На повестке 2020 года стоит вопрос целесообразности поставок Тегерану российских средств противовоздушной обороны. Его актуализировали события, связанные с ликвидацией Америкой Касема Сулеймани, командующего силами «аль-Кудс» Корпуса стражей исламской революции (КСИР), и последующим уничтожением иранскими средствами ПВО Boeing 737 «Международных авиалиний Украины». С идеей заключить с Ираном соглашение о военном сотрудничестве и продать ему российские зенитные ракетные системы, вопреки оружейному эмбарго (хотя формально оно не запрещает реализацию контрактов оборонительной военной техники), публично выступили маргинальные политики вроде Жириновского. Но если проанализировать сообщения за минувший год, становится ясно: Москва и Тегеран как минимум на уровне консультаций оборонных ведомств и совместной комиссии по военному сотрудничеству уже давно прорабатывают возможность включить средства ПВО в пакет оружейных контрактов (срок ооновских ограничений истекает осенью 2020 года, и Россия, вероятно, не будет голосовать за продление эмбарго).
В 2016 году министр обороны Ирана Хосейн Дехган уверял, что после политического решения президента Владимира Путина снять ограничения на поставку в Иран систем С-300ПМУ2 Тегеран ограничится закупкой у России четырех дивизионов, поскольку будет укомплектовывать войска противовоздушной обороны собственными разработками. Например, ЗРС Bavar-373, схожей по характеристикам с российскими «трехсотками». Подобные заявления иранские военные делали и в отношении танков Т-90: российские машины «любимые», но даже после отмены эмбарго акцент будет сделан на бронетехнике собственного производства, в частности — на танках Karrar. По слухам, сторонником импортозамещения выступает КСИР, который контролирует большую часть оборонно-промышленных предприятий и лоббирует свою точку зрения через окружение Высшего лидера (рахбара) Али Хаменеи.
Однако, как и в случае с Т-90, иранское руководство не раз меняло свою точку зрения по поводу средств ПВО в официальных заявлениях. Разведывательное управление Министерства обороны США в ежегодном публичном отчете отмечало сохраняющийся интерес Ирана и к российским Т-90, и к С-400, и к самолетам Су-30 и Як-130. И не без основания: после организованной Минобороны VIII Московской конференции по международной безопасности агентство Bloomberg сообщило, что из-за желания развивать отношения с Саудовской Аравией и Израилем Россия ответила отрицательно на официальные запросы иранской стороны по поводу закупки С-400. Однако уже в июне на форуме «Армия-2019» представители российской Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству сообщили о готовности Москвы поставить в Иран неопределенное количество ЗРС С-400. Сами по себе все эти публикации ничего не значат, однако подтверждают, что Россия и Иран ведут консультации, обсуждая в том числе и средства ПВО.
После январских событий перед российскими властями и экспортерами вооружений встает вопрос: как вести себя после сбитого Ираном гражданского лайнера.
С одной стороны, закупка Тегераном средств ПВО-ПРО может быть представлена как «вклад» России в миротворчество с целью уменьшить возможность американской военной операции против Ирана. При этом Москва может активно пользоваться этой легендой, если Вашингтон и дальше продолжит воздерживаться от акций непосредственно против Ирана: мол, российские действия и системы отвратили угрозу американских ударов и вторжения. В Кремле не могут не понимать, чем реально было вызвано убийство Сулеймани — через уничтоженного генерала Иран планомерно создавал и поддерживал в регионе постоянную угрозу глобального конфликта (или множества локальных) для торга с Западом. Делалось это в первую очередь для сохранения достаточного уровня экспорта углеводородов. Но Тегеран, который привык действовать на грани мира и войны и проверять тот же Вашингтон на решимость, сам оказался не готов к взвинченным ставкам. Поэтому иранцы атаковали не корабль ВМС США в Персидском заливе, а базу — причем предупредив перед этим Пентагон через посольство Швейцарии в Тегеране, а также представителей Ирака и Катара.
С другой стороны, Иран продемонстрировал всему миру низкую стрессоустойчивость личного состава расчетов средств ПВО, которые уничтожили гражданский лайнер вдали от границ. А разделение ответственности за обеспечение ПВО между армией и КСИР делает Вооруженные силы Ирана «токсичными» в плане использования экспортируемой из РФ техники. 21 января Организация гражданской авиации Ирана подтвердила: украинский Boeing 737 был сбит двумя ракетами российского ЗРК «Тор-М1». Средства ПВО прикрывают секретный объект КСИР, расположение которого вблизи гражданского аэропорта вряд ли случайно. Хотя ответственность экспортера за применение импортером вооружения — вопрос дискуссионный, имиджевые издержки для Москвы все равно не исключены.
Понятно, что Иран ограничен в деньгах и нуждается в обновлении в первую очередь наступательных вооружений. Но фактор украинского лайнера делает модернизацию иранской ПВО во многом политическим вопросом. Не исключено, что Тегеран будет вынужден перенаправить запланированные на закупки ударных систем средства на модернизацию соответствующих средств. В то же время напряженная ситуация может позволить РФ осуществить поставки в Иран средств ПВО различной дальности, чтобы без последствий для двусторонних связей снять вопрос поставок в эту страну наступательных вооружений. Даже после отмены действия эмбарго продажа Тегерану, например, боевых самолетов может негативно сказаться на отношениях Москвы с Эр-Риядом и Абу-Даби, не говоря уже о новых возможных санкциях со стороны США.
Сейчас иранские силы ПВО не объединены в единую централизованную систему. При этом ни ПВО армии, ни ПВО КСИР не отвечают требованиям времени. На их вооружении состоит большое количество различных ЗРК и ЗРС, произведенных как в России/СССР, КНР, США и Великобритании, так и собственных Такое многообразие затрудняет их интеграцию в единую систему.
Многие ЗРК поступили на вооружение ПВО Ирана до 1979 года, еще в период правления шаха, и до сих пор составляют основу объектовой противовоздушной обороны. Речь идет об американских ЗРК средней дальности Improved Hawk, британских ЗРК малой дальности Rapier и Tigercat. После ирано-иракской войны эти средства были дополнены советскими комплексами С-200 и «Квадрат», китайскими HQ-2 (аналог советских С-75) и FM-80 (экспортная версия HQ-7). Наиболее эффективными средствами ПВО Ирана являются комплексы «Тор-М1», приобретенные у России в 2007 году, и ЗРС большой дальности С-300, полученные в 2016 году. Кроме того, на вооружении ПВО армии и КСИР Ирана состоят или готовятся к постановке на вооружение иранские копии зарубежных систем или их аналоги.
Кремль может решиться на поставку С-400 в качестве стратегического шага из-за ухудшения кризиса вокруг Ирана, чтобы в очередной раз навязать его оппонентам «диалог на равных»: ЗРС не только повышает возможности огневого реагирования, но и разведывательные (из-за локаторов большого радиуса покрытия). Возможны контракты на ЗРК «Бук» и новые партии «Тор», но наиболее компромиссный вариант — экспорт зенитных ракетно-пушечных комплексов «Панцирь». Эти комплексы обязаны своему появлению (в том числе в российской армии) контракту с ОАЭ, на деньги которых проводились опытно-конструкторские работы. Сейчас эти комплексы стоят на вооружении многих стран Ближнего Востока. По некоторым данным, Сирия с помощью иранских денег расплачивалась за реализацию контракта 2006 года на поставку этих ЗРПК, и, по слухам, ряд комплексов мог попасть в Иран именно с территории Сирии.
Москве также необходимо учитывать активность других игроков на иранском оружейном рынке. Например, Китая, с которым иранцы имеют достаточно прочные и не всегда афишируемые связи в плане военного сотрудничества. Известно, что КНР активно продвигает на иранский рынок ЗРС FD-2000 и LY-80, а ВВС Ирана уже приняли на вооружение китайскую автоматическую систему управления силами и средствами подразделений ПВО под обозначением JY-10E. Российскому руководству предстоит решить непростую задачу — как сохранить политические связи с оппонентами Тегерана и не упустить при этом возможность продать продукцию отечественного ВПК.
