После одного из самых страшных терактов, совершенных когда-либо на территории России, власти с трудом пытаются слепить связное объяснение случившегося. Высока вероятность, что точные факты никогда не будут установлены.
Число погибших при атаке на «Крокус Сити Холл» приближается к полутора сотням человек, а силовики тем временем арестовали около дюжины лиц, предположительно связанных с терактом, включая четырех выживших предполагаемых террористов. Однако законность некоторых из этих арестов остается под вопросом, поскольку первые ориентировки были выданы на задержание лиц, которые во время теракта находились не в Москве, и не было предоставлено никаких объяснений их причастности к произошедшему. Однако лица и одежда четырех арестованных нападавших были сопоставлены с видеозаписями нападения и фото присяги на верность Исламскому государству (ИГ, ранее ИГИЛ) и идентифицированы.
Как и в случае с другими терактами в России, нет твердой уверенности в том, что правда о случившемся когда-нибудь будет установлена. Кажущаяся безнадежность этой борьбы за правду во многом объясняется той готовностью, с которой Кремль перехватил трагедию для использования ее в своих политических интересах, а также структурными проблемами, разъедающими службы безопасности страны и двойственностью радикализации в России.
Политизированные версии
Вряд ли нас удивляет, что Кремль постарался извлечь максимальную политическую выгоду из этого нападения, хотя вначале ему было трудно выстроить целостную линию объяснения случившегося. Издание iStories сначала сообщило, что российские власти исключили Украину и Исламское государство из числа потенциальных организаторов теракта, чем поставили себя в неловкое положение, когда в итоге ответственность за нападение взяла на себя глобальная джихадистская организация. При этом американские чиновники и аналитики указывают на причастность отделения, называющего себя «Исламским государством провинции Хорасан» (ИГ-Х или Вилаят Хорасан).
Предупреждения со стороны США о возможности терактов в России, которые Путин проигнорировал, теперь преподносятся так, чтобы выставить Америку истинной виновницей случившегося.
Несмотря на все вышесказанное, Кремль также по-прежнему пытается связать атаку с Украиной. Когда Путин, наконец, выступил с обращением по поводу теракта в «Крокус Сити Холле», он заявил, что террористы, якобы, «двигались в сторону Украины, где, по предварительным данным, для них с украинской стороны было подготовлено окно для перехода государственной границы». Некоторые источники распространяют абсолютно бездоказательные версии о том, что за нападением стоят выходцы с Северного Кавказа. Любые попытки найти в произошедшем «украинский след» были подорваны заявлением российского посла в Беларуси, рассказавшего журналистам о том, как сотрудники Комитета государственной безопасности РБ помешали четверым террористам пересечь границу Беларуси. Этим заявлением посол пробил брешь в «украинском» нарративе Кремля.
Нарратив об Украине откровенно выдуман, но он по-прежнему распространяется в контролируемых режимом СМИ, в то время как другие сфабрикованные доказательства все еще «собираются». В любом случае, нет никаких сомнений, что уровень репрессий в России в ближайшие недели существенно возрастет.
Само-саботаж силовиков?
Службы безопасности внесли свой вклад в борьбу за понимание природы недавнего теракта тремя различными способами: институциональным отвлечением внимания, жестким содействием общей радикализации в стране и запутыванием следов.
В течение многих лет власти убеждали общественность, что боевики как явление полностью искоренены. С началом полномасштабного вторжения в Украину в 2022 году власти стали с новой силой отрицать реальность угрозы терроризма и отвлекать от этой проблемы внимание: вместо этого Кремль сосредоточился на угрозе, реальной и мнимой, исходящей от украинских спецслужб. Хотя пандемия и начало полномасштабной войны приглушили активность боевиков на Северном Кавказе, похоже, что вооруженный конфликт в этом регионе вновь становится постоянной частью реальности, пусть и не в своей острой фазе. Не все эти боевики связаны с терроризмом, но Северный Кавказ давно поддерживает сложно устроенные отношения с откровенно террористическими организациями.
Службы безопасности не просто игнорируют угрозу терроризма, а активно способствуют радикализации региона. Широко распространенная тактика жестких мер считается одним из ключевых факторов поддержки Исламского государства со стороны молодежи. В частности, на Северном Кавказе силовики устраивали рейды на салафитские мечети без какой-либо очевидной причины, что отражает линию властей на неразличение и смешение салафизма, ваххабизма и терроризма. Наконец, предвзятое и жестокое отношение к мигрантам со стороны спецслужб лишь усугубляется по мере растущей нехватки живой силы в российских вооруженных силах.
Что касается оценки вероятности террористической угрозы, то власти собственными руками скомпрометировали легко отслеживаемые показатели. Уголовные обвинения, связанные с хранением огнестрельного оружия или наркотиков, а также с финансированием терроризма, часто используются для того, чтобы сфальсифицировать обвинения и посадить людей, которые так или иначе попали в поле зрения властей. Невозможность отследить перемещения огнестрельного оружия вызывает особую озабоченность, поскольку эксперты предупреждают о притоке незарегистрированного оружия с украинского фронта. Обвинения в терроризме широко используются для фабрикации дел и раздувания криминальной статистики. На Северном Кавказе по-прежнему в ходу обвинения, связанные с терактами 2000 года. Это фактически делает отслеживание подобных уголовных обвинений абсолютно бесполезными для анализа реального положения дел.
Помимо проблем, с которыми силовики столкнулись еще до нападения, два непосредственно связанных факта подрывают результаты любого будущего расследования теракта в «Крокус Сити Холле». Во-первых, медленная реакция властей — будь то из-за печально известных московских пробок или из-за гораздо более серьезной институциональной импотенции — означает, что любое федеральное расследование будет заметать под ковер все вскрытые проблемы в том, как именно отреагировали на теракт спецслужбы. Достаточно вспомнить аналогичную ситуацию с расследованием захватов заложников на «Норд-Осте» и в Беслане. Во-вторых, повсеместное применение пыток на допросах гарантирует, что любая информация, полученная от арестованных подозреваемых, не может считаться достоверной. В совокупности эти факты означают, что в случае проведения расследования его результатам нельзя доверять.
Двойная радикализация и мобилизация
В России террористические организации обычно ориентируются на радикализацию двух различных групп населения: уроженцев Северного Кавказа и мигрантов из Центральной Азии. Важно подчеркнуть, что радикализуется лишь незначительное меньшинство, и стигматизация этих групп основана на раздутой выборке. Однако нацеливание на эти группы с целью радикализировать их происходит намеренно.
По мере того как экстремистские силы приобретали влияние в регионе, движения за независимость на Северном Кавказе постепенно трансформировались из светских в джихадистские. Если после 2007 года здесь доминировал Имарат Кавказ (или «Кавказский эмират»), то в последующие годы усиление Исламского государства и создание им халифата привели к расколу в повстанческом движении и вызвали отток бойцов в Сирию. За последнее десятилетие интенсивность региональных вооруженных конфликтов резко снизилась, а пандемия еще больше ослабила активность боевиков. Эти организационные спады привели к диверсификации профилей боевиков на Северном Кавказе. Последняя активная ячейка «Кавказского эмирата» была ликвидирована в январе 2021 года. Все чаще встречаются религиозно мотивированные «волки-одиночки», хотя в силу того, что информация о подлинных мотивах боевиков зачастую отсутствует, объяснения их действиям вместо них предлагают власти. Последнее нападение на Северном Кавказе, совершенное в начале марта в Ингушетии, стало кульминацией годичного поиска группы, присягнувшей на верность Исламскому государству. Этот очевидный организационный распад в сочетании с разнообразием сепаратистских, религиозных мотивов или мотивов мести затрудняет возможность предсказать, кто именно готов и способен совершить нападение в регионе, перенасыщенном силовиками.
За последние пару лет Исламское государство и Вилаят Хорасан все чаще направляли свою пропаганду против России. Хотя корни ИГ-Х находятся в Центральной Азии, поскольку это ответвление Исламского государства выросло из Исламского движения Узбекистана, попытки и способность группировки вербовать выходцев из Центральной Азии значительно усилились после захвата Афганистана талибами, что в свою очередь ослабило операции, направленные против ИГ-Х. Растущая ориентация на вербовку выходцев из Центральной Азии и нападение на Россию неразрывно связаны друг с другом. Вероятность радикализации выходцев из Центральной Азии в России выше, чем на родине, но не из-за каких-то особых склонностей, а из-за социально-экономических условий, которые могут привести к «крайней степени отторжения общества». К лету 2022 года Вилаят Хорасан занимался фандрайзингом в России. Спустя несколько месяцев группировка взорвала российское посольство в Кабуле, но вплоть до атаки на «Крокус Сити Холл» все попытки ИГ-Х совершить нападение в России были безуспешными.
Что теперь?
Политические последствия случившегося лягут на плечи невиновных людей. Кремлевская версия «украинского следа» в теракте обернется еще большим количеством ракет, выпущенных по украинским городам. Выходцы из Центральной Азии и вообще все «не славяне» станут мишенью еще более яростных предрассудков и ксенофобии. Уже отмечено несколько случаев нападений на иностранцев и охоты на них разгоряченных толп людей.
Российское общество сегодня оказалось перед лицом повышенного потенциала мобилизации. Призывы к возвращению смертной казни для террористов дополнительно подогревают тревогу, поскольку высшая мера наказания может быть использована против тех, кого режим назначил «террористами», например, своих политических оппонентов и представителей ЛГБТК-сообщества.
Маловероятно, что режим скорректирует свою политику в сфере безопасности. Меры безопасности будут ужесточены по всей России, особенно в регионах, считающихся подверженными риску террористических атак, таких как Ингушетия, но все эти меры, несомненно, будут направлены на подавление общества, а не на борьбу с реальной угрозой терроризма.
