В конце января Международный валютный фонд к удивлению многих опубликовал прогноз роста российской экономики на 0,3% ВВП в 2023 году. Этот показатель выше, чем прогноз для Германии или Великобритании на тот же год. Те, кто скептически относятся к западному подходу к экономическому противостоянию с Россией после ее вторжения в Украину, восприняли это заявление как доказательство того, что российская экономика невосприимчива к постоянному давлению санкций. Как косноязычно выразился сам Путин, «для тех, кто пытался и пытается создать для нас проблемы, было неожиданным то, как эффективно мы противостоим создаваемым для нас угрозам в области экономики и в отдельных отраслях производства». Прогноз МВФ оказался еще более неожиданным, учитывая, что российские Министерство экономического развития и Банк России прогнозируют сокращение экономики на 0,8% и 1−4% на 2023 год соответственно.
Прогнозирование часто оказывается глупой затеей даже в нормальных условиях, а делать это в текущих условиях еще сложнее. Тем не менее, ожидания МВФ, что российская экономика в этом году достигнет некоторого равновесия, не выдерживают проверки здравым смыслом и вызывают серьезные вопросы о предположениях тех, кто покупается на риторику о выносливости и стойкости России. Где начинаются последствия санкций и заканчиваются последствия тех решений, которые принимает российское руководство? Эта грань размыта, но ее стоит найти, если пытаться понять не только масштаб изменений в ВВП, инвестициях или доходах, но и качество и последствия происходящих изменений.
Странный профицит
В прошлом году объем российской экономики сократился не так резко, как ожидали рынки, и Минфин оценил ущерб в 2022 году в -2,7% ВВП. Это сравнительно небольшое снижение. Для сравнения, в 2009 году ВВП России сократился почти на 8%, в 2015 году — на 3,7%, а в 2020 году — на 3,1%. Отличительной чертой нынешней рецессии является рекордный профицит счета текущих операций в течение 2022 года, что является симптомом астрономического роста цен на природный газ в Европе (из-за снижения объемов трубопроводного импорта Газпрома) и резкого роста цен на нефть в первой половине года. Чистая экспортная выручка России достигла рекордного уровня в $ 580 млрд, что на 18% больше, чем в 2021 году, и на 35% выше среднего профицита, наблюдавшегося в 2010-е гг. Даже несмотря на то, что финансовые санкции значительно затруднили обмен долларов и евро или быстрый импорт промышленных компонентов и товаров, сам масштаб поступлений обеспечил временную подушку безопасности. Предыдущие рецессионные потрясения последних 15 лет сопровождались обвалом цен на нефть и быстрым сокращением профицита счета текущих операций России.
Говоря простыми словами: экономика, имеющая огромный профицит счета текущих операций, производит больше, чем потребляет, и, следовательно, генерирует сбережения, которые теоретически могут легко финансировать инвестиции и импорт. До вторжения в Украину это означало, что экспортеры энергоносителей, сельскохозяйственной продукции и других товаров генерировали валютные поступления, обеспечивая базовый спрос для отечественного производства, особенно для тяжелой промышленности, такой как производство стальных трубопроводов, подвижного состава и грузовиков для перевозок. Даже когда финансовые санкции нарушили цепочки этих традиционных отношений, относительное увеличение доходов и чистых сбережений смогло просочиться сквозь них. Появились деньги, которые можно было потратить, несмотря на внезапные ограничения на импорт важнейших ресурсов для различных отраслей и секторов.
Последний звонок для инвесторов «последней инстанции»
Увеличение экспортных поступлений на 18% соответствовало ничтожному реальному росту инвестиционной активности на 3,1% в январе-сентябре, когда официально началась мобилизация. Большая часть этих инвестиций была обусловлена тем, что компании и региональные и федеральные власти ускорили сроки реализации существующих инвестиционных планов, чтобы смягчить удар от санкций и предложить целевые послабления для бизнеса в виде отсрочек по налогообложению и прямой финансовой поддержки, фактически маскируя проблему. Некоторый рост был также обусловлен импортозамещением и давлением, которое испытывают зависящие от импорта компании, вынужденные искать замену деталям, товарам и услугам, доступ к которым теперь затруднен. Ожидается, что этот единовременный шок долго не продлится. Эксперты, опрошенные finam, ожидают снижения инвестиций в основной капитал на 5% в 2023 году — номинальная цифра, которая, возможно, занижает влияние расходов по секторам.
В начале ноября прошлого года министр экономики Максим Решетников сослался на роль правительства как «инвестора последней инстанции», чтобы объяснить, какие меры могут быть приняты для увеличения капитальных вложений бизнеса. Предложения носили в основном технический характер и сводились к предоставлению конкретных налоговых льгот или ограниченной поддержки для модернизации существующих индустриальных парков или соответствия критериям для более технологичных проектов. Несмотря на ранние свидетельства того, что расходы на оборону стимулировали всплеск экономической активности в первом полугодии 2022 года, данные Росстата несколько корректируют это представление. Более 56% всех капвложений предприятий в прошлом году финансировались за счет собственных средств. Это свидетельствует о том, что системный недостаток совокупного спроса, отсутствие предсказуемости и зависимость от экспортных отраслей подталкивают компании к оборонительному накоплению резервов, а не к стабильному инвестированию. Это также объясняет некоторую устойчивость прошлогодних показателей инвестиций; скачок процентных ставок во втором квартале не оказал существенного влияния на инвестиционные решения компаний, использующих собственные денежные средства и не привлекающих заемные средства для завершения существующих проектов. Заемные или привлеченные средства составили остальные 43% поддерживающих инвестиций в основные фонды.
В 2022 году общий объем инвестиций в основной капитал — деньги, вложенные в строительство заводов, офисов, различных источников производственных мощностей — достиг 16,4 трлн рублей, 12,8 трлн из которых пришлись на крупный бизнес, что является более полезным показателем в структурном отношении, поскольку до начала российского вторжения на долю МСП приходилось лишь около одной пятой ВВП. В совокупности почти половина инвестиций пошла на строительство, а треть расходов — на закупку оборудования и машин. Из всех инвестиций крупного бизнеса только 17,8% поступили из государственных фондов или программ поддержки. На добычу ресурсов, а именно нефти и газа, пришлось около 20% всех инвестиций, а на трубопроводы различных видов — еще 10%. Для сравнения, чистые инвестиции в производство добавленной стоимости и обрабатывающую промышленность на самом деле немного снизились по сравнению с прошлым годом и составили около 2,1 трлн рублей.
Усилия малых и средних предприятий, которые в прошлом году составили примерно 22% всех инвестиций в основной капитал, могут свидетельствовать о значительном изменении структуры деятельности по сравнению с периодом до начала российского вторжения в Украину, но они же в наибольшей степени подвержены влиянию от снижения внутреннего потребления. Исследование потребительского спроса NielsenIQ показало, что несмотря на рост цен из-за инфляции, реальный спрос на потребительские товары в 2022 году упал на 3,4%, что является рекордно худшим показателем после шока 2014−2015 гг., а объем строительства торговых центров достиг двадцатилетнего минимума, рухнув на 64% по сравнению с уровнем 2021 года. Спрос на подарочную технику — смартфоны, наушники и другие аксессуары — упал на 10−30% в зависимости от сегмента продукции. Рынок складских помещений испытывает дефицит, поскольку в 2022 году объем сделок по продаже складских помещений упал на 43% по сравнению с предыдущим годом. Эта проблема связана с чрезмерной централизацией российской экономики: 55% коммерческих мощностей по хранению товаров в России расположены в агломерации вокруг Москвы, что приводит к перекосу логистических цепочек поставок и снижению затрат. По оценкам розничной группы X5, чистое снижение спроса на продукты питания и другие основные товары на 2,7%, наблюдавшееся в прошлом году в период с апреля по ноябрь, отражает миграцию населения, несмотря на усиление давления, направленного на экономию средств за счет отказа от ресторанных ужинов и потребления других услуг вне дома. Чистый оборот выручки от продажи автомобилей в прошлом году упал на 41%, а производство лекарств сократилось в четвертом квартале после роста, достигнув дна в декабре с падением на 30% в годовом исчислении.
Откуда именно берется внутренний спрос, поддерживающий рост? Государственные программы могут помочь выжить, но они не увеличивают совокупный спрос за пределами государственного потребления на нужды войны. Осуществляемые инвестиции тоже пока не поднимают доходы населения. По оценкам Росстата, реальные доходы населения упали на 1%, что является заниженным показателем совокупного воздействия на экономику, учитывая падение спроса на многие потребительские товары и некоторые услуги. Деньги, которые не тратятся, могут превращаться в сбережения. Однако с экономической точки зрения эти сбережения лежат мертвым грузом до тех пор, пока государство напрямую не экспроприирует их для финансирования продуктивной экономической деятельности или не заставит их потратить. Предприятия не собираются переходить в он-шор, чтобы заполнить пробелы в цепочках поставок потребителям после периода первоначального шока, если они не уверены в существовании спроса. Кроме того, обычно он-шоринг провоцирует рост инфляции, поскольку компании выходят на новые рынки и спрос на отечественную рабочую силу растет, а Банк России прямо заявил, что это приведет к повышению процентных ставок и еще большим трудностям для компаний, пытающихся брать кредиты и инвестировать.
Противоядие
Чтобы предположить, что российская экономика стабилизируется или достигнет незначительного роста в 2023 году, необходимо исходить из того, что экспорт продолжает маскировать основную слабость секторов, ориентированных на внутренний рынок. Прошлогодний инвестиционный толчок был вызван тем, что компании расходовали свои финансовые резервы. Ограниченные перебои в основной экономической деятельности также отражали ранние успехи в использовании избыточных запасов различных компонентов, деталей машин, механизмов и оборудования в целом. Объем китайско-российской торговли в прошлом году вырос более чем на 29% до рекордного уровня в $190 млрд, чему способствовало перенаправление экспорта российской нефти и угля с европейских рынков и замещение российскими компаниями импорта, пострадавшего от санкций и экспортного контроля, контрагентами из Китая. Пока нет достаточных оснований полагать, что это компенсирует шок для внутренней потребительской экономики России.
По сути, те, кто пессимистично смотрит на эффективность санкций, делают ставку на то, что противоядие, созданное из того яда, что отравляет российскую экономику со времен финансового кризиса 2008 года (чрезмерный профицит торгового баланса), избавит от необходимости проведения более фундаментальных реформ. Но это не отражается на фискальной политике. Чистый дефицит консолидированного бюджета в 2022 году достигнет 3,3 трлн рублей, что составляет примерно 2,3% ВВП. В январе 2023 года дефицит только за один этот месяц достиг 1,76 трлн рублей. Министр финансов Антон Силуанов убежден, что годовой дефицит в 2023 году не превысит 2% ВВП, несмотря на резкое увеличение разрыва между расходами и доходами. Это означает повышение доходов в условиях давления на экспортные отрасли.
Правительство «просит» крупный бизнес предоставить 300 млрд рублей для финансирования социальных и инфраструктурных расходов. Новый предлагаемый предел эффективной скидки на экспортную смесь Urals по отношению к датированным ценам Brent изменит расчеты цен на нефть для налогов на добычу полезных ископаемых, НДС и обратных акцизов, используемых при расчете выплат нефтепереработчикам, что позволит собрать примерно 600 млрд рублей за счет сжатия маржи нефтяного сектора и наказания компаний с все еще действующими зарубежными нефтеперерабатывающими активами, продающих себе российскую нефть со скидкой и реализующих нефтепродукты по рыночным ценам в качестве арбитража. Налоги на прибыль экспортеров СПГ (сжиженного природного газа) вырастут с 20% до 34%, что лишь незначительно компенсирует те доходы, которые «Газпром» недополучит в этом году, потеряв европейские рынки и столкнувшись с падением цен на природный газ с прошлогодних астрономических максимумов. Ожидается, что в марте нефтяной сектор также сократит добычу на 500 000 баррелей в день в ответ на ожидаемые потери от запрета ЕС на импорт нефтепродуктов. Дополнительных 900 млрд рублей, очевидно, будет недостаточно, чтобы существенно сократить растущий дефицит, пока расходы, связанные с войной, продолжат расти нынешними темпами.
Поскольку компании исчерпали накопленные резервы для финансирования инвестиций, а правительство начинает исчерпывать возможности повышения налогов на экспортирующие отрасли, многие из которых столкнулись с падением прибыли из-за санкций, налогообложение населения станет последней остающейся опцией. Пока что этот сценарий выглядит непривлекательно и нет никаких признаков того, что грядут серьезные перемены. Но если риторика о ликвидации дефицита доходов бюджета верна, расходы придется значительно сократить. Если же планируется продолжать увеличивать дефицит, то неясно, какой спрос создается за счет расходов, поскольку до сих пор мы видели очень мало положительного побочного эффекта для традиционного потребления за пределами государственного сектора.
Нельзя сказать, что российская экономика находится в свободном падении. При этом нынешний экономический кризис не позволяет с уверенностью прогнозировать грядущий политический коллапс. Напротив, цифры прогнозов по России на этот год отражают две мрачные реальности: 1) экономика уже до начала российского вторжения в Украину работала значительно ниже своих реальных возможностей; 2) структурная трансформация экономики, о которой говорил Банк России, разворачивается на наших глазах. Какой бы устойчивости ни достигла эта трансформация в итоге, она, скорее всего, дорого обойдется стране: стоит ожидать снижения уровня жизни, производительности и доходов без какого-либо компенсационного «экспортного бума», способного скрыть неадекватность и противоречивость экономической политики страны.
