Недавно президент Казахстана Нурсултан Назарбаев отметил свое 78-летие. 29 лет своей жизни Назарбаев провел в статусе главы государства. На президентских выборах 2015 года он переизбрался с 97,7% голосов еще на пять лет. В этом смысле 65-летнему Владимиру Путину, которого многие обвиняют в немолодом возрасте и монополии на власть, есть куда стремиться. Президентов Казахстана и России, как и политические режимы в целом, нередко сравнивают между собой: две дружественные друг другу президентские системы с почти идентичными политическими институтами и режимными характеристиками.
В исследованиях авторитарных режимов нередко можно встретить споры о том, кто у кого научился различным автократичным приемам. Действительно, многие механизмы берутся на вооружение и оттачиваются авторитарными режимами из раза в раз, от страны к стране, приводя к разным последствиям и образуя новые хитросплетения авторитарных практик. Многие из таких заимствований имеют географические и региональные корни: государства-соседи могут делиться не только ресурсами, но и практическими политическими советами о том, как лучше централизовать режим. Точные причинно-следственные связи тех или иных авторитарных решений нередко сложно отследить, но можно увидеть, как похожие политические институты приводят к различным последствиям.
Институты «под копирку»?
С первого взгляда может показаться, что политическое устройство России и Казахстана почти идентично. Казахстан — унитарное государство с сильной президентской властью, слабым двухпалатным парламентом. В России и Казахстане абсолютно симметричный способ назначения исполнительной власти — в обоих случаях существует фигура премьер-министра, который назначается президентом с согласия парламента, а затем формирует исполнительные органы (по согласованию с президентом). Надо сказать, что уже сама такая процедура формирования исполнительной власти не типична для стран вне постсоветского пространства. Однако для строительства авторитаризма она очень удобна: если поместить такое институциональное устройство в авторитарные условия, то получится стройная и удобная для автократа политическая система, в которой исполнительная власть становится полностью подконтрольной президенту, всегда согласуется слабым парламентом или пропрезидентским парламентским большинством, а также нередко становится реальным центром принятия решений и инициации законодательных процессов. В Казахстане и России существуют симметричные механизмы концентрации власти в руках президента, но система разделения властей в Казахстане до последнего времени принимала значительно более размытый вид, передавая президенту практически неограниченные полномочия. Парламент мог передавать все законодательные функции в руки президента на год, в стране не существовало ограничений на количество президентских сроков, зато присутствовали почти неограниченные возможности главы государства по роспуску парламента и назначению сенаторов в верхнюю палату парламента.
Однако в 2017 году парламент Казахстана принял поправки к Конституции, которые неожиданно усилили роль парламента и заново выстроили границы между тремя ветвями власти. Так, например, у президента больше нет права вето на решения конституционного суда, а часть его полномочий по подготовке законопроектов или консультированию переходит под руководство премьера и аппарата правительства. Кроме того, новая Конституция значительно усиливает полномочия местных уровней, выводя их из-под административной опеки центра и давая автономию. Все эти изменения говорят о том, что Нурсултан Назарбаев может планировать не переизбираться на следующих президентских выборах, а потому ослабляет полномочия будущего преемника и обеспечивает тем самым свою безопасность после ухода. В России аналогичные решения пока не принимались — недавно переизбравшемуся президенту Путину еще предстоит менять Конституцию, либо добавляя в нее бессрочность пребывания у власти, либо заимствуя приемы старшего коллеги из Казахстана.
Отличие России заключается еще и в федеративной структуре, однако за неимением должного уровня децентрализации регионов этот отличительный признак не делает политические институты этих двух стран принципиально разными. Тем не менее, социальная гетерогенность отражается на институциональном устройстве этих стран. Казахстан этнически однообразен, и, хотя на его территории все еще остается относительно большой процент русского населения, они не заперты в территориальные границы каких-то определенных регионов. Именно поэтому регионы Казахстана гетерогенны прежде всего с точки зрения экономической развитости и плотности населения, тогда как в России сохраняются этнические регионы, отличающиеся по языковому или религиозному признаку. Это имеет прямые последствия для политики со стороны центра — многие политические решения России относятся к нивелированию потенциального конфликта с этническим регионом, будь то финансовые вливания или сокращение культурных автономий. Именно поэтому в рамках существующего режима в России невозможно представить децентрализацию муниципалитетов, аналогичную казахстанской конституционной реформе.
Режимные последствия: изменчивость автократических практик
Другое интересное сходство заключается в особенностях самого политического режима. В отличие от соседей по региону — Узбекистана, Таджикистана или Туркменистана — Казахстан ограничивает практики насилия и перемешивает их с более мягкими проявлениями режима и большей степенью открытости к международному сообществу. Так, например, по аналогии с российским законом об иностранных агентах, Казахстан ввел некоторые формы контроля за некоммерческими организациями, получающими финансирования из-за рубежа, однако ограничился только мониторингом и сбором информации. Никаких реальных санкций или штрафов за иностранные деньги в стране нет. Единственным механизмом, который используется для подавления неугодных режиму движений, является закон об экстремизме. Как и в России, к экстремистским лозунгам и высказываниям относятся любые предложения сменить действующую власть — именно на таком основании была запрещена оппозиционная партия «Демократический выбор Казахстана», а ее лидер Владимир Козлов приговорен к 7,5 годам тюрьмы в 2012 году. Основоположник же партии Мухтар Аблязов преследуется Россией, Украиной и Казахстаном и на данный момент находится под защитой политического убежища во Франции.
Еще одним существенным отличием можно считать произошедшее во время протестов в Мангистауской области в 2011 году. Начавшись с массовой забастовки нефтяников, протестное движение вылилось в массовые беспорядки и столкновения с полицией. За несколько дней столкновений погибло 15 человек (по официальной версии) — полиция открыла огонь по митингующим. После урегулирования конфликта 37 человек получили реальные и условные сроки за участие в беспорядках, 5 представителей полиции были осуждены за превышение должностных полномочий на срок от 5 до 7 лет тюрьмы. Конфликт регулировал лично Назарбаев, уволив главу нефтяной компании, из-за которой и произошли забастовки, а также отправив в отставку главу области. Действия полиции были названы им «превышающими полномочия». О роли и причинах этих событий нет однозначных позиций. Хотя открытый огонь по протестующим мог бы означать резкое ожесточение политического режима, последующие действия и реакция со стороны властей демонстрируют, что стрельба либо не была санкционирована столичными властями, либо как минимум дискурсивно не поддерживалась и осуждалась федеральными политиками.
Одним из важных отличий между политическим режимом России и Казахстана является уровень его персонификации, то есть насколько один человек, глава государства, становится определяющим политическим институтом в стране. Безусловно, роль личности Владимира Путина исключительно важна для понимания политического режима в России, но разветвленность российских институтов все же чуть сложнее и структурно отличается от более персоналистского режима в Казахстане. Разница в количестве игроков и их значимости: например, в российском парламенте существует так называемая «системная» оппозиция, которая берет на себя роль распределения голосов разных слоев населения. Для сравнения, в нижней палате парламента Казахстана три партии, а 82% мест принадлежат партии «Свет отечества» Нурсултана Назарбаева. Этому способствует пропорциональная электоральная система с заградительным барьером в 7%, а также неожиданность выборов — как правило, дата назначается незадолго до самих выборов, а предыдущий созыв распускается досрочно. В программе правящей партии действующий президент Казахстана несколько раз упоминается как «политический идеал». Подобные проявления персонализма есть и в других политических курсах страны. Например, Астана, ставшая столицей всего 20 лет назад, регулярно позиционируется как личный проект президента, а день города совпадает с днем рождения Назарбаева. В российском случае такие аналогии найти можно (например, спортивные мега-события вроде Олимпиады в Сочи или мундиаля явно имеют отсылки к президентской воле), однако это остается на уровне символических непроговоренных связей и не сопровождается переименованием должности президента в «лидера нации».
Разными дорогами
Долгое время Россия и Казахстан действительно шли рука об руку во всем, что касалось строительства политических институтов и укрепления авторитаризма. Распад Советского Союза обозначил для множества союзных республик период создания правил игры практически с нуля, и одни и те же законы и Конституции перетекали от одного постсоветского государства к другому, параллельно наращивая авторитарные тенденции. Кроме того, чем крепче экономическая и политическая связь между странами, тем более вероятно, что страны будут развивать политические институты в одном направлении. Тем не менее со временем небольшие отличия в стартовых позициях — будь то возраст «лидера нации» или наличие этнически обособленных регионов — ведет к постепенному расхождению в режимных траекториях. И пока один пытается разрушить многолетнюю властную вертикаль, второму предстоит решить, как укрепить ее на еще один срок.
