Арктические территории России — обширные, малонаселенные и богатые ресурсами. Этот регион создает до 14% ВВП России, однако в нем множество экономических, социальных, политических и экологических проблем. Административно в российскую Арктику входят Мурманская область, Чукотка, Ямало-Ненецкий и Ненецкий автономные округа, Архангельская область, республика Саха (Якутия), Красноярский край, а также республики Карелия и Коми. О геоэкономической и геополитической важности этого обширного региона уже написано (и еще будет написано) множество материалов. Но есть еще один фактор, на который следует обращать внимание. Дело в том, что Арктика имеет практически священное морально-психологическое значение для российского менталитета: ее обширные просторы подкрепляют ощущение Россией своего статуса великой державы. Вне зависимости от политического режима или исторической эпохи, подход России к Арктике характеризуется преемственностью.
Российская политика в Арктике: прошлое и настоящее.
В 1990-е и 2000-е гг. Россия словно забыла об Арктике. Распад СССР не оставил российским властям времени или ресурсов на долгосрочные арктические проекты. Впрочем, уже к 2007 году Москва была готова возрождать свои амбиции в регионе. В июле 2007 года состоялась экспедиция, которую возглавил Герой Советского Союза Артур Чилингаров. Он совершил символический (и довольно провокационный) жест, заявив претензии России на весь хребет Ломоносова. К 2008 году Россия приняла документ «Об Основах государственной политики России в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу». Вскоре после этого в ООН были направлены две заявки. В них содержались официальные заявления о суверенитете над хребтами Менделеева и Ломоносова.
В 2013 году началась новая фаза. Тогда появилась «Стратегия развития Арктической зоны Российской Федерации». В этом документе в качестве стратегической задачи России было заявлено улучшение социально-экономического положения. В то же время в этом же документе открыто признавалось существование различных региональных проблем. Претворение этих целей в жизнь легло на Министерство Российской Федерации по развитию Дальнего Востока и Арктики («Минвостокразвития»), основанное в 2012 году. Сложно оценить эффективность и степень практической реализации этой амбициозной программы. Некоторые позитивные изменения действительно произошли. Однако долговременные проблемы не потеряли актуальности. Продолжается депопуляция региона: за последние 15 лет его покинули 300 000 местных жителей. В регионе по-прежнему наблюдается недостаток гражданской инфраструктуры, крайне неравномерное экономическое развитие и рост бедности.
Высшей точки вовлеченности в дела Арктики с 1991 года российское государство достигло, по крайней мере на бумаге, сравнительно недавно. Новый документ «Об основах государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2035 года» был принят в начале 2020 года (в российских политических кругах его чаще называют «Основы-2035»). Несмотря на некоторые незначительные изменения, которые, как пишет Екатерина Клименко, говорят, скорее, о «преемственности, а не изменениях», оба документа (2008 и 2020 гг.) имеют один общий стратегический элемент: Северный морской путь (СМП). СМП — это важнейшая транспортная артерия в Арктике протяженностью в 14 280 км. Россия заявляет о полном суверенитете над ним. Стратегическая состоятельность СМП базируется на двух основных предположениях. Во-первых, богатые природные ресурсы (углеводороды, минералы, морские биоресурсы) в течение десятилетий будут мотором экономического роста России. Во-вторых, СМП даст России стратегическое преимущество в крепнущем партнерстве с Китаем, который в поисках более коротких торговых маршрутов на европейские рынки, чем Суэцкий канал, высказывал интерес к арктическим морским путям. Россия ожидает, что к 2024 году по СМП будет проходить 80 млн тонн грузов в год, а к 2035 году — 160 млн (сейчас этот показатель составляет 26 млн тонн в год). Эти оценки основаны в первую очередь на фактической динамике перевозки грузов по СМП в 2014—2019 гг.
Генеральный директор «Росатома» Алексей Лихачев предсказал рост перевозок до 92,6 млн тонн к 2024 году. Основными факторами роста перевозок должны стать природный газ (41 млн т.), уголь (23), нефть (17,1) и металлы (3,3). Однако эти предсказания делались до начала российско-саудовской торговой войны и обвала цен на нефть. Тем не менее, Лихачев полагает, что привлекательность СМП приведет к росту иностранных инвестиций. Как полагают российские стратеги, это, в свою очередь, будет содействовать экономическому обновлению Крайнего Севера. Эти надежды распространяются и на высшие эшелоны власти. В 2018 году сам Владимир Путин заявлял, что вскоре СМП станет «ключом к развитию русской Арктики, регионов Дальнего Востока».
Военный аспект российской политики в Арктике
Как и в заявлении Михаила Горбачева 1987 года, в «Основах-2035» Арктика названа «регионом мира». Однако наращивание военного присутствия в регионе стало одной из основ региональной политики России. Сопредельные государства периодически делают алармистские заявления по этому поводу. Однако в целом российская политика в Арктике в основном направлена на наращивание оборонительного потенциала. Об этом говорится в «Военной доктрине Российской Федерации» от 2014 года. Об этом же свидетельствуют реальные шаги России по созданию «Арктического щита» — системы военных баз на островах Новой Сибири, Земле Александры, архипелаге Северная Земля, на мысе Шмидта и острове Врангеля. Эта система прикроет СМП многослойным оборонительным щитом, который будет защищать торговый путь от внешней угрозы.
С 2014 года России удалось возродить значительную часть военного потенциала СССР в регионе. Достичь этого получилось благодаря четырем основным инструментам. Во-первых, это консолидация командования и контроля. Эта консолидация заметна по созданию в 2014 году Объединенного стратегического командования Северного флота и по его превращению в 2019 году в административно независимую военную единицу, равную по статусу военным округам. Это де-факто переводит весь СМП под непосредственный контроль Северного флота. Во-вторых, это сеть военных баз, оборудованных, помимо прочего, наиболее современными средствами радиоэлектронной борьбы (в том числе мобильными комплексами «Сопка-2», «Мурманск-БН», «Красуха-4» и «Дивноморье»). В сочетании с современными спутниковыми системами («Арктика-М») эта сеть позволяет России отслеживать и контролировать значительную часть СМП. В-третьих, это разработка приспособленных для Арктики вооружений. Теперь просторы Крайнего Севера бороздят комплексы «Тор-М2Т», «Арктический Панцирь» («Панцирь-СА»), транспортная техника и боевые машины пехоты «Рыцарь», зенитные ракетные комплексы «С-400» и ракетные комплексы береговой обороны «Бастион» и «Бал». Эти системы способны работать в самых тяжелых климатических условиях. В-четвертых, это создание «боевых ледоколов», о важности которых говорил еще в конце 19 века российский адмирал Степан Макаров. В первую очередь здесь следует обратить внимание на патрульные ледоколы проекта 23550 («Иван Папанин» и «Николай Зубов»). На них могут устанавливаться гиперзвуковые противокорабельные крылатые ракеты 3М22 «Циркон», заявленная дальность которых составляет до 1000 километров. Таким образом, заявления, что Россия — «самый сильный [военный] игрок в Арктике», имеют под собой основания. Однако у этого положения есть и негативные аспекты. Наращивая военные возможности в регионе, Россия провоцирует конфликт с другими государствами Арктики. Ее политика вызывает подозрения, враждебность и возможные контрмеры. В свою очередь, это может повысить вероятность регионального конфликта и снизить коммерческую привлекательность СМП.
В поисках стратегии
Россия ожидает, что к 2030 году Арктика станет двигателем экономического роста благодаря СМП и иностранным инвестициям. Однако конкретные меры для достижения этих целей так и не были разработаны. Усиление военного присутствия, избирательные инвестиции в углеводородные проекты и ожидание крупных иностранных инвестиций едва ли можно назвать полноценной стратегией. «Основы-2035» (как и любой другой документ) не дают решений таких важных вопросов, как дряхлеющая и вообще недостаточно развитая инфраструктура, стремительное сокращение человеческого капитала и стагнация уровня жизни. Аргументы (популярные в российских консервативных кругах), что «люди скоро потянутся в Арктику», выдают желаемое за действительное. Статистика ясно демонстрирует, что регион остается непривлекательным и страдает от оттока рабочей силы. Нет никаких свидетельств того, что эта ситуация изменится. Еще одна серьезная проблема — практически полное отсутствие поддерживающей наземной инфраструктуры (например, так и не реализованный проект арктической железной дороги «Белкомур»). Это станет серьезным камнем преткновения для привлечения как внутренних, так и иностранных инвестиций. Здесь стоит отметить, что коммерческая привлекательность СМП вовсе не так очевидна, особенно если объективно взвесить все «за» и «против» этого маршрута в текущих климатических, логистических и экономических условиях. Фактически Россия так и не разработала арктическую стратегию в полном и комплексном понимании этого слова.
При этом наиболее реалистичным краткосрочным и среднесрочным сценарием для арктического региона является тот, при котором регион будет продолжать создавать ограниченную (в краткосрочный период) прибыль и использоваться Министерством обороны России в качестве пугала для соседей и оправдания увеличения военных расходов. Однако в глазах общественности этот регион останется отдаленным, непривлекательным, «гиблым» местом, как это было на протяжении последних десятилетий.
