Современному западному человеку бывает сложно понять необычную динамику протестов в авторитарных и поставторитарных странах. Это связано с тем, что для политики в развитом мире проведение митингов столь же естественно, как, например, выборы. У жителя авторитарной страны совсем другая психология. Во-первых, он боится. Боится получить полицейской дубинкой по лбу, боится в целом, «как бы чего не вышло». Во-вторых, он не верит, что это что-либо решит. Решают сила и/или деньги, а выйти показать солидарность — это что-то странное, это из категории морали, которая в авторитарных системах угнетена примитивным материализмом (хотя сами авторитарные режимы любят спекулировать на тему моральных ценностей, но основаны они прежде всего на насилии или подкупе). Но, в-третьих, делать-то что-то надо. Выборы сами по себе мало что решают, пойти в подполье подавляющее большинство не готово. В сознании такого жителя первый и второй аргумент борются с третьим. В поставторитарном неустойчивом режиме, который, по терминологии Адама Пшеворского, не прошел «two turn-off» (двух смен власти, произошедших в результате демократических выборов — прим. ред.), действует похожая психология, с поправкой на меньший фактор страха. Ведь в таком режиме живут люди, большинство из которых физически помнят авторитаризм, они жили при нем.
Перестройка
Начало перестроечных митингов, пожалуй, следует связать с постепенно укоренившимся представлением, что «за это больше не сажают». В декабре 1986 года из незаконной ссылки в Горьком позволили вернуться в Москву академику Андрею Сахарову — духовному лидеру оппозиции. На январском пленуме ЦК КПСС 1987 года Михаил Горбачев говорит о гласности, демократизации КПСС, альтернативных выборах. В этом же году была амнистирована большая группа политзаключенных, хотя и не все. Фактически прекратилось применение политических статей УК РСФСР — ст. 70 и ст. 190 (но сами отменены они не были). На октябрьском пленуме ЦК КПСС в октябре 1987 года кандидат в члены Политбюро Борис Ельцин выступил с критикой ряда коллег, в том числе главы государства Михаила Горбачева, и сложил полномочия в знак протеста против торможения перестройки. В прессе появлялось все больше критических материалов о советских порядках.
В такой обстановке 28 мая 1988 года у здания «Известий» на Пушкинской площади Москвы проходит первый митинг, в котором приняли участие около 100 человек. Затем эти митинги на Пушкинской становятся регулярными, иногда их разгоняла милиция, иногда — нет. Но уже никого не сажали. Численность постепенно росла. В начале 1989 года в Зеленограде на встречу со следователями Тельманом Гдляном и Николаем Ивановым, объявившими о наличии коррупции в высших эшелонах власти, пришли уже десятки тысяч человек. В мае 1989 года началась работа Съезда народных депутатов СССР и вся страна у телевизора следила за его трансляцией — таких съездов, с дискуссиями и альтернативными голосованиями, не было с момента разгона большевиками Учредительного собрания в 1918 году. Съезд сопровождался массовыми митингами в Лужниках, численность которых поднималась до 100 тысяч человек. Митинги оппозиционеров держались примерно на том же уровне до августа 1991 года, когда на защиту нового президента России Бориса Ельцина от путчистов вышло уже как минимум полмиллиона человек. В это время в стране уже была свободная пресса, отменено глушение иностранных радиостанций.
«Красно-коричневый» протест
После августа 1991 года ситуация изменилась: на митинги начали выходить противники Бориса Ельцина и его реформ. Подобно Пушкинской площади для демократов, своего рода постоянным штабом для них стала площадь перед Историческим музеем, на ступенях которого они продавали свою литературу — книги и ставшие центром кристаллизации новой оппозиции газеты «Правда», «Советская Россия», «День». Если о КПСС никто не жалел, то распад СССР вызвал бурю возмущения у сторонников его сохранения. Кто-то был возмущен либерализацией цен в январе 1992 года (хотя другие, напротив, радовались появлению в магазинах товаров, пусть и по возросшим ценам).
23 февраля 1992 года новая оппозиция дала первый бой, причем в прямом смысле слова — примерно десятитысячный митинг «красно-коричневой» (то есть объединявшей коммунистов и различных националистов) оппозиции завершился столкновениями с милицией. На 17 марта 1992 года (годовщина референдума о сохранении СССР) был намечен следующий митинг — на этот раз с прицелом на смену власти. Одновременно было объявлено о проведении нового Съезда народных депутатов СССР, который в декабре 1991 года принял решение о самороспуске. Основным организатором было движение «Трудовая Россия» во главе с Виктором Анпиловым. На Манежной площади собралось более 100 тысяч человек. Однако на решительные действия они не пошли, а «съезд» в подмосковной деревне собрал лишь жалкую кучку бывших народных депутатов, которая никак не могла претендовать на легитимность. Интересно, что этот успех по численности «красно-коричневым» не удалось превзойти даже во время политического кризиса осени 1993 года. Это лишний раз показывает, что смысл и миг мобилизации непредсказуемы. Вот какая-то идея «цепляет» людей, и к политизированному ядру присоединяются вчерашние обыватели, а какая-то нет. В этот раз такой идеей оказалась утопия восстановления СССР.
Ельцин против Съезда народных депутатов
В период противостояния Бориса Ельцина со Съездом народных депутатов в 1992—1993 гг. и сторонники, и противники Ельцина проводили массовые митинги. Ельцин собрал самый крупный, примерно стотысячный, митинг 27 марта 1993 года на Васильевском спуске — в день попытки его импичмента, для которого не хватило голосов. Оппозиция собрала несколько десятков тысяч сторонников 3 октября 1993 года — в тот день начались столкновения с милицией, была захвачена мэрия Москвы и предпринята попытка штурма телецентра в Останкино, но к вечеру на улицу вышли сторонники Бориса Ельцина и колеблющаяся армия, наконец, вмешалась. Мятеж был подавлен 4 октября 1993 года: здание Верховного Совета было обстреляно из танков, мятежники капитулировали.
Почему митинги за Ельцина в то время привлекали больше людей? Во-первых, потому что отражали электоральный расклад (и прежде всего в Москве, где на референдуме апреля 1993 года Ельцин набрал 75% голосов, а по стране — 58%). Во-вторых, теперь на стороне Бориса Ельцина было государственное телевидение, а у оппозиции телевидения не было.
После событий 1993 года, завершившихся принятием новой Конституции, политическая активность постепенно шла на спад. Сторонники Ельцина перестали митинговать вообще, а коммунисты проводили традиционные митинги на 1 мая и 7 ноября, чья численность не выходила за пределы 10 тысяч человек с тенденцией к уменьшению. Во время избирательных кампаний происходили шоу: политики нанимали известных эстрадных артистов, которые и были главным средством привлечения людей. Артисты (за гонорар, но внешне добровольно) — не только исполняли репертуар, но и объявляли о поддержке присутствующих на сцене политиков. Самым известным примером такого шоу была кампания Бориса Ельцина 1996 года, проходившая под лозунгом «Голосуй или проиграешь». Но подобные методы практиковали и другие, включая лидера коммунистов Зюганова. Эта же тенденция была характерна для первого срока Владимира Путина.
«Переворот» Путина
В 2004 году в России был фактически совершен переворот — отменены выборы губернаторов, резко ужесточено законодательство о политических партиях, начались политические репрессии, одним из первых примеров которых стало дело против бизнесмена Михаила Ходорковского, симпатизировавшего оппозиции. Оказавшиеся в парламенте партии отказались от критики Путина и критиковали лишь отдельные меры правительства. Либералы оказались вне парламента, и было очевидно, что их советы власть игнорирует.
Некоторый импульс надежды дала «оранжевая революция» в Украине, но и тогда митинги собирали крайне мало людей. Так, например, первый митинг молодежного движения «Оборона» весной 2005 года организаторы считали успешным — на него удалось собрать более 100 человек, обычно собирались десятки. Либеральной оппозиции удалось сконцентрироваться к лету 2006 года, когда к ней присоединился бывший премьер Михаил Касьянов, обладавший определенным финансовым ресурсом. Коалиция «Другая Россия» в декабре 2006-го, апреле, июне и ноябре 2007-го года провела ряд митингов «Марш несогласных» с численностью порядка 5 тысяч человек. Подготовка к митингам велась с помощью выпуска и платного распространения стотысячных тиражей газет, коммерческой рекламы на радио «Эхо Москвы», единственном электронном СМИ, выражавшем симпатии оппозиции, рекламы в интернете и так далее. Таким образом удавалось привлечь самое ядро противников Владимира Путина, но не более того (хотя в рекламе использовались аргументы о социальной справедливости и этнической преступности, то есть делались попытки привлечь не только либералов).
Готовилась и власть. Было принято репрессивное законодательство о митингах, требовавшее подавать заявки не ранее чем за 15 дней с трехдневным правом властей на ответ. Практически это означало, что на рекламу оставалось всего 12 дней, а то и меньше — ведь ту же газету надо было еще напечатать. Устраивались разные провокации — от изъятия тиражей газет до, например, перекрытия подземных переходов через Садовое кольцо в ноябре 2007 года, чтобы усложнить дорогу идущим. Митинги предлагалось проводить на площадях, расположенных далеко от метро, нарушались установленные законом сроки ответа на заявку. После выборов президентом Дмитрия Медведева в марте 2008 года и очередной волны апатии (и надежд на реформы) численность протестных акций рухнула. В 2011 году, когда надежд на Медведева почти не оставалось, митинги возобновились по тому же сценарию, что и «Марши несогласных», но и их численность удалось довести лишь до тех же 5−7 тысяч человек.
«Русский марш»
В середине нулевых годов возникло и принципиально новое явление — «Русский марш». Первый митинг был проведен в 2005 году и без всякой коммерческой рекламы сразу собрал несколько тысяч человек. Митинг 2006 года, который власти попытались запретить, но в итоге согласились на его проведение, стал уже настоящим событием — на него собралось около 10 тысяч человек. Трибуну митингов, начиная с 2006 года, захватили уже не «национал-патриоты» образца 90-х, грезившие об абстрактном величии страны и восстановлении СССР, а этнические националисты. Их отношение к Путину сразу стало жестко отрицательным, нецензурные кричалки в его адрес стали фирменным признаком маршей. Путин воспринимался как тот, кто, с одной страны, проводит политику в интересах этнических меньшинств и активно завозит в страну мигрантов, с другой — как тот, кто репрессирует националистов и не пускает их в политику.
В 2006—2011 гг. Русские марши, проводимые 4 ноября, собирали от 10 тысяч человек и выше, причем с минимальной коммерческой рекламой (расклейка стикеров в метро). Они стали в этот период самыми массовыми акциями. Начиная с 2012 года численность Марша пошла на спад, сократившись до буквально пары тысяч человек в 2015—2016 гг., когда националисты раскололись по линии отношения к войне с Украиной. Хотя численный перевес оказался на стороне противников войны, основная масса оказалась просто фрустрированной, и с улицы ушла. Националисты-противники войны с Украиной отдельной колонной стали участвовать и в акциях либеральной оппозиции.
«Революция» 2011-го
5 декабря 2011 года, на следующий день после выборов, состоялся неожиданно массовый (около 15 тысяч человек) митинг либеральной оппозиции против фальсификации выборов. Причем проходил он без всякой коммерческой рекламы, посредством коммуникации через социальные сети. 10 декабря на Болотной площади собралось уже свыше 50 тысяч человек. С согласованием митингов проблем не возникало: 6−8 декабря тысячи людей стихийно выходили на улицы Москвы — места в отделениях полиции для задержанных банально начинало не хватать. На пике протеста — 24 декабря — на проспекте Сахарова численность протестующих превысила 100 тысяч человек.
К митингам присоединились и левые, и националисты. Заговорили о возможности революции. Действительно, численность собравшихся 24 декабря была достаточной, чтобы рискнуть пойти по сербско-грузинскому сценарию (с шансами на успех) — то есть перейти к захватам правительственных зданий. Однако лидеры собравшихся поверили прозвучавшим накануне обещаниям властей (восстановление выборов губернаторов, свободная регистрация партий, свобода собраний
Власть перешла в контрнаступление после произошедших на митинге в день инаугурации Путина (6 мая 2012 года) столкновений с полицией. Массовый характер приобрели уголовные дела, возбужденные как против лидеров оппозиции, так и против рядовых активистов. По делу о столкновениях на Болотной было осуждено несколько десятков человек. Значительно возросло число осуждаемых за мыслепреступления (так называемый «экстремизм», ст. 282 УК РФ), многие оказались выдавлены в эмиграцию. Губернаторские выборы были восстановлены, но с заградительными фильтрами для регистрации кандидатов. В 2012—2013 гг. новые партии действительно регистрировали, и им иногда удавалось добиться успехов на локальном уровне («Парнас» в Ярославской области под руководством Бориса Немцова и в Барнауле под руководством Владимира Рыжкова), но затем прекратилось и это. Для уже зарегистрированных партий был восстановлен сбор подписей — процедура, носящая в России разрешительный характер.
Война в Украине
Новый импульс протесты получили после нападения на Украину. 15 марта 2014 года митинг на проспекте Сахарова собрал не менее 40 тысяч человек. На 1 марта 2015 года был назначен протестный марш «Весна». Накануне его проведения был убит один из лидеров оппозиции — Борис Немцов. Марш, который власти были вынуждены согласовать в центре, собрал около 70 тысяч человек, несмотря на распространяемую провластными СМИ информацию, что там может быть небезопасно, «будут стрелять». Менее крупный (около 40 тысяч человек), но не менее значимый, марш памяти Бориса Немцова прошел через год — 27 февраля 2016 года. Сопоставимо крупный митинг прошел по тому же маршруту и в этом году.
Стоит упомянуть о сложностях. Оппозиции становится все труднее согласовать акцию в центре Москвы. Фактически, дни памяти убийства Немцова становятся единственной датой, когда такое разрешение можно получить. В другое время единственным вариантом, который предлагают власти, становится отдаленный район Марьино (куда власти ранее также загнали «Русский марш»). Как показал оппозиционный митинг 20 сентября 2015 года, это резко снижает численность. Проведение несанкционированной акции в центре (опыт был 15 декабря 2012 года на Лубянке), даже несмотря на призывы основных протестных лидеров, ограничивает численность до нескольких тысяч человек. Кроме того, СМИ не имеют права рекламировать такую акцию.
***
Главный вывод, однако, вполне оптимистичен. После зимних протестов 2011 года в столицах (как минимум) была опровергнута концепция «путинского большинства», которой придворные политологи пичкали население в период 2004—2010 гг. Оппозиционеры убедились в том, что их много, научились не бояться выходить на улицу. Хотя численность крупных акций колеблется, в любом случае она составляет десятки тысяч человек с потенциалом роста до 70−100 тысяч (пиковые акции 24 декабря 2011 года и 1 марта 2015 года) в случае наличия серьезного повода (крупная фальсификация выборов, убийство одного из лидеров оппозиции). Подобную численность не в состоянии собрать никакая иная политическая сила, кроме власти, но власть вынуждена опираться не на сторонников, а на административный ресурс и деньги (подвоз работников бюджетных учреждений на автобусах из Москвы и Подмосковья, найм платной массовки на сайте http://massovki.net/
Это делает проблематичным представление либералов «маргиналами», даже ссылаясь на неудачные для них парламентские выборы 2016 года, когда против либеральной оппозиции работали массовые фальсификации в национальных республиках, низкая явка (включая досадный призыв к бойкоту выборов Алексея Навального), государственное финансирование парламентских партий и раскол на две колонны («Яблоко» и «Парнас»). При этом, в отличие от периода до 2012 года, оппозиция не привлекает для подготовки к акции коммерческую рекламу, но в случае ее привлечения существует перспектива дальнейшего роста численности.
Мировой опыт показывает, что перерастание массовых митингов в революционные события может случиться подобно лавине в горах. Переломным моментом могут быть и выборы (Сербия, Грузия, Украина 2004 года), и события вне выборного цикла (Киргизия, Украина 2014-го). В жизни нынешнего поколения россиян уже была удавшаяся революция 1991 года и неудавшаяся 2011-го. В Сербии, к примеру, режим Милошевича пал, по разным подсчетам, как минимум с третьего раза (крупные протесты 1992-го и 1997 года оказались неудачными, протест 2000 года завершился победой). Поэтому и историю современных российских протестов пока рано объявлять оконченной или провалившейся.
