Погодные аномалии по всему северному полушарию вызвали новую волну опасений об изменении климата. Этим летом уже наблюдалась рекордная жара на северо-западе США и в Канаде, наводнения в Германии, обновление рекордов температуры в долине Инда в Пакистане, а также сильная жара и лесные пожары на востоке России. Эксперты опасаются, что изменения струйного течения в атмосфере разрушают действующие модели изменения климата, которые оказываются не способны описать или предсказать климатические процессы.
В публичное поле вернулись дискуссии о климатической геополитике, в частности утверждения, что Россия «выиграет» от кризиса. Например, в декабре прошлого года в New York Times вышла статья под названием «Как Россия выигрывает от климатического кризиса». Как правило, доступность новых земель для сельского хозяйства на Крайнем Севере и Дальнем Востоке приводят как свидетельство того, что в отличие от многих других государств, которые теряют пахотные земли на фоне роста населения, Россия может оказаться «островком стабильности», все более важным для мировых цепочек поставок продуктов питания.
Само утверждение, что российское сельское хозяйство выиграет от изменения климата, довольно спорно: выводы научных исследований зачастую неоднозначны и указывают на значительные риски. Однако даже если принять эти утверждения как аксиому, все равно последствия резкого нагревания планеты и все более экстремальной и непредсказуемой погоды могут свести на нет большую часть потенциальной выгоды. Проще говоря, земля сама себя не вспашет: для ее эффективного использования требуется целая плеяда институциональных и инфраструктурных систем, трудовые ресурсы и инвестиции. Изменение климата вызовет значительный стресс существующих систем экономического и политического менеджмента, вне зависимости от того, где будут непосредственно ощущаться его худшие последствия. Владеть землей — это здорово, однако это не означает автоматической возможности российских руководящих институтов и политической экономики адаптироваться к радикальным климатическим, политическим и экономическим изменениям.
Много ли человеку земли нужно?
Восстановление и рост российского сельского хозяйства в последние два десятилетия стали выдающейся историей успеха. С 2000 года чистый выход сельхозпродукции вырос в восемь раз. Большая часть этого эффекта — результат земельных реформ, политики субсидий и недавних контрсанкций на ввоз продуктов питания из ЕС, которые внезапно устранили конкуренцию со стороны импорта, а также открыли новые возможности для инвестиций. Однако иностранные инвесторы всегда испытывали проблемы с окупаемостью инвестиций в российские черноземы (лучшие пахотные земли) из-за неосведомленности о факторах, не связанных с почвой, таких как короткий сезон роста, часто плохое состояние инфраструктуры и переменчивая погода.
Успехи внутренних инвесторов обусловлены значительным ростом эффективности, которого удалось добиться благодаря использованию удобрений, механизации труда и инвестициям в инфраструктуру, поддерживаемым субсидиями, а также благодаря ограничению иностранной конкуренции. Это дало компаниям больше рычагов влияния на внутреннее ценообразование. Однако эти успехи со временем вызывают новые проблемы. Например, резкий рост цен на удобрения в этом году пагубно сказался на прибыли и закупках, что может привести к сокращению урожая в следующем году.
Кроме того, интеграция российских внутренних рынков зерновых неравномерна. Северный Кавказ и приграничные регионы, которые являются российской житницей пшеницы, в основном ориентированы на экспорт. В 2018 году благодаря доступу к экспортной инфраструктуре на Северный Кавказ пришлось 75% всего российского экспорта пшеницы. Этот регион экспортировал практически весь свой урожай. В том же году на сельскохозяйственные районы Западной Сибири и Урала пришлось всего 3% экспорта, что обусловлено огромным расстоянием до портов. Практически весь их урожай пошел на удовлетворение внутреннего спроса. Соответственно, российские внутренние рынки зерновых резко разделены между регионами из-за этих расстояний и плохих внутренних инфраструктурных связей, непредсказуемого государственного вмешательства в ценообразование, которое влияет на контракты на поставки, а также из-за высокой концентрации потребления в крупных городах европейской части России.
Поскольку лучшие российские пахотные земли работают на экспорт, это означает, что резкие изменения климата за рубежом могут создавать более серьезные проблемы для спроса и предложения на региональном уровне. Камнем преткновения становятся огромные расстояния, которые продукты питания должны преодолевать по территории России, чтобы поступить на рынок. Осложняют ситуацию зачастую ненадежные цепочки поставок. Необычайно жаркая погода в этом году сократила доступность зерновых кормов для производителей молочной продукции на 15% и привела к росту цен на молоко в менее пригодных для сельского хозяйства районах страны. Мы также наблюдали, что рост мировых цен на удобрения вызвал нарушения поставок российским производителям сельхозпродукции, которым и так тяжело справляться с ростом экспортных пошлин и контролем цен, которые призваны помочь российским потребителям.
Освоение новых, менее качественных земель в основном повлияет на производство для внутреннего потребления. Однако это не обязательно поможет решить вышеупомянутые проблемы или упрочит позиции России как экспортера сельхозпродукции. В то же время рост температур и вероятности засушливых периодов в европейской части России вызывает риски для урожайности культур, чувствительных к количеству воды, в том числе пшеницы. Изменение продолжительности сезонов роста также неизбежно создает новое давление на существующую водную инфраструктуру. Ничто из этого не означает, что российские сельхозпроизводители не смогут получить выгоду, однако замена высококачественной продукции из действующих российских житниц на менее качественную, которая окажется менее конкурентоспособной на экспортных рынках, едва ли приведет к немедленным дивидендам, но определенно вызовет новые проблемы.
Перегрев планеты и экономики
Ускорение изменения климата создает различные кумулятивные эффекты, которые требуют значительной институциональной и политической адаптации. Чем серьезнее последствия изменения климата и характера погоды, тем более необходимы становятся инвестиции в «зеленую» инфраструктуру, в возобновляемые источники энергии, а также в такие основы инфраструктуры, как дороги, железные дороги, электросети, системы здравоохранения и др. Издержки такой адаптации распределены неравномерно и станут предметом напряженной политической борьбы. Например, этим летом оптовые цены на электроэнергию в России достигли исторического максимума, что связано с ростом спроса из-за более жаркой погоды. Теплые зимы усугубляют имеющиеся опасения начет будущей инфляции цен на электроэнергию из-за недостатка инвестиций в модернизацию действующих электростанций и строительство новых, а также из-за роста эксплуатационных издержек, которые связаны с новыми требованиями к переработке отходов и загрязнению окружающей среды. По состоянию на апрель ожидается, что рост цен на электроэнергию превысит установленную Центробанком планку в 4% инфляции до 2024 года. Этот прогноз вполне может быть пересмотрен в большую сторону, поскольку теперь Центробанк видит повышенную инфляцию как более долгосрочную проблему. Оценить расходы на борьбу с последствиями изменения климата и адаптацию к новым климатическим условиям крайне сложно. Однако вне зависимости от сценария необходимы новые инвестиции, чтобы переоборудовать устаревшие инфраструктурные системы.
Это может потребовать большего уровня инвестиций, чем может поддерживать действующая система. Кроме того, значение имеют и рынки труда. Впечатляющая эффективность сельскохозяйственной отрасли не может изменить реальность: ожидается, что в течение следующего десятилетия российская рабочая сила сократится на 7 миллионов человек. Любое расширение сельскохозяйственных мощностей на новых землях к северу или у китайской границы на Дальнем Востоке требует новых рабочих рук, иногда в малонаселенных районах, где существует мало стимулов для переезда и бюджеты которых в значительной степени зависят от федерального центра. Такое резкое сокращение рабочей силы, вероятно, вызовет две реакции рынка — гонку за иностранными трудовыми ресурсами, чтобы смягчить внутренние потери, а также значительное усиление конкуренции на рынке труда, где компаниям придется увеличивать зарплаты, чтобы привлекать и сохранять сотрудников. Первое давно является одной из основ российской экономической модели. Речь об эксплуатации труда нелегальных мигрантов или же легальных мигрантов, чьи права плохо защищены. Это позволяет поддерживать зарплаты на низком уровне и обеспечивать бесперебойную работу таких отраслей, как строительство. Нынешний шок для рынка труда, обусловленный пандемией коронавируса и сокращением трансграничной миграции, оказался таким резким, что власти присматриваются к использованию труда заключенных для завершения таких проектов как Байкало-Амурская магистраль. Эти изменения также привели к росту инфляции. Более конкурентный рынок труда станет хорошим сценарием для российских трудящихся. Однако, вероятно, инфляция в результате превысит уровень, с которым может справляться действующая система рынка труда и макроэкономического управления. Рост заработной платы вынуждает компании делать инвестиции в производительность труда, чтобы сокращать трудовые затраты, что зачастую является непривлекательной перспективой из-за слабости внутреннего спроса и возможности эксплуатировать труд мигрантов.
Экология не терпит однозначности
В случае с Россией следует рассматривать множество других связанных друг с другом проблем. Опустынивание, сокращение сезонов роста и снижение осадков представляют угрозу для продовольственной безопасности и стабильности в Центральной Азии и Афганистане. Политика доступа к воде сыграла роль в армяно-азербайджанской войне 2020 года за Нагорный Карабах. Климатические риски, похожие на те, которые испытывает Россия в своей южноевропейской житнице, оказывают воздействие и на важнейшие сельскохозяйственные территории Украины. Изменение климата вызывает множество рисков для продовольственной безопасности, которые могут создавать условия, «благоприятные» для России, но и увеличивают издержки на полицейские действия и другие меры обеспечения стабильности в российском ближнем зарубежье.
Изменение климата — это не набор отдельных событий, в которых можно предсказать «победителей» и «проигравших». Скорее, это серия взаимосвязанных процессов, которые являются динамическими, влияют друг на друга и вскрывают степень взаимозависимости экономических и политических отношений. Обусловленный изменением климата недостаток воды вызвал протесты и волнения в иранской провинции Хузестан. Дефицит полупроводников, который пагубно влияет на мировые цепочки поставок и усугубляет рост цен в России на такие товары, как автомобили и компьютеры, наложился на засуху на Тайване, где крупнейшая в мире фабрика полупроводников, принадлежащая TSMC, испытывала проблемы, поскольку производство требует большого количества воды. Чуть более недели назад наводнение разрушило мост на Транссибирской магистрали, что создало огромную проблему для «Российских железных дорог» и пагубно повлияло на логистику. Чтобы идеальное представление Москвы об экономике, защищенной от подобных потрясений, стало реальностью, необходимы огромные инвестиции в инфраструктуру, эффективность и производительность. От нагревания планеты никто не «выигрывает». Разве что некоторые могут более успешно адаптироваться и снижать потери от этого процесса. На данный момент России далеко до подобного «успеха».
