В своей инаугурационной речи 20 мая президент Украины Владимир Зеленский заявил: «Не мы начали эту войну. Но нам эту войну заканчивать». Это смелое заявление (а смелость Зеленский проявил далеко не в первый раз), о котором он может впоследствии пожалеть. Конечно, в этом Зеленский не уникален. 26 мая 2014 года, на следующий день после выборов, Петр Порошенко заявил, что Антитеррористическая операция (АТО) «будет длиться часы, а не месяцы». Однако поспешность в высказываниях нисколько не уменьшает вызовов, которые стоят перед новым президентом.
За четыре с половиной года, прошедших после того, как «Минск‑2» «заморозил» конфликт, погибло больше украинских солдат, чем за несколько месяцев до заключения соглашения. Кроме того, благодаря исключению морского аспекта из договора, Россия расширила военные действия на Черное море. Даже здесь Россия не ограничила себя рамками закона. За год до избрания Зеленского Кремль сначала нарушил, а затем фактически разрушил двусторонний Договор о сотрудничестве в использовании Азовского моря и Керченского пролива 2003 года — сначала открыв Крымский мост, который не подразумевает прохождения больших торговых судов, затем введя обременительные проверки торговых судов, а 25 ноября осуществив задержание трех украинских военных судов, осуществляющих право мирного прохода, и заключив их экипаж под стражу.
До сих пор Москва старалась показать, что к избранию Зеленского она относится с полным безразличием. За три дня до предсказуемой победы Зеленского премьер-министр России Дмитрий Медведев объявил об ужесточении ограничений на экспорт энергоносителей в Украину. 24 апреля Путин ввел «ускоренную процедуру» получения российского гражданства для жителей Донбасса, а затем предположил, что обеим странам было бы выгодно существование «общего гражданства». Москве важно показать, что она — вне зависимости от того, кто руководит Украиной, — способна оказывать давление и выбирать направление осуществления такого давления.
Этот отнюдь не полный список российской деятельности указывает еще на три момента, которые часто упускаются из виду в условиях «усталости от Донбасса». Во-первых, «война на Донбассе» и война против Украины — это не синонимы. Последняя представляет собой целостное, непрерывное и многогранное усилие, предоставляющее широкие возможности для того, чтобы отступление на одном фронте могло быть компенсировано продвижением на другом. На этом фоне не следует удивляться, если последнее и столь знаменательное прекращение огня на Донбассе, начавшееся 21 июля, будет иметь всего лишь эфемерное значение.
Во-вторых, там, где Россия не может использовать закон против других, она придумает свою собственную законность. И то, и другое она сделала на Черном море и на Крымском полуострове. Москва ввела односторонние ограничения в отношении третьих сторон в строгом соответствии со своим собственным законодательством, но в нарушение Конвенции ООН по морскому праву и государственного договора об Азовском море. Если третьи стороны не оспаривают такие ограничения, их осторожность или пассивность представляется как признание нового статус-кво. Таким образом, неблагоразумное выполнение Украиной в июле 2018 года требований России об уведомлении о транзите через Керченский пролив удвоило силу обвинения России, когда корабли украинские военные суда не выполнили эти требования в ноябре. Мало того, это привело к тому, что за пределами России Украину обвинили в том, что она действовала «провокационно». Более последовательная и принципиальная позиция Украины с самого начала могла бы предотвратить появление таких обвинений.
25 мая Международный трибунал ООН по морскому праву поддержал Украину в деле против России и потребовал от нее немедленного освобождения украинских моряков. Однако это решение не столь оптимистично, как кажется. Поскольку «военная деятельность» не подпадает под действие конвенции ООН, «решением Международного трибунала было без анализа признано, что Украина и Россия взаимодействуют в мирное время», поэтому, согласно трибуналу, Россия проводила «правоохранительную, а не военную операцию». Это именно то, что утверждает Россия, а Украина отрицает. Кроме того, решение «обязывает обе стороны воздерживаться от всяких действий, которые могут усугубить или продлить спор». Это положение может оказаться особенно проблематичным для Украины. Оно не только затрудняет оправдание задержания 24 июля танкера, заблокировавшего в ноябре прошлого года выход в Азовское море. Его можно также использовать, чтобы упрекнуть Украину в любых военно-морских операциях, которые могут нарушить российское уголовное законодательство в будущем. Отказ России признать юрисдикцию Международного трибунала ООН по морскому праву не помешает ей использовать эти пункты в своих интересах.
В-третьих, конфликт в Украине имеет серьезные последствия и для других стран. Аннексия Крыма Россией коренным образом изменила стратегическую обстановку. Внезапное перекрытие более четверти акватории Черного моря для проведения «учений» с 24 июля по 19 августа, «фактически закрывшее привычные и рекомендуемые международные морские пути в Болгарию, Грузию, Румынию и Украину», является лишь последним примером «ползучей де-факто аннексии». Этот процесс охватывает также украинский участок шельфа Черного моря (под охраной патрульных ракетных катеров) и теперь распространяется на одесское газовое месторождение. Роль Крыма в «сирийском экспрессе» и его влияние на Турцию сами по себе являются предметом обсуждения. Конфликт также усилили давление Путина на Беларусь и вызывающую обеспокоенность связь между проблемой Путина с Александром Лукашенко, внутренними проблемами в России и растущим интересом Запада к Беларуси.
На этом фоне примечательно не то, что Зеленский неопытен в вопросах национальной безопасности, а то, что, как кажется, этот факт его не беспокоит. Объявленные им и ожидаемые кандидаты на должности в области национальной безопасности варьируются от профессионалов высшего класса до людей без необходимого опыта или качеств. Однако главный вопрос заключается в том, будут ли направления политики согласовываться между президентом и этими лицами или же последние должны будут выступать в качестве олицетворения решений, принимаемых президентом и его личным кабинетом за закрытыми дверями. Авторитет Андрея Богдана, главы администрации президента (новое название — «Офис Президента»), который пользуется глубоким доверием Зеленского и таким же глубоким недоверием Вашингтона, проблематичен сам по себе. То же самое можно сказать и о том, что бывшие выдвиженцы Януковича считают безопасным возвращение в Украину, чтобы попытаться восстановить там свои каналы влияния.
Отчасти по этим причинам мучительно трудно понять, в чем заключается политика Зеленского. Его публичные заявления о России, ее агрессии и необходимости покинуть «все оккупированные ею земли» являются «непоколебимыми и бескомпромиссными», равно как и его настойчивое утверждение о том, что «никакое соглашение о деэскалации на Донбассе не может быть заключено ценой Крыма и граждан Украины, которые вынуждены оставаться в оккупированном Крыму». Его риторическое пренебрежение Путиным является бравурным и беспрецедентным. Он призвал ЕС ужесточить санкции, а США — расширить военную помощь, но что касается членства в НАТО, то он придерживается явно неоднозначных позиций, а Богдан выражает еще меньший энтузиазм к вступлению в альянс.
Очевидно, что Зеленского «поглощает» именно проблема коррупции — или его собственное представление о ней. Этим объясняется назначение Александра Данилюка (бывшего министра экономики, слишком реформистского, по мнению Порошенко) секретарем Совета национальной безопасности и обороны (СНБО). Теперь СНБО сосредоточит внимание на реформировании гигантского государственного аппарата. Этим также объясняется удивительное назначение друга детства, делового партнера и руководителя предвыборного штаба Зеленского Ивана Баканова временно исполняющим обязанности главы СБУ и руководителем Главного управления по борьбе с коррупцией и организованной преступностью СБУ. Подобные назначения не были бы неправильно истолкованы в спокойные времена, но они выглядят крайне ошибочно во время войны (особенно в этих госучреждениях). Главной обязанностью СНБО является координация деятельности аппарата обороны и национальной безопасности государства. Основными приоритетами СБУ должны стать контрразведка и защита государства от диверсий, подрывной деятельности и проникновения противника, даже если им будет являться и сама СБУ. Автор этой статьи уже давно утверждает, что коррупция — это вопрос национальной безопасности. Однако антикоррупционная политика не может заменить политику в сфере национальной безопасности.
Реабилитация русского языка, раздражительная для большей части украинской громады (общины) в Северной Америке, дает Зеленскому огромный запас «мягкой силы» на юго-востоке Украины, на ее оккупированных территориях и, возможно, в самой России. Но что если гаранту в Кремле все равно? Россия может выигрывать или проигрывать в Украине и на мировой арене. Но нужно понимать настойчивость Кремля и его послание: даже если нам противостоят, если нас игнорируют, стыдят или успокаивают, мы не станем менять свою политику ни в одной области. Чтобы успешно бороться с Россией, Зеленскому придется превращать свои таланты и неисчерпаемые силы Украины в реальную власть. Ему пока что предстоит это понять.
Понятно, что дом Зеленского построен только наполовину. Его действия, его способности и цели вызывают тревогу, и пока что непонятно, будут ли эти опасения развеяны.
