Российские чиновники бездарно упускают шанс договориться о прекращении войны на переговорах в Стамбуле. При этом коллективная уверенность режима в способности продолжать военные действия зиждется не только на способности Кремля поддерживать военные расходы на нынешнем уровне. Заявление о том, что государство может продолжать финансирование военных действий при нынешней их интенсивности, одновременно разумно и абсурдно по своим последствиям. Расходование оставшихся ликвидных резервов Фонда национального благосостояния дает время для отсрочки выпуска новых долгов, что вызывает в Кремле серьезную озабоченность, поскольку доходы от экспорта нефти и газа снизились на 24% по сравнению с бюджетными прогнозами на 2025 год, дефицит имеет тенденцию к превышению пороговой отметки в 2% ВВП, которую Министрство финансов предпочло бы не превышать, а аукцион по продаже ОФЗ-ПД серии 26233, который Минфин назначил на 7 мая, был признан несостоявшимся, так как не нашлось ни одно участника, желавшего бы приобрести российские государственные облигации по приемлемой для Минфина цене. Эти тревожные сигналы вызывают беспокойство, но они вполне управляемы: у государства есть достаточно средств для привлечения финансирования, будь то через субсидирование кредитов, другие меры вмешательства или принятие новых мер, таких как принуждение Центробанка России к покупке долга в случае необходимости.
Но эта логика рушится, если учесть видимый прогресс, достигнутый с 2014 года в наращивании доходной части бюджета вне нефтегазового сектора, а также более широкие процессы, запущенные войной, которые подрывают способность государства «стабилизировать» экономику. Если верить официальным данным, инфляция с января по середину мая составила примерно 3,3%, что свидетельствует о значительном улучшении ситуации по сравнению с 2023—2024 гг., когда она была в два раза выше. Однако эту цифру необходимо рассматривать в контексте. Банк России по-прежнему поддерживает ключевую ставку на уровне 21%, то есть сохраняет ее настолько высокой, что делает множество инвестиционных проектов нерентабельными из-за заоблачных барьерных ставок, которые эти проекты должны преодолеть, чтобы окупить затраты инвесторов или покрыть обслуживание долга. Индексы деловой активности в производственной сфере (PMI) указывают на спад производства, несмотря на улучшение цен на сырье благодаря укреплению рубля, в то время как рост в сфере услуг стремится к нулю. Несмотря на более благоприятные условия для инфляции, средние еженедельные расходы домохозяйств в начале мая были на 15,1% выше, чем в 2024 году.
Как это ни парадоксально, но домохозяйства тратят сегодня больше, в то время как потребительская экономика демонстрирует множество признаков исчерпанности и спада. Союз торговых центров, представляющий интересы владельцев моллов, сообщает о снижении продаж в первом квартале на 30−35% из-за падения посещаемости ТЦ и конкуренции со стороны более дешевых интернет-магазинов. Убытки настолько серьезны, что половина продавцов непродовольственных товаров рискуют понести финансовые потери в 2025 году. Продажи сельскохозяйственной техники в первом квартале упали на 33% из-за высоких процентных ставок — и это шокирующий показатель, учитывая, что многие аграрные компании до сих пор пользуются устаревшей техникой или основными средствами производства, приобретенными во время бума субсидий после 2014 года.
Новое исследование показывает, что с 2018 года быстрорастущие компании, составляющие менее 2% всех предприятий в России, обеспечивали 50−61% роста доходов в любой год за прошедший период. Другими словами, рынок практически всех товаров переживает стагнацию, если только компании не смогут продать свои товары потребителям по более низким ценам или воспользоваться возможностями, созданными государственными мерами. Потребители так сильно экономят, что, согласно недавним опросам газеты «Коммерсант», 50−70% пассажиров авиакомпаний отказываются от оплаты дополнительного багажа и путешествуют налегке, только с ручной кладью. Экономия и стремление урезать все возможные расходы достигли таких масштабов, что в 2024 году 60% рынка стейков, потребляемых домохозяйствами, приходилось на более дешевые стейки из индейки.
Но и на этом проблемы не заканчиваются. Грузовые перевозки на железнодорожной сети Дальнего Востока сократились на 3,7% по сравнению с уровнем предыдущего года, а это сам по себе критический показатель, учитывая перенаправление экспорта и замещение европейского импорта товарами из Китая. С одной стороны, правительство помогает убыточным угольным шахтерам в Кузбассе и других регионах, списывая налоги, реструктурируя или прощая долги и предлагая скидки на железнодорожные перевозки. С другой стороны, Минфин отказался выделить 14 млрд рублей Кемеровской области, сердцу угольной промышленности, вынудив региональные власти взять кредит под 23,9% годовых у ВТБ. По имеющимся данным, Сбербанк и ВТБ отказываются от комиссий по жилищным проектам, которые они финансировали для застройщиков, в то время как на долю государственных проектов приходится 95% портфеля ВТБ за январь-апрель — явный признак того, что при текущих процентных ставках значительная часть экономической деятельности остается неустойчивой.
Эти показатели ставят под сомнение заявления о стабильности и устойчивости военного финансирования. Самым большим достижением налоговой реформы, которую провел премьер-министр Мишустин в 2014—2020 гг., стало увеличение собираемости налога на добавленную стоимость (НДС) с потребления, наряду с повышением базовой ставки с 18% до 20%. Объем неэнергетических доходов бюджета — налога на потребление, подоходного налога и налога на прибыль — носит циклический характер и зависит от ВВП и делового цикла. Однако война разорвала связь между ростом ВВП и деловым циклом потребительской экономики (стоит отметить краткосрочный всплеска активности, вызванный подписными бонусами и решением Минфина в 2022 году разрешить 90% авансовых платежей по госконтрактам для стимулирования экономической активности). Если инфляция остается выше целевого уровня в 4%, несмотря на такие высокие процентные ставки и явные признаки того, что потребители еще туже затягивают пояса из-за стагнации реальных доходов, это означает, что растущая доля неэнергетической налоговой базы вступает в фазу спада. По мере истощения Фонда национального благосостояния, сохранения низких цен на нефть и укрепления рубля компромиссы становятся все более болезненными.
После начала полномасштабного вторжения России в Украину Фонд национального благосостояния был призван финансировать стратегические проекты по импортозамещению. Недавняя неудача с турбовинтовым самолетом «Байкал» — унизительное фиаско для правительства, одержимого идеей демонстрации своей экономической суверенности, — закончилась обещаниями создать рабочую группу для решения этой проблемы, пока чиновники спорят о перспективах ремонта и модернизации существующих самолетов Ан (Антонов). В 2023—2024 гг. Фонд должен был обеспечить первоначальное финансирование именно таких проектов, но его возможности как «свиньи-копилки» уже исчерпаны. Во второй половине 2025 года министр финансов Силуанов и другие чиновники столкнутся с усиливающимся давлением в области сокращения расходов, учитывая, что их широко разрекламированный успех в снижении зависимости бюджета от нефтегазовых поступлений опирается на все более циклические источники доходов.
Это не значит, что наступит переломный момент, когда война станет финансово неподъемной. Скорее, понятие «устойчивость» оказалось полностью размыто. Рабочая сила, а не цифры в таблицах, остается единственным серьезным фактором, подрывающим устойчивость военной эпопеи. Стране просто не хватает рабочих рук, а влияние Мишустина на Министерство промышленности и торговли настолько велико, что чиновники обсуждают возможность использования роботов и автоматизации, чтобы компенсировать растущий дефицит миллионов необходимых кадров. Однако роботы не платят налоги, а российские предприятия, за редким исключением, специально устроены так, чтобы ограничивать право работников на коллективные переговоры в рамках профсоюзов. Экономическая целесообразность инвестиций в автоматизацию остается под вопросом, поскольку бизнес не может прогнозировать будущий спрос. Постоянный отток мужчин трудоспособного возраста, убитых или раненых на фронте, продолжает наносить серьезный ущерб рабочей силе в регионах за пределами крупных российских мегаполисов. При этом денежные выплаты военнослужащим и их семьям компенсируют «издержки» войны значительно хуже, чем в 2023—2024 гг.
Нет «устойчивого» способа сдержать инфляцию, не ввергая страну в нищету. Это не значит, что режим не способен выживать или «переваривать» потери, прибегая к неточным системам массового поражения, чтобы хоть как-то компенсировать утрату преимущества в высокотехнологичном вооружении над Украиной. Называя ситуацию «устойчивой», мы путаем стабильность с непрерывностью, преемственностью. Режим может продолжать войну на своих условиях в обозримой перспективе, но заплатит за это разрушением налоговой базы. Страна вновь заполняется устаревшими или изношенными средствами производства, которые невозможно обновить при текущих процентных ставках. Мелкие просьбы, с которыми лидеры российского бизнеса обратились к Путину 13 мая, показывают ограниченность и немасштабность их мышления, еще раз подтверждая, что в сегодняшней России никто не волен публично отстаивать хотя бы минимально рациональные и логичные меры, посредством которых государство могло бы предоставить бизнесу блага, необходимые для его развития и процветания. Ждать, пока экономический кризис опрокинет режим, — занятие довольно бессмысленное. Экономика сейчас находится в состоянии постоянного кризиса; вопрос только в том, на кого ляжет груз ежедневных издержек от адаптации и перенастройки процессов. В течение многих лет государство, образно выражаясь, плевало российским домохозяйствам в лицо, вполне в сталинском духе настаивая на том, что «жить стало лучше, жить стало веселее». Ложь эта настолько карикатурна, что чиновники теперь представляют замедление роста как естественное и необходимое исправление своей «разумной» политики. Даже те слои общества, которые выиграли от войны и санкций, начинают понимать, насколько капризной и ненадежной стали видимая рука государства и невидимая рука рынка в стране, которая буквально бросает свое будущее в топку, не задумываясь о завтрашнем дне.
