1 июля закончилось общероссийское голосование по конституционным поправкам. По официальным данным, явка составила 65%, а поддержали поправки около 78% проголосовавших (то есть чуть более 50% всех жителей страны, имевших право голоса). Сколько на самом деле — не узнает никто и никогда.
Пиар-акция вместо волеизъявления
Давая заключение на закон о поправке, Конституционный суд (КС) назвал общероссийское голосование формой «непосредственного народного волеизъявления», то есть актом прямой демократии. Согласно международным нормам, это называется референдумом. Сам российский КС на протяжении последних 20 лет неоднократно формулировал те стандарты, которые должны исполняться для выявления свободной воли народа, — и они не противоречат стандартам Совета Европы. Но в нынешней ситуации российские законодатели и организаторы голосования изначально сделали все так, чтобы эти стандарты не могли быть соблюдены даже теоретически. В сами правила проведения голосования не были заложены даже минимальные гарантии того, что граждане смогут принять решение свободно и осознанно.
Да и задачи такой у инициаторов этой процедуры не было. В рекомендациях Венецианской комиссии четко сказано, что референдум не следует проводить, если, например, вопрос, вынесенный на голосование, относится к исключительной компетенции парламента. Именно так и было в случае с нынешним голосованием. Согласно Конституции, все эти поправки должны были приниматься с помощью обычной парламентской процедуры. Отсутствие правовой необходимости в проведении голосования признается и инициаторами поправок, для которых плебисцит изначально был не более чем пиар-акцией, направленной не на выявление свободной воли граждан, а на формирование необходимого власти представления об этой воле. Исходя из этого принимались и все остальные решения.
Не допустить содержательной дискуссии
Главной проблемой голосования стало отсутствие даже теоретической возможности увидеть плюрализм мнений в ходе обсуждения поправок. Стремительность, с которой поправки предполагалось принять, свидетельствовала о том, что никакой дискуссии не планировалось изначально. Даже у парламентариев не было на это шансов. Одна из ключевых поправок — об обнулении сроков — появилась непосредственно во время второго чтения в Госдуме и тут же была принята сразу во втором и третьем чтениях. КС рассмотрел огромный и сложный закон, переписывающий половину Конституции, за пару выходных дней, а дальше должно было пройти столь же стремительное одобрение со стороны граждан.
Вмешалась пандемия коронавируса, но ситуацию она не изменила. И изменить не могла — слишком открытым было пренебрежение равенством прав сторонников и противников поправок при агитации. Российский законодатель не установил никаких правил агитации. Точнее, само это слово не стали упоминать ни депутаты Госдумы, принявшие закон о поправке, ни ЦИК России, установившая правила проведения голосования. В итоге не было ни бесплатного эфирного времени для сторонников разных точек зрения, ни гарантий представленности их позиции в печатных СМИ, ни правил финансирования агитации и финансовой отчетности.
В результате в агитацию за поправки незаконно включились государственные и муниципальные органы и зависимые от них СМИ. Даже ЦИК занималась открытой агитацией: на сайте комиссии в документе, описывающем основную идею официального логотипа голосования, прямо заявлена агитационная цель. Там сказано: «Динамичная форма данного логотипа олицетворяет скорые позитивные перемены, которые ждут граждан России благодаря внесению поправок в Конституцию». При этом все материалы, которые распространялись по государственным каналам, были посвящены лишь 10% поправок — их социальной части. Все, что касалось перераспределения власти и обнуления президентских сроков, старательно умалчивалось.
Противники поправок оказались практически в информационной блокаде. Не имея бесплатного эфирного времени, они получали еще и отказы в платном размещении своей агитации в СМИ и на билбордах. Можно было бы попробовать компенсировать это платной рекламой в соцсетях, но две из трех крупнейших по количеству российских пользователей социальных сетей принадлежат российской Mail.Ru Group, в правилах которой прямо прописан запрет на политическую рекламу. Можно было бы выйти на улицы, но голосование проводилось в период запрета на проведение любых массовых акций. Сайт кампании «Нет» оказался заблокирован Роскомнадзором. На финишном этапе к агитации против поправок подключилась КПРФ, но делала это довольно вяло. Противникам поправок оставалось агитировать лишь своих подписчиков в своих соцсетях — тех, кто и так изначально был против.
В итоге агитация за поправки звучала со всех сторон — и только ее и слышали подавляющее большинство граждан. В такой ситуации не было никакой возможности для формирования осознанной воли.
Принуждение и фальсификации
В этих условиях само голосование граждан уже не имело большого значения — каким бы ни был результат, его все равно нельзя было бы считать настоящим политическим актом свободных граждан.
Но даже в таких условиях власти не были уверены в результатах, поэтому само голосование проходило по новой для России процедуре. В конце сентября 2019 года председатель ЦИК России вообще предлагала отменить досрочное голосование, с честностью которого всегда были большие проблемы, поскольку его почти невозможно контролировать. Но уже в 2020 году Центризбирком расширил возможности такого голосования до таких масштабов, что, согласно официальным данным, в период до главного дня голосования в нем уже приняли участие почти 60 млн человек — 4/5 от всех, кто якобы опустил свой бюллетень в ящик. Многие жители страны увидели кадры с голосованием на лавочках, в песочницах, багажниках автомобилей. Но реальную проблему представляли не эти картинки, а массовое голосование коллективов прямо на предприятиях, под контролем начальства. Принуждение граждан стало повсеместным — оно затронуло почти все регионы и большинство отраслей экономики. На принуждение жаловались бюджетники, рабочие на заводах, сотрудники крупных корпораций, сетей ритейла, сферы ЖКХ. Речь явно идет о десятках миллионов человек.
К 28 июня, когда основная часть принуждения подходила к концу, государственные социологи опубликовали данные экзит-полов, которые показали, что у властей есть проблемы. Несмотря на то, что пресс-релизы были написаны в оптимистичных тонах, сообщая, что более 70% ответивших поддержали поправки, в реальности внимательный читатель замечал, что о поддержке заявляли всего чуть более 50% опрошенных — остальные были либо против, либо отказывались отвечать.
Примерно с этого момента на «Карту нарушений» движения в защиту прав избирателей «Голос» начали массово поступать сообщения о возможных вбросах и подготовках фальсификаций. Граждане стали в большом количестве сообщать о том, что за них уже кто-то получил бюллетень, комиссии начали прятать документы и оказывать противодействие не только наблюдателям, которых в этот раз было немного из-за повышенной сложности процедур аккредитации, но даже самим членам комиссий. Принципы гласности и коллегиальности в работе избиркомов оказались редуцированы до работы с «секретной» документацией. Неугодных членов комиссий незаконно отстраняли от работы, наблюдателей и представителей СМИ выгоняли с участков для голосования. Иногда это происходило с применением физической силы со стороны правоохранительных органов и даже с причинением вреда здоровью. Например, в Санкт-Петербурге журналисту сломали руку. Все это сопровождалось целой волной пропаганды, направленной против гражданского наблюдения.
Последний раз независимое наблюдение сталкивалось с таким противодействием в 2011—2013 гг.
Итоги vs. Реальность
Прошедшее голосование действительно оказалось беспрецедентным в новейшей истории России, как об этом и заявляли в ЦИК. Оно войдет в историю страны как пример покушения политических элит на суверенитет народа. Установить каково реальное соотношение голосов «за» и «против» — невозможно. И неизвестно, какое бы решение принял народ, будь у него для этого условия и вся полнота информации.
Но очевидно, что само голосование оказалось настолько дискредитированным в глазах общества, включая лоялистов, что устойчивость его официальных итогов будет очень низка. Фотографии безумного голосования сыграли в этом едва ли не большую роль, чем все факты нарушений прав.
Юридически последствия этого референдума тоже легко отыграть назад — слишком много процедурных несостыковок. Да и ограничений на его пересмотр простым парламентским путем в закон заложено не было.
Это голосование оказалось очень уязвимым. Россия помнит референдум по сохранению СССР, который прошел в 1991 году и закончился с примерно таким же результатом, — тогда за сохранение Советского Союза высказались 78% проголосовавших. Но уже в конце 1991 года было подписано Беловежское соглашение и страна перестала существовать.
