В последнее время усилились опасения, что российская власть в обозримой перспективе способна пойти на авантюру в Беларуси. Согласно оценкам экспертов, среди которых Владислав Иноземцев, Максим Трудолюбов и Виталий Шкляров, вероятность такого сценария далеко не нулевая. Подобные опасения базируются на ряде предпосылок. Рейтинг Владимира Путина падает на фоне непопулярных усилий по изъятию дополнительных денег у россиян. Внутренние проблемы Кремль может попробовать решить очередной внешней «победой», как это было в начале 2014 года в Украине. Даже назначение Михаила Бабича на пост посла в республике и его риторика воспринимаются как свидетельства ужесточения позиции России по отношению к своему соседу.
Более того, проведение в октябре в Минске заседания руководства РПЦ сразу после визита туда же Владимира Путина выглядело слишком демонстративным жестом. Хотя понятно, что он был сделан на фоне религиозных споров вокруг предоставления Украинской православной церкви независимости от московского патриарха.
К предпосылкам для активизации Кремля на белорусском направлении также относится проблема истечения полномочий Путина в 2024 году. Присоединение Беларуси к России может быть расценено как появление формально нового государства. Правда, не очень ясно, что мешает Путину и без расширения границ оставаться у власти столько, сколько потребуется.
Эти аргументы действительно заставляют принимать такие опасения всерьез. Однако стоит помнить, что в Грузии в 2008 году и Украине, начиная с 2014 года, Кремль видел опасность для своей власти внутри страны и позиций на международной арене. В 2015 году через войну в Сирии он пытался нарастить свой дипломатический капитал, изрядно истощенный украинской военной авантюрой и общим экономическим и политическим упадком России. Сейчас же повода для новой военной кампании у Кремля нет. Более того, риски от такой кампании пока перевешивают возможные внутри- и внешнеполитические выгоды. И все же угроза для Беларуси со стороны России представляется объективной.
Сущность Союзного государства
В основу виртуально существующего Союзного государства России и Беларуси легла идея реставрации российской власти на постсоветском пространстве. Впоследствии эта идея была развита Москвой при конструировании Евразийского союза и попытках вдохнуть новую жизнь в ОДКБ. Однако уния с Беларусью продолжила свою обособленную, хотя и мало заметную жизнедеятельность. Россия может возвращать пограничный контроль на границу двух стран, регулировать поставки белорусских молока и мяса на свой рынок или создавать для ракетных войск собственный тягач вместо техники Минского автозавода. Все это Союзному государству не мешает. Более того, экономическая зависимость Беларуси от России воспринимается Москвой как вечная данность.
Именно поэтому смысл существования Союзного государства лежит не в экономической, а в военно-политической плоскости. Тут логика Союзного государства реализуется в полной мере: стоит вспомнить учения «Запад» в 1999, 2009, 2013 и 2017 гг., совместную ПВО, наличие на территории Беларуси радиолокационной станции (РЛС) раннего предупреждения о ракетном нападении, а также узла дальней связи российского военно-морского флота. В условиях конфронтации с Западом российское присутствие в Беларуси приобретает особое значение. И дело не столько в географии или важности указанных объектов как таковых, сколько в самом факте присутствия — в московской системе координат каждая великая держава должна иметь своих сателлитов.
В то же время отношения двух стран характеризуются постоянными раздражениями и отсутствием четкой совместной перспективы развития. При этом Минск может не соглашаться с политикой России в отношении Грузии и Украины, но, несмотря на все это, исправно получать российские кредиты.
Похоже, Беларусь для Кремля вообще не интересна в качестве реального союзника, которого надо в чем-то убеждать и воспринимать как партнера. Он заинтересован только в сохранении собственной гегемонии на постсоветском пространстве и недопущении там любых перемен, способных поставить под сомнение политическое и экономическое устройство самой России. В этом смысле Александр Лукашенко пока не склонен всерьез нарушать российскую «зону комфорта». Он признает ее доминирование, и Москва готова за это платить. В целом, у нее даже нет особого выбора: если отказаться от проводимого курса и позволить соседям выбирать свое будущее, то перед российской правящей группой встанет слишком много экзистенциальных вопросов.
Так что военное присутствие в Беларуси и наличие Союзного государства призваны поддерживать нынешнюю парадигму существования России. К тому же это позволяет подкреплять претензии Москвы на статус великой державы и продолжать обозначать постсоветское пространство в качестве своего «заднего двора».
Перемены как повод для войны
Минск оказывается в неоднозначном положении. Кремль поддерживает статус-кво в российско-белорусских отношениях, потому что за два десятилетия в Москве привыкли к особенностям работы с режимом Лукашенко. Тем не менее, в случае негативного для Кремля сценария дела независимой Беларуси под зонтиком Союзного государства в любой момент могут превратиться во «внутренние дела» России. И здесь возникает два вопроса. Во-первых, при каких обстоятельствах Москва может пойти на гипотетическую агрессию? И, во-вторых, каким образом она эту гипотетическую агрессию могла бы реализовать?
В случае добровольного или вынужденного ухода Лукашенко любой новый руководитель Беларуси будет поставлен перед выбором: быть политически ближе к Москве или наоборот — дальше от нее. Первый вариант означает укрепление российской гегемонии и сокращение свободы маневра у Минска, что чревато внутренними проблемами в самой Беларуси. Второй вариант означает разрушение «зоны комфорта» Кремля. И хотя такое развитие событий не ведет непременно к силовому сценарию, но увеличивает риск его наступления.
Предположим, что Лукашенко со своим окружением решится на серьезные экономические реформы и/или на сближение с Европой, чтобы вывести Беларусь из трудного положения, но сохранить свою власть. Это станет серьезным вызовом для России — никаких попыток создать собственную экономическую «историю успеха» она от своих соседей не потерпит. Соответственно, риск силового сценария возрастает и в этом случае. Оставим за скобками малую вероятность любого из наших предположений. Здесь лишь важно подчеркнуть: любые самостоятельные усилия Беларуси, которые позволили бы ей выйти из многолетнего застоя, увеличивают риск столкновения с Кремлем.
В этой ситуации появляется один парадокс. Возможный отказ Минска от продления договора по РЛС и узлу связи ВМФ, который истекает в 2020 году, сам по себе может быть принят Москвой вполне безболезненно. Главное, чтобы сохранилось военное присутствие России как таковое — в виде совместной ПВО и/или в других формах — и был поддержан статус-квоo. Дело в том, что у российской РЛС в Беларуси есть более современный аналог под Калининградом. Что касается узла дальней связи ВМФ, то он продублирован двумя станциями: под Нижним Новгородом (эта станция досталась Москве еще от Германии в качестве трофея) и на Кольском полуострове. То есть продление договора Москве, конечно, будет интересно, но только как позиция в дипломатическом торге, а не принципиальное условие.
Получается, что главный российский интерес в Беларуси в ближайшие годы — это сохранение своего военного присутствия в любых возможных и удобных обеим сторонам формах, а также отсутствие позитивного экономического и политического развития этой страны.
Условия применения силы
Несмотря на низкий (на сегодняшний день) риск российской военно-политической активизации в Беларуси, можно выделить два условия, которые необходимы Москве для применения силы. Во-первых, Кремль всегда старается легитимировать свои военные кампании через лояльные политические силы внутри атакуемой страны. Пусть даже эти силы будут вполне маргинальными, главное — создать видимость поддержки России самими белорусами. До тех пор, пока не появится или не будет создана сила, выступающая за полноценное объединение двух стран, Кремль никуда вторгаться не будет.
Во-вторых, Кремль воюет, когда оценивает международную обстановку как благоприятную, чтобы избежать самых негативных для себя последствий, в первую очередь — со стороны США. Вторжение в Грузию происходило на фоне мирового экономического кризиса и последних месяцев пребывания Джорджа Буша-младшего в Белом доме. Решению о вторжении в Украину во многом способствовал отказ Барака Обамы от применения силы против Башара Асада летом 2013 года — это было воспринято в Москве как проявление долгосрочной слабости. То есть активные действия Москвы в Беларуси более вероятны, если американцы и европейцы слишком сфокусируются на внутренних делах или на других регионах мира.
И все же в случае Беларуси главным критерием для Кремля будет то, представляют ли политико-экономические процессы в республике угрозу власти внутри России или нет. Москва будет сохранять спокойствие до тех пор, пока единственным будущим для соседней республики является отсутствие развития или даже ухудшение социально-экономической ситуации.
