Откуда деньги, Владимир Владимирович?

Менее чем через месяц начнется отсчет очередного срока пребывания Владимира Путина в статусе руководителя рос­сийского государства. Как и во всех прочих случаях, кроме первого президентского срока, население России не ознакомлено с «планом Путина», который оно будет самоотверженно реализовывать предстоящие шесть лет. Конечно, нам всем обещаны новые «апрельские тезисы», раскрывающие его отдельные ориентиры, — а пока они не стали достоянием гласности, можно изучать потрясшее мир первомартовское послание. Однако вся эта риторика вызывает один главный вопрос: откуда власть собирается брать деньги на реализацию того, что уже было и еще будет обещано?

Обратимся к мартовской речи, в которой президент от лица всех россиян заявил, что «мы готовы к настоящему прорыву». Путин признал, что 20 миллионов граждан живут в бедности — и пообещал снизить это число «как минимум вдвое». Демографи­ческие вызовы, стоящие перед страной, потребуют за время очередного сро­ка дополнительно 1 трлн рублей на охрану материнства и детства. Задача повысить продолжительность жизни до 80 лет «к концу следующего десяти­летия» предполагает ее рост хотя бы до 76 лет к 2024 году, если предполагать, что процесс будет происходить относительно равномерно. Дальше — больше: 5 трлн рублей президент пообещал добавить за шесть лет на обустройство автомобильных до­рог. В полтора раза увеличится пропускная способность Транссиба и БАМа; в 10 раз — Северного морского пути. Общие расходы на здравоохранение вырастут вдвое. Наконец, нужно «во что бы то ни ста­ло» увеличить объем инвестиций до 25% (а лучше 27%) ВВП (замечу, при посто­янно повторяемой мантре относительно 7%-ной ипотеки и низкой инфляции). К военной части послания переходить вообще не имеет смысла — там все задачи достигаются нажатием одной кнопки, что уж их анализировать.

А теперь давайте оценим ситуацию без лишних эмоций — учитывая прежде всего опыт последних пары лет. Начнем с инвестиций. В прошлом году они составили 21,7% ВВП при размере валового продукта в 87,25 трлн рублей в ценах 2016 года. Наращивание их до 25% означает прирост на 2,9 трлн к концу очередного срока (подчеркну: к концу, а не за весь срок). При этом отметим очень интересную особенность: в сопоставимых ценах за 2017 год ВВП в России вырос на 1,33 трлн рублей, а валовое накопление — на 1,47 трлн. В переводе на русский язык это значит: рост накопления не дает экономиче­ского эффекта. Значит, львиная доля увеличения инвестиций (если таковое вообще случится) должна будет обеспечиваться бюджетом. Ограничимся хотя бы половиной — это будет равняться 1,5 трлн рублей (в сегодняшних ценах). На здравоохранение «в абсолютном выражении» сейчас тратится 3,3 трлн рублей, и непосредственно гражданами оплачивается не­многим больше 18%. Следовательно, если увеличить в 1,5 раза хотя бы государственные траты, получим еще до 1,6 трлн рублей. Эти деньги будут потрачены для того, чтобы россияне стали дольше жить — и тут на­до обратить внимание на Пенсионный фонд с расходами, составившими в 2017 году 8,58 трлн рублей, и со средней продолжительностью жизни на пенсии для мужчин и женщин в 14,4 года. Добавим еще по три года всем пожилым россиянам (не будем надеяться на рост численности занятых — об этом тоже сказано в послании) и получим прирост бюд­жетного трансферта в ПФРФ на 1,8 трлн рублей ежегодно. Все остальное — так, семечки. По 200 млрд рублей в год на женщин и детей, по 800 млрд на дороги, миллиардов по 100−150 на транзитные пути, миллиардов по 300 потребу­ет объявленная борьба с бедностью. Итого на все про все не более 1,5 трлн рублей в год.

Если просуммировать все предложенное президентом, окажется, что даже без всяких расходов на крылатые ракеты с ядерными силовыми установками и прочие инструменты «защиты прочного мира на планете», траты российского бюдже­та должны вырасти в нынешних ценах на 6−6,5 трлн рублей в год. В 2016 году (итоги 2017-го еще не подведены, но вряд ли они будут разите­льно отличаться, тем более что Росстат сейчас дает большинство показателей в постоянных ценах 2016 года) расходы консолидированного бюджета России составили 30,9 трлн рублей при дефиците в 2,9 трлн. В прош­лом году дефицит существенно сократился, а в текущем году его вообще мо­жет не быть, если нефтяные цены продолжат держаться на уровне выше $ 60 за баррель. Однако даже в этом достаточно благоприятном сценарии для обеспе­че­ния реализации задач, поставленных в президентском послании, потребу­ется увеличить расходы консолидированного бюджета на 22−26% в сопостави­мых ценах. При этом Минэкономики прогнозирует рост ВВП всего на 1,5−1,8% в год на обозримую перспективу (я бы добавил, что прогноз основыва­ется на траектории прошлого года, а она была задана скачком цен на нефть более чем на треть). За шесть лет в лучшем случае рост составит около 10%, а это означает, что бюджетная нагрузка вырастет с нынешних 31,5% до 36% ВВП (а на этом уровне, замечу, она не была в России еще никогда).

Откуда можно взять недостающие средства? Единственная мера, которая уже была озвучена (пусть и в гипотетическом ключе) — это повышение НДФЛ с 13% до 15% при сохранении плоской шкалы. Если собираемость не упадет, «добавка» составит 460−480 млрд рублей. Относительно устойчивый рост доходов обеспечивают в последние два-три года только акци­­зы, и их можно продолжить повышать, получив еще около 200 млрд рублей. Определенные резервы имеются и в нефтегазовой сфере — но если продолжать повышать тут налоги, то наверняка сократятся инвестпрограммы; зна­чит, для повышения инвестиций в желаемом размере государству придется выкладывать еще больше денег. Если использовать традиционную для пос­ледних лет формулу налогообложения нефтегазовой отрасли, получается, что для исполнения президентских мечтаний нефть к 2024 году должна котировать­ся на уровне $ 135−140 за баррель, что представляется маловероятным (среднегодо­вые показатели в максимуме поднимались до $ 111−113 за баррель в 2011 и 2013 годах). Иначе говоря, достаточных ресурсов для финансового наполнения озвучен­ных программ нет.

Конечно, можно пойти на радикальные меры — и, собственно, некоторые аналитики как раз и предполагают, что с новым мандатом Путин именно их и предпримет. Проблема, однако, в том, что в экономике все ее элементы связаны практически по принципу шахматных часов: в одном месте нажал — в другом выскочило. Можно повысить пенсионный возраст — но нигде пока статистика не фиксировала синхронного роста срока выхода на пенсию и продолжительности жизни: тут, как ни крутись, приходится выбирать что-то одно. Можно, конечно, несколько «опустить» рубль и таким образом наполнить бюджет возросшим эквивалентом нефтегазовой ренты, пересчитанной в национальную валюту, — однако следствием станет рост цен и ускоряюща­я­ся инфляция; учитывая необходимость пересмотра прожиточного миниму­ма и зарплат бюджетникам, выгода может оказаться не слишком значитель­ной. Можно пытаться повышать налоги на имущество (кстати, эта тема вско­льзь была затронута в послании), но они не делают погоды даже в Москве и Санкт-Петербурге, где кадастровые цены недви­жимости особенно высоки. Все остальные поступления (НДС, налог на прибыль, ввозные таможенные пошлины и т. д.) напрямую зависят от состояния экономики, и опережающим ее развитие темпом расти не могут.

Существует еще одна сторона вопроса. Отчеты Росстата говорят о том, что в 2016 году расходы на конечное потребление домашних хозяйств составили 44,9 трлн рублей. Часть из них может поступать от разных необлагаемых источников дохода, но я бы их значение не преувеличивал. И тут сложно не обратить внимание на то, что, применяя 13%-ную налоговую ставку, можно было бы рассчитывать на 6,7 трлн рублей НДФЛ — а собрано в 2016 году было 3,01 трлн, или менее 50% от легко рассчитываемой суммы. То есть резервы повышения доходов бюджета лежат в значительной мере в собираемости налогов и выводе экономики из тени — но и тут работает «принцип шахматных часов»: чем больше государство давит на предпринимателей и граждан, тем большим оказывается их сопротивление. Экономический рост ускоряется там, где налоги снижаются, а не там, где правительство пытается выжать последнее (так было и в России в начале 2000-х годов, так происходит сегодня в Америке). Конечно, я понимаю, что Путин конца 2010-х и Путин начала 2000-х — это два очень разных Путина, но принцип остается принци­пом: отбирая у граждан деньги, обеспечить рост их же собственного бла­го­со­стояния никак не получится, а задачу «к середине следующего десяти­летия увеличить ВВП на душу населения в полтора раза» из списка обещаний пре­зидента никуда не выкинешь.

Итог прост: вся программа Путина на новый президентский срок основана на обещании вбросить в экономику не менее 30−40 трлн рублей без указания источника, из которого они могут быть взяты (про иностранные инвестиции и расширенную программу внешних заимствований, думается, сейчас никто не вспоминает). Возможно, на указанные траектории роста можно выйти при существенной либерализации экономики и раскрепощении предпринимательской инициативы — но практически вся риторика власти уже после объявления результатов выбор­ов указывает на то, что Кремль относится к негосударственному бизнесу чуть ли не как к классовому врагу, и надеяться на изменение этого подхода я бы не стал. Поэтому мое единственное предложение сводится к тому, чтобы за­нять удобное место в партере и наблюдать за тем, как российский президент будет выполнять то, что он уже наобещал и еще наобещает.