В эпоху холодной войны кремленологи часто использовали концепцию «соотношения сил» в попытке предугадать, что же лежит в основе военной стратегии Советского Союза. После распада СССР эту концепцию практически перестали использовать, но учитывая природу нынешней конфронтации между Россией и Западом, очевидно, что забыли о понятии «соотношение сил» совершенно незаслуженно и вскоре оно вернется в обиход.
Лежащие в основе концепции «соотношения сил» идеи в значительной степени опираются на марксистско-ленинскую доктрину, по крайней мере, это касается ее акцента на том, чтобы сводить сложную стратегическую реальность к математическому плану. Мышление в категориях «соотношения сил» — это способ измерения национальной силы, которая выходит за рамки совокупности танков, боевых самолетов или ядерных ракет, находящихся на вооружении у той или иной страны. Национальную силу следует определять с учетом множества трудно измеряемых факторов, таких как внутренняя целостность, экономическая сила и даже идеологическая ясность видения.
В 1969 году советское руководство посчитало, что СССР окончательно оправился от Второй мировой войны и догнал Запад настолько, что можно заявить о «стратегическом равновесии». Для СССР это означало паритет не только с точки зрения стратегического оружия, подобного межконтинентальным баллистическим ракетам (МБР), но и экономический паритет.
Что лежало в основе этого заявления, какие действия оно спровоцировало? К 1970 годам такая оценка казалась достаточно достоверной: послевоенный бум на Западе 1950-х и 60-х годов быстро уступал место экономической стагнации и высокой инфляции. Некоторые комментаторы в то время дошли до того, что назвали этот момент общественного недовольства ситуацией «кризисом капитализма». Размышляя о «соотношении сил», советские стратеги чувствовали контраст между их собственными укрепляющимися позициями и ослабевающими позициями их противников. Такая оценка вкупе с гарантией стратегического ядерного прикрытия придавала лидерам Советского Союза уверенность при проведении внешнеполитических наступлений и прокси-войн. Цель СССР в тот период заключалась в том, чтобы перевести «соперничество между двумя системами из военной сферы в экономическую, политическую и идеологическую».
Новое провозглашение паритета
Сегодня, спустя почти полвека после вышеописанных событий, из России вновь доносятся заявления о паритете. Говоря словами Майкла Кофмана, российское руководство бросает вызов, в то время как западный мир испытывает «кризис демократии» и экономические трудности, начавшиеся еще во время кризиса 2008 года. Произошедшее за последние несколько десятилетий усиление политики авантюризма со стороны США и их союзников — как в Восточной Европе, так и на Ближнем Востоке — отразилось на стратегических позициях Запада.
Если в качестве модели использовать интенсификацию внешнеполитической активности в позднесоветский период, кульминацией которой является вторжение в Афганистан, то применительно к современной ситуации аналитикам стоит искать аналогичные триггеры, которые позволили России вернуться к агрессивной политике.
Провозглашение паритета в 1970-е годы стало возможным благодаря усилению возможностей ядерной обороны. Похожие процессы происходили и в последние годы: аналитики фиксировали наращивание возможностей российских систем запретной зоны (A2/AD). Если ядерный паритет обеспечил возможность проведения агрессивной советской внешней политики в отношении стран «третьего мира» в 1970-е годы, то сейчас российская агрессия за рубежом осуществляется благодаря паритету, который дает стране доктрина A2/AD.
В то время как ставшая независимой Россия зализывала свои раны в середине 1990-х годов, американская авиация находилась в традиционных зонах российского влияния, что оставило глубокий отпечаток на российских ВС и государстве. С минимальными жертвами и расходами силы США и НАТО в 1990-е годы продвигались вперед в Ираке, а затем и в бывшей Югославии. Образ успешности подобных действий укрепили последующие операции в Афганистане, Ираке и Ливии. Российские наблюдатели быстро заметили эффективность этих ударов и осознали возможные последствия для России. Начальник Генерального штаба ВС
Российские стратеги понимали, что необходим баланс, но в то же время прекрасно осознавали, что Россия не может конкурировать с американскими самолетами в воздушном бою. Страна была еще слишком бедна, а ее авиация слишком устарела. Смотря на ситуацию сквозь линзу «соотношения сил», было очевидно, что нужен акцент на чем-то ином. Вместо этого можно было использовать более мобильный и более дешевый вариант, основанный на традиционной силе — блокировании определенной зоны. Возможности A2/AD, известные для общественности в основном благодаря зенитно-ракетным комплексам S-300 и S-400, позволяют российским мобильным силам держать на прицеле множество воздушных целей в зоне дальности применения огневых средств, находящихся вне области досягаемости противника. Это позволяет России эффективно оспаривать контроль над небом.
Оспаривая превосходство в воздухе, Россия надеется лишить Североатлантический Альянс его наибольшего преимущества, переводя конфликт (в буквальном смысле) на выбранную Кремлем территорию.
Привычный оппортунизм
Конечно, доктрина A2/AD не является главным и основополагающим принципом современного подхода к «соотношению сил». В ближнем зарубежье Россия имеет явное преимущество в возможностях военной эскалации и экономической мощи, независимо от того, способна ли она размещать S-400 на границах с НАТО или даже со странами СНГ.
Однако даже в тех регионах, где Россия обладает локальным контролем над эскалацией, соотношение сил подчеркивает важность момента. Как некогда говорилось в советской доктрине соотношения сил, любой баланс сил носит временный характер, поэтому «дальнейшее продвижение не только допустимо, когда оно возможно, но и крайне необходимо. Нужно пользоваться преимуществами, предоставляемыми благоприятным соотношением сил».
В моменты, когда ситуация могла сложиться не в пользу России — как, например, было в Грузии в 2008 году и в Украине в 2014 году, — российские стратеги считали, что разумно предпринимать активные действия. Признать украинский или грузинский суверенитет для них означало отказаться от импульса для российского роста.
Понимание того, как Россия воспринимает концепцию соотношения сил, позволит более целостно взглянуть на национальную силу. Формально экономическое положение России не идет ни в какое сравнение с западными показателями. Даже по сравнению только с американской экономикой Россия выглядит микроскопической: ВВП США почти в десять раз превышает российский, а население России практически не растет с 1990-х годов и составляет менее половины американского (и это не учитывая союзников США по НАТО). Но обеспечивая баланс соотношения сил в области обычных военных вооружений и инициируя вмешательства вблизи российской территории и на российских условиях, Кремль оказывается способен компенсировать слабость своей экономики.
Источник: Всемирный Банк
Сегодня Россия оказалась в ситуации, аналогичной 1969 году, когда ее стратегический ядерный арсенал гарантировал выживание государства. Теперь, в эпоху, когда точность обычных вооружений способна обезвредить страну за считанные минуты, выживание режима может быть гарантировано концепцией A2/AD. Комфорт, который создает эта уверенность, развязывает России руки для проведения не только военных операций за границей, но и различных экономических, политических и кибер- миссий, которые становятся все более дерзкими и масштабными.
Несмотря на то, что современную Россию нельзя приравнивать к СССР, ее военное и политическое руководство застряло в советских концепциях, т.к. именно они лежали в основе их обучения, что стало одной из причин того, что реформирование военной сферы оказалось здесь настолько сложным.
Понимание A2/AD как части рассчитываемого Россией соотношения сил также помогает аналитикам понять, почему Кремль готов так активно спекулировать в международных делах. Понимание соотношения сил способно помочь выяснить, какие шаги могут предприниматься в будущем. Российскую беспринципную деятельность последних лет — как в политической, так и в военной сфере — можно рассматривать не как случайную, а как ту, которая использует существующие возможности в областях, где возможно продвижение российских стратегических интересов без угрозы безопасности самой России. Последствия этого оппортунизма могут расширяться в зависимости от того, как сама Россия расценивает необходимый охват своих действий, — это можно увидеть в российских действиях, варьирующихся от вторжения в Донбасс до отравления Скрипалей.
Таким образом, европейским и американским аналитикам, которые следят за нестабильностью и беспорядками в российском ближнем зарубежье (особенно в таких областях, как Центральная Азия или Балканы), стоит рассматривать эти действия с учетом продолжающейся приверженности России думать о своих стратегических интересах с точки зрения «соотношение сил».
