
Например, совершенно зря публика обошла вниманием его действия на Рождество. Пока Лукашенко в Минске в присутствии Патриаршего Экзарха Павла говорил про то, что белорусы больше никогда не будут ходить «под плеткой» (явно намекая на российскую плетку), Бабич посетил одну из главных белорусских православных святынь — Жировичский монастырь и один из мощнейших экономических центров церковной жизни Свято-Елисаветинский монастырь. Примечательно, кстати, что оба этих места сам Лукашенко никогда не посещал. А Бабич не только посетил и пообещал поддержку, но и использовал свой визит, чтобы весьма жестко высказаться по поводу развития ситуации в украинском православии.
Российский посол активно продвигает гуманитарную проблематику и на межгосударственном уровне. По его инициативе 15 февраля состоялся «второй раунд» переговоров в Сочи с участием министров образования, науки и культуры двух стран. По итогам встреч были подписаны некоторые довольно формальные документы и решения. Однако самое интересное в сфере гуманитарного сотрудничества еще впереди.
Дело в том, что пока Бабич активно продвигает переход к новой, позитивной информационной повестке белорусско-российской интеграции, Лукашенко анонсировал меры, нацеленные на обособление белорусского рынка телевизионной рекламы от российского. 31 января в ходе совещания о новых подходах в обеспечении информационной безопасности в Республике Беларусь были анонсированы две меры — создание исследовательского учреждения для мониторинга информационного пространства и определения ключевых вызовов для национальной безопасности и создание компании, которая будет объективно измерять телесмотрение белорусской аудитории.
Первая мера уже была реализована путем создания Белорусского института стратегических исследований, подчиненного лично президенту Беларуси. Вторая мера должна быть реализована в обозримом будущем — вероятнее всего, в форме приглашения для работы в Беларуси одной из международно признанных компаний, занимающихся медиаизмерениями. После реализации этой меры белорусский рынок телевизионной рекламы перестанет быть частью российского, получит возможность создать собственного селлера (продавца) рекламы для ведения переговоров о размещении рекламы на белорусских телеканалах с зарубежными компаниями и ТНК.
Подготовка белорусского руководства к «отделению» своего информационного пространства от российского примечательна тем, что проводится без лишнего шума и в расчете не на мгновенный, а на отдаленный результат. Даже в случае самого оперативного решения всех необходимых вопросов эффект от создания своего рынка телевизионной рекламы станет виден лишь через несколько лет.
Иными словами, приоритет «обособления» белорусского информационного пространства от российского Минск рассматривает как стратегический. А это значит, что форсирование гуманитарного сотрудничества, которое продвигает Бабич, находя поддержку в Кремле, раньше или позже столкнется с информационной политикой белорусского руководства, исходящего из своего понимания национальных, а также собственных групповых интересов.
Спокойствие, только спокойствие
Подводя итог, приходится признать, что итоги прошедших в Сочи переговоров оказались ровно такими, каких и следовало ожидать. Стороны зафиксировали тупик по «главным» вопросам, нашли понимание по «второстепенным» и без лишних издержек «углубили интеграцию» в гуманитарной сфере. Эти результаты, конечно, представляются временным компромиссом, условия которого будут нарушены уже в не самом отдаленном будущем в силу несовместимости отдельных национальных интересов двух стран и групповых интересов их элит.
Однако один итог сочинских переговоров можно назвать однозначно позитивным: стороны смогли признать свою неспособность договориться в абсолютно цивилизованной, спокойной и даже почти непринужденной манере. Лукашенко понял, что в переговорах с российским руководством теперь уже невозможно добиться позитивного результата путем публичной эскалации и скандала. А Путин и его правительство поняли, что белорусское руководство не пойдет на политическое самоубийство в виде сдачи суверенитета ради российской нефтегазовой ренты. В результате белорусско-российские отношения могут существенно потерять в зрелищности, но несколько прибавить в прагматизме. И это обеим странам пойдет только на пользу.
