За последние полгода Алексей Навальный и его сторонники неоднократно оказывали поддержку кандидатам от коммунистов. В августе прошлого года оппозиционный политик призвал провести в единый день голосования (9 сентября) всероссийскую акцию протеста против пенсионной реформы, а позднее местные штабы Навального помогли организовать протест в пользу кандидатов-коммунистов в Приморье и Хакасии. Все эти действия дали почву для многочисленных разговоров о том, что главный оппозиционный политик «поворачивает влево». Так ли это? И вырос ли спрос на «левые» идеи?
Прежде всего стоит определиться с тем, что мы понимаем под «левой» идеологией. Если обратиться к общепринятым мерам «левизны», то большинство международных опросников содержат вопросы об отношении к перераспределению, повышению ставки налогообложения и экономическому равенству в целом. Данные «Всемирного обзора ценностей» (WVS) говорят о том, что в России доля тех, кто считает, что доходы должны быть равны, выросла с начала 1990-х гг. примерно в полтора раза: в начале 1990-х гг. так считали 26% опрошенных, в кризисном 1999 году — 29%, к 2006 году доля выросла до 38%, а к 2017-му несущественно снизилась до отметки в 33%. Если трактовать спрос на левую идеологию узко — как требование большего экономического равенства, — то со времен распада СССР ничего принципиально не изменилось.
По сравнению с жителями западноевропейских стран россияне отдают чуть большее предпочтение дифференциации доходов, нежели их равенству. Поскольку в Европе разнообразие структур социального государства велико, то сравнение со средними показателями было бы некорректно. Более содержательно сопоставление с Германией и Швецией (как примерами корпоративистских экономик с развитой системой социального страхования и левым движением в целом) и Испанией (как примером более традиционной консервативной модели социального государства). В Германии после экономической рецессии 2009 года доля респондентов, склоняющихся в сторону большего равенства, существенно возросла — с 63% до 75% (данные WVS). В Испании отдающих приоритет равенству также стало больше — их число выросло с 40% до 59%. В Швеции же эта доля остается стабильной с 1990-х гг. и колеблется в диапазоне 52−55%. Показатели стран Центральной и Восточной Европы, как и России, значительно ниже и тяготеют к полюсу дифференциации доходов.
График 1. Как менялось отношение россиян к экономическому равенству
Источник: WVS
Считается, что провал демократического транзита в России отчасти связан с тем, что демократия ассоциировалась с экономическим процветанием. В то же время у населения оставались высокие ожидания от государства в виде немонетарных благ. При этом в 2006—2017 гг. снизилась доля тех, кто считал высокие налоги и перераспределение ключевой чертой демократии, — с 41% до 34% (см. График 2). Так или иначе, мы не видим долгосрочных трендов, свидетельствующих о росте спроса на большее перераспределение и помощь государства. К тому же, как известно из исследований перераспределительной политики в Латинской Америке Алиши Холланд, если граждане получают со стороны государства малую долю помощи, то предпочтения в пользу большего перераспределения менее вероятны. Чем выше благосостояние граждан, тем меньше они склонны поддерживать масштабную перераспределительную политику. В России тоже прослеживается эта тенденция.
В 1990-е гг., несмотря на социальные ожидания помощи от государства, граждане волей-неволей научились выживать самостоятельно. Россияне видят в негативном свете и государство, и бизнес, но при этом бизнес вызывает больше недоверия. Так, более половины респондентов опроса WVS, проведенного осенью 2017 года, высказались за увеличение доли государственной собственности в противовес частной. При этом 49% возложили ответственность за обеспечение граждан на государство и всего 25,6% высказались за то, что сами граждане несут ответственность за свое материальное благополучие. То есть россияне считают, что государство несет ответственность, но при этом масштабная перераспределительная политика за счет прогрессивного налогообложения энтузиазма у них не вызывает.
График 2. Как менялось отношение к тому, что перераспределение доходов — это ключевая черта демократии
Источник: WVS
Разумеется, политические предпочтения, которые обычно относят к левому спектру, не сводятся к одному только перераспределению. В основе идей, традиционно считающихся левыми, лежит представление о солидарности и ответственности перед другими членами сообщества. В известном смысле это противоположно представлениям правых о ценности конкуренции и индивидуализме. Небезызвестная Айн Рэнд подчеркивала индивидуальный успех и важность конкуренции как наивысшую ценность. Как менялось отношение россиян к конкуренции как ценности? По данным WVS именно этот показатель претерпел значительные изменения: в отличие от бума индивидуализма 1990-х гг., в 2000-е гг. россияне стали относиться к конкуренции с большей осторожностью. Если в 1991 году только 14% респондентов считали конкуренцию вредной, то в 2017 году эта цифра приблизилась к 30%. Доля предпочитающих равенство свободе составила в 2017 году около 43%, а ценящих свободу выше оказалось почти 50%. А это не так уж и мало для страны с коммунистическим прошлым. Таким образом, массового «левого» поворота все-таки нет, однако явно есть запрос на солидарность. При этом имеющийся запрос на большую активность государства — это скорее следствие недоверия частному сектору, а не особая любовь к государству (которое тоже не очень любят). Не исключено, что запрос на солидарность имеет мало общего с левой идеологией и в некотором смысле может быть близок европейской христианской демократии.
График 3. Как менялось отношение россиян к конкуренции
Источник: WVS
Можно предположить, что в 2018 году произошел поворот «налево», ставший реакцией на повышение пенсионного возраста, которое, несмотря на все старания Кремля, не прошло незамеченным для граждан. Аналитики «Левада-центра» решили выяснить, повлияло ли отношение к реформе на электоральный выбор осенью прошлого года. Согласно их данным, такого эффекты мы скорее не наблюдаем — разве что в нескольких регионах, однако какой-то универсальной тенденции обнаружено не было.
Таким образом, мы может говорить о том, что в 2018 году не россияне стали более «левыми», а государство довольно резко свернуло «вправо» в сфере экономической политики.
Перейдем к Алексею Навальному, чья программа теперь содержит пункты о соблюдении майских указов и значимости профсоюзов. Именно слово «профсоюз» придает программе «левый» оттенок, однако если копнуть глубже, то оказывается, что в ней отсутствуют фундаментальные пункты любой социал-демократической платформы — реформа налогообложения, выравнивание доходов, расширение социальных обязательств государства. То есть на самом деле мы имеем дело с вполне либеральным подходом: борьба с монополиями, оптимизация госрасходов, борьба с коррупцией (кстати, Адам Смит тоже клеймил коррумпированность государства). Кроме того, интересы рабочего класса и профсоюзов отнюдь не предопределены как левые. Профсоюзы могут разделять разные, в том числе правые, позиции — как, например, в США, Франции или Польше. Наконец, наличие профсоюзов — отличительная черта не только социал-демократических систем, но и открытых либеральных экономик типа США или Великобритании.
Следует признать, что мы удивительно мало знаем о политической базе поддержки Навального. Ни один опрос не охватывает его сторонников как отдельную социально-демографическую группу. Не смогли составить портрет типичного сторонника оппозиционного политика и недавно появившиеся исследования на основе онлайн-опросов, прицельно направленных на эту группу граждан. Нам известно лишь то, что это разнородная группа людей, объединенных не столько «негативным консенсусом» (хоть за кого, лишь бы не за Путина), сколько сознательным выбором поддержать оппозицию. Однако, повторюсь, на сегодняшний день это один из ключевых пробелов в исследовании общественного мнения: мы крайне мало знаем о нынешней оппозиции.
Подведем итог. Становятся ли россияне более «левыми»? Очевидного ответа здесь нет, но я склонна считать, что скорее нет, чем да. Дрейфует ли Навальный в сторону левой идеологии? Навальный как публичный политик вынужден как серфингист постоянно ловить волну. И если пенсионная реформа пришлась не по душе большинству потенциальных избирателей, то вполне логично их поддержать. Эпизодическое сотрудничество Навального с коммунистами стоит рассматривать в качестве тактического маневра, аналогичного его проекту «умное голосование», в котором он призывает поддерживать те партии, которые с большей вероятностью создадут неудобства «Единой России». И с точки зрения партии, не имеющей возможности самостоятельно участвовать в выборах, эта стратегия принесла бы наибольший возможный урон противнику. С тем же успехом Навальный поддержал представителя ЛДПР в Хабаровске. Эти действия не должны рассматриваться в идеологическом ключе, это в целом грамотные тактические коалиции. Просто тактическая коалиционная политика стала настолько редким явлением в российской публичной политике, что от нее отвыкли.
