После поражения так называемого «Халифата» в Сирии и Ираке несколько тысяч россиян попросили Москву помочь им вернуться домой. Однако за последние месяцы из зоны конфликта эвакуировали лишь несколько женщин и детей. Возвращение бойцов ИГ и их семей остается актуальной проблемой — в особенности после того, как из-за начала турецкой операции в Сирии курдские ополченцы были вынуждены освободить захваченных в плен джихадистов. Европейские страны пытаются выработать политику в отношении своих граждан, воевавших на стороне ИГ. Какой-то реакции следует ждать и от России и других республик бывшего СССР. Значительная часть иностранных бойцов в Сирии — выходцы именно из этих стран.
«Сирийские демократические силы» продолжают удерживать в плену около 11 тысяч боевиков. Среди них — две тысячи иностранных бойцов. Это число становится еще больше, если учесть семьи бойцов ИГ, которые живут в лагере беженцев Аль-Холь на северо-востоке Сирии. Там «Исламское государство» продолжает рекрутировать сторонников. После начала турецкой операции в Сирии женщины с Северного Кавказа, которые находятся в лагере со своими детьми, попросили Россию эвакуировать их. Однако, как сообщается, недавно они перестали выходить на связь с родственниками. В настоящее время родственники ищут по меньшей мере 700 женщин и 1000 детей из России, Казахстана и Узбекистана.
Столкновения турецких и курдских сил на северо-востоке Сирии и возросшая роль России в регионе вызывают серьезные вопросы. Не последний из них касается судьбы боевиков ИГ и их семей. Высок риск бегства членов ИГ из сирийских тюрем и лагерей. Курды не способны продолжать охранять их. Согласно существующим оценкам, в ряды ИГ вступило около семи тысяч граждан России, в основном выходцев из Чечни и Дагестана. Для сравнения, число иностранных бойцов ИГ из Франции, Германии, Великобритании и Бельгии составляет около шести тысяч. Также в разгар сирийской войны в страну прибыло около тысячи бойцов с западных Балкан. Согласно данным по Западной Европе, в общее число иностранцев входят более тысячи женщин и более полутора тысяч несовершеннолетних. Около 1/3 участников боевых действий вернулись на родину. Многие покинули «Халифат» спустя всего несколько месяцев, разочаровавшись в жизни под властью ИГ.
Есть ли у России (и у других стран) план, что с ними делать? Согласно докладу Международного центра исследования радикализации (International Centre for the Study of Radicalization, ICSR) от 2018 года, точные оценки количества остающихся в Сирии иностранных бойцов отсутствуют. По утверждению ICSR, в зоне конфликта остается до тысячи женщин и столько же несовершеннолетних из России. На встрече лидеров стран бывшего СССР в столице Туркменистана Ашхабаде Путин назвал возможное бегство тысяч боевиков ИГ из курдских тюрем «реальной угрозой для всех нас». Однако до начала российской интервенции в Сирии в 2015 году Москва разрешала гражданам России покидать страну, чтобы вступить в ряды ИГ. Согласно журналистским расследованиям, представители российских властей позволяли радикализовавшимся гражданам уезжать воевать в Сирию перед зимними Олимпийскими играми в Сочи 2014 года.
Как и странам Запада, России предстоит решить, что делать с женами и детьми боевиков ИГ. До сих пор никто не изложил политику решения этого вопроса в долгосрочной перспективе. Россия входит в число стран, возвращавших домой детей предполагаемых джихадистов. По данным от 2018 года, шла подготовка документов для возвращения в Россию 155 детей из 16 регионов. Однако под прикрытием гуманитарных операций происходит также политический пиар. В 2017 году чеченский лидер Рамзан Кадыров заявил, что хочет спасти сирот из ИГ. Тогда по российскому телевидению показывали, как поддерживаемый Кремлем глава Чечни принял в Грозном вернувшегося на родину четырехлетнего мальчика, которого отец забрал с собой в ИГ. Такая гуманитарная кампания позволила Кадырову эксплуатировать образ мудрого правителя, прощающего врагов. Однако чеченский режим давно обвиняют в актах мести против исламистских бойцов и их семей.
Вопрос репатриации не прост, особенно ввиду отсутствия реабилитационных программ.
Другой вопрос — судьба мужчин-боевиков ИГ после падения «Халифата» и гибели Абу Бакра аль-Багдади. Поскольку их возвращение менее «желательно», репатриация и уголовное преследование могут занять больше времени, если они вообще состоятся. Те, кто разочаровался в ИГ и сожалеет о своем выборе, все еще надеются на репатриацию. Они могут согласиться отбыть тюремный срок в стране происхождения. Другие, по-прежнему преданные делу джихада, могут пойти разными путями — в зависимости от стратегии и реорганизации террористической группировки. Во-первых, боевики ИГ могут постараться сплотить ряды, возродить и восстановить свои структуры на Ближнем Востоке. Как и в случае с другими конфликтами, в которых принимали участие джихадисты, некоторые из них могут попытаться «мигрировать» в другие зоны конфликтов, например в Афганистан, Йемен или даже на восток Украины. Наконец, нельзя исключать актов возмездия в странах происхождения за поражение «Халифата». Такой же выбор стоит и перед российскими боевиками ИГ. России и республикам бывшего СССР стоит обеспокоиться отсутствием контртеррористических мер против различных вариантов действий джихадистов. Опасности подвергаются и страны с крупной чеченской диаспорой, имеющей связи с боевиками ИГ.
Через пять лет после провозглашения так называемого «Халифата» возвращение бойцов ИГ представляет серьезную угрозу национальной безопасности и для западноевропейских стран. До сих пор, по-видимому, страны «старой Европы» скорее реагируют на такой сложный вопрос безопасности, чем пытаются активно его решать. Реакция стран ЕС наблюдается лишь в экстренных ситуациях. Так, Бельгия планирует эвакуировать своих граждан, подозреваемых в участии в деятельности ИГ, из сирийских фильтрационных лагерей. Другие европейские страны с наибольшим числом граждан-боевиков ИГ (Великобритания, Германия и Франция) также могут попытаться репатриировать женщин и детей.
Ирония состоит в том, что своих граждан из Сирии возвращают европейские страны, которые имеют очень ограниченные возможности по решению подобных вопросов, например крошечное Косово. При этом страны, имеющие многолетний опыт борьбы с терроризмом, значительные средства и эффективные органы госбезопасности, не спешат возвращать своих граждан. Наиболее характерный пример — Великобритания. Сейчас в этой стране пытаются перестать игнорировать проблему и начать возвращать детей ИГ домой. Ранее британские власти неоднократно пытались «решить» вопрос, по возможности лишая этих людей гражданства Великобритании. Наиболее известным стал случай Шамимы Бегум — школьницы из Лондона, которая уехала в Сирию и вышла замуж за члена ИГ из Нидерландов.
До сих пор ни у кого нет четкого плана в отношении того, что делать с выходцами из ИГ. Хотя вербовку джихадистов называют международной проблемой, разные страны пытаются решать ее поодиночке. При этом они руководствуются соображениями лишь их собственной национальной безопасности. Тем не менее, решая вопросы безопасности, связанные с распространением ИГ, национальные правительства не могут отделить их от собственных гуманитарных обязанностей.
