На параде по случаю дня военно-морского флота в Санкт-Петербурге 28 июля 2019 года Владимир Путин заявил, что Россия собирается количественно и качественно наращивать силы своего надводного флота. Однако эта декларация вряд ли может быть реализована — состояние российской промышленности просто не позволит этого сделать. Более того, в государственной программе вооружений до 2027 года основная ставка сделана на развитие стратегических ядерных сил и сухопутных войск за счет сокращения расходов на обычные силы ВМФ.
И тут нас не должны вводить в заблуждение даже 180 кораблей, которые флот должен получить к указанной дате, — абсолютное большинство из них являются малыми боевыми кораблями и вспомогательными судами. Стоит также учесть, что российские морские силы разделены на четыре флота — Северный, Тихоокеанский, Балтийский и Черноморский, и отдельную Каспийскую флотилию. Это сильно снижает возможности для их концентрации и объективно ограничивает боевой потенциал России на море. Как следствие, в деле развития ВМФ Москва вынуждена исходить из его «раздробленности» и ограниченных производственных возможностей российских предприятий.
Бремя атомных субмарин
Традиционно главным российским приоритетом в сфере флота являются атомные субмарины двух типов — носители баллистических ракет (10 единиц) и носители крылатых ракет (20 единиц). И в обозримой перспективе изменений здесь не будет, особенно если учесть, что для Москвы крайне важно обновить их стареющий парк.
В первую очередь речь идет о завершении серии из восьми стратегических подлодок с баллистическими ракетами проекта 955 «Борей». Из них построено и находятся в строю пока только три лодки, а еще одну планируется принять в состав флота до конца текущего года. Хотя в начале 2010-х гг. предполагалось, что в 2020 году в строй войдут все субмарины этого проекта. При этом в ближайшие годы из эксплуатации будут постепенно выводиться стратегические субмарины проектов 667БДР и 667БДРМ — всего семь лодок. Правда, если со строительством «Бореев» произойдут новые задержки, то лодкам 667БДРМ будут продлеваться сроки службы так долго, как это возможно, даже если при этом они совсем перестанут выходить в море.
Что касается подлодок с крылатыми ракетами, то 18 из 20 были построены в 1980-х-начале1990-х гг. При этом из новой серии субмарин проекта 885 «Ясень» в строю пока находится только одна лодка (с 2014 года), а еще одна проходит испытания на воде. В начале 2010-х гг. российская власть планировала, что в 2020 году у нее будет семь таких подлодок, а вся серия «Ясеней» пока предполагает девять единиц. Как следствие, субмарины старых проектов будут по мере сил модернизироваться и поддерживаться Россией в строю.
Вместе с тем, авария на атомной глубоководной станции «Лошарик» в июле 2019 года обнажила серьезную проблему. Речь идет о надежности тех глубоководных станций и их субмарин-носителей (субмарины специального назначения), которые призваны прокладывать и поддерживать подводные маршруты для атомных подлодок, а также обеспечивать их скрытный выход в открытый океан. Это особенно актуально именно для сил Северного флота. В связи с этим ввод в строй новых подлодок-носителей «Белгород» (спущена на воду в 2019 году, проходит испытания) и «Хабаровск» (строится) в дополнение к двум уже существующим специальным подлодкам, а также ремонт «Лошарика» являются для России дополнительной и неизбежной нагрузкой.
Получается, что суммарно в ближайшее десятилетие Москве необходимо построить еще как минимум три стратегических подлодки, семь атомных подлодок с крылатыми ракетами и одну атомную подлодку специального назначения — всего 11 атомных субмарин. Для сравнения, за прошедшее десятилетие Россия в куда более благоприятных экономических и политических условиях построила восемь таких субмарин, включая те, что сейчас проходят испытания и только готовятся к принятию в состав флота. И все нынешние планы предстоит осуществлять вместе с поддержанием и перевооружением тех существующих атомных подлодок, которые будут признаны годными к дальнейшему продлению сроков службы. Вероятнее всего, Россия не сможет осуществить это в полной мере, и к концу 2020-х гг. количество субмарин с крылатыми ракетами не превысит 12−14, а число субмарин с баллистическими ракетами составит не более восьми единиц.
Казалось бы, такое напряжение сил вообще не рационально. Однако в противном случае Москве потребовалось бы серьезно переосмыслить свой подход к созданию и применению атомного подводного флота, как и подход к своим стратегическим ядерным силам в целом. А к этому нынешняя российская власть организационно не готова.
Надводный флот: вылазки малыми силами
В таких условиях качественное усиление российского надводного флота выглядит попросту нереалистичным — на это у России не хватит ресурсов. В Кремле это, вероятно, понимают и потому основную ставку на протяжении уже многих лет делают на создание корветов и фрегатов (сторожевых кораблей) водоизмещением до 4500 т., а также дизель-электрических подводных лодок. За последние 20 лет российский ВМФ получил 13 различных кораблей в этих классах, шесть дизель-электрических подлодок проекта 636 «Варшавянка» и одну дизель-электрическую подлодку проекта 677 «Лада». Также флот получил некоторое количество малых кораблей разного назначения.
Главная задача всех этих сил — борьба с кораблями потенциального противника в «зонах запрета доступа» (A2/AD) типа Калининграда, Охотского моря, аннексированного Крыма и российских баз в Сирии. Также они служат для ограниченных «вылазок» в дальние моря на учения или ради демонстрации флага. В то же время, будучи распределенными по нескольким флотам, эти силы остаются фрагментарными. Так, например, для обеспечения постоянного присутствия в Средиземном море Россия вынуждена собирать боевые корабли со всех своих флотов.
Другой долгосрочной ахиллесовой пятой России остается производство корабельных двигателей. После разрыва с Украиной Москва приложила много сил, чтобы к 2019 году самостоятельно произвести первые три газотурбинных двигателя для своих новейших фрегатов проекта 22350 типа «Адмирал Горшков» (водоизмещение 4500 т.) и корветов проекта 20386 (водоизмещение 1800 т.). Именно из-за проблем с производством двигателей сомнительно, что Россия в ближайшее десятилетие будет способна создавать более мощные корабли — эсминцы и крейсеры. В лучшем случае она сможет обновить двигатели на крейсерах «Москва», «Варяг» и «Маршал Устинов» и некоторых больших противолодочных кораблях.
В такой ситуации наиболее вероятно, что Москва пойдет на дальнейшее увеличение числа дизель-электрических субмарин в составе ВМФ. Ее предприятиям в предыдущие годы удалось наладить производство таких подлодок темпом до двух единиц в год, что выглядит успехом на фоне ситуации с надводными кораблями. Это также позволит России совершать большее число «вылазок» в дальние моря, хотя принципиально мало что поменяет в ее военных возможностях на море.
«Двигательная ловушка»
На этом фоне Москва пытается вернуться к идее боевых кораблей с атомными энергетическими установками. К тому же с советских времен у нее еще остались два атомных ракетных крейсера проекта 1144 — «Петр Великий» и «Адмирал Нахимов» (находится в длительном ремонте). Сегодня Россия пробует разработать атомный эсминец по новому проекту 23560 «Лидер», способный нести около 100 крылатых ракет. То есть новый корабль впервые для российского ВМФ должен будет не только бороться с другими кораблями, но и наносить массированный удар по наземным целям. Получается, Россия хотела бы обзавестись кораблями, по боевому потенциалу сравнимыми с американскими крейсерами типа Ticonderoga и эсминцами типа Arleigh Burke. Более того, Объединенная Судостроительная Корпорация пытается даже убедить военных заказать ей разработку атомного авианосца
Однако вариант с атомной установкой вызывает сомнения. Существующие российские транспортные реакторы не обладают достаточной мощностью, чтобы устанавливать их на крупные надводные военные корабли. Так, для крейсеров проекта 1144 изначально ледокольные реакторы пришлось модифицировать для работы на уране с очень высокой степенью обогащения (70%). Это сделало их эксплуатацию делом сложным и дорогим.
Сегодня Россия разрабатывает мощные судовые реакторы, способные работать на низкообогащенном уране. Здесь стоит вспомнить проект реактора РИТМ-400. Он официально предназначен для будущего супер-ледокола, однако НИОКР по этому реактору с большой вероятностью имеют также военное направление. Но тут возникает другая проблема: масса корабельной реакторной установки огромна — 2000 тонн для РИТМ-400, а их нужно две каждому эсминцу. Даже если Россия напряжет все силы, она сможет построить лишь от одного до четырех таких эсминцев и не ранее, чем через 15−20 лет.
Проще говоря, все эти усилия в любом случае не позволят Москве выйти из «двигательной ловушки» и качественно усилить свой ВМФ. Свое военно-политическое значение он будет сохранять лишь в ядерном сдерживании и вблизи российских границ. В случае же операций в дальних морях Россия будет вынуждена искать тактические коалиции или присоединяться к таким коалициям в политических целях.
