Задержание Павла Дурова в Париже, а затем и его освобождение под залог с обязательством не покидать Францию, поставило в тупик медийную и политическую машину Кремля. Ни лояльные Администрации президента СМИ, ни провластные эксперты, ни системные партии не озвучивают единую точку зрения на уголовное преследование основателя Телеграм и не дают единой оценки его фигуре. Даже на портале «Взгляд», который принадлежит кремлевскому исследовательскому центру ЭИСИ, публикуются противоположные оценки действий французских властей. То ли они поступили «правильно», и в мессенджерах нужна усиленная модерация контента, а России не грех взять с такого поведения пример. То ли французы лютуют с подачи США, уничтожая последние островки свободы. Единственная более-менее понятная линия, которую смогла выработать пропаганда — «На Западе уничтожают свободу слова и применяют репрессии».
С позиционированием самого Дурова дело обстоит примерно так же. Бывший премьер Дмитрий Медведев и главред Russia Today Маргарита Симоньян его критикуют. Системная партия «Новые люди» проводит акции в его поддержку. Российские оппозиционеры тоже разделились во мнениях по поводу Дурова — то ли его задержали за дело (взаимодействие с российскими властями), то ли бизнесмен подвергся политическим репрессиям и пострадал за свободу слова.
Поведение информационно-политической ветви вертикали власти демонстрирует, что работать со сложными случаями она не умеет. А Павел Дуров и его преследование во Франции случай сложный. Основатель Телеграм давно пытается проскочить между струйками, идет на частичное сотрудничество с властями разных стран (в том числе и России, и стран Евросоюза), и в чем-то им отказывает. АП не рискует делать из него героя. Образ Дурова все равно связан в сознании многих граждан с понятием «свободы слова» и «свободы информации», а это явно не то, что хочет продвигать российская власть. Но не воспользоваться кейсом «наших на Западе снова притесняют» Администрация тоже не может. Кремль не может однозначно осудить действия французов — ведь у российских властей тоже есть мысли по блокировке мессенджера, но и однозначно поддержать их для оправдания собственных действий тоже не получается — ведь мессенджер в каком-то смысле «свой». В итоге официальная Москва «наблюдает» за Дуровым, а высказывания, которые вразнобой делают как «ультрапатриоты», считающие бизнесмена почти «предателем», и его лояльные Кремлю защитники (те же «Новые люди»), не устраивают ни одну из общественных аудиторий. В очередной раз Кремль попытался уйти от выражения публичной позиции по спорному вопросу, чтобы не оттолкнуть лояльное большинство, и такая позиция снова вызвала противоречия и расколы внутри этого большинства.
Рейтинговая аномалия
Крупные социологические центры, вполне лояльные российской власти и работающие с госструктурами — ВЦИОМ и ФОМ, — зафиксировали ощутимое снижение рейтингов Владимира Путина и рост тревожных настроений среди россиян. За две недели после входа ВСУ в Курскую область, по данным ВЦИОМ, число граждан, которые одобряют деятельность главы России, снизилось на 4,7% и составило 72,4% (до наступления украинской армии этот показатель находился на отметке в 77,1%). По сравнению с июнем этого года рейтинг одобрения и вовсе упал на 6,6%. Рейтинг доверия президенту по сравнению с июнем упал на 5,8%, опустившись до 75,7%. Согласно ФОМ, рейтинг одобрения Путина по сравнению с концом июля упал на 5%, на столько же снизилось количество россиян, доверяющих главе России.
Тревожность россиян, которую замеряет ФОМ, по сравнению с июлем выросла на 13% (составляет 46%), причем доля граждан, которая оценивает общественные настроения как тревожные, начала расти еще до вторжения ВСУ. Интересно, что на этом фоне рейтинги премьера Михаила Мишустина достаточно стабильны, хотя сами по себе они ниже путинских.
Конец лета и начало осени часто были для российской власти проблемным временем с точки зрения рейтингов. Расслабленные отпускные настроения сменялись тревогами и беспокойствами. Большинство российских семей готовили детей к школе, сравнивали цены с прошлогодними и возмущались их ростом. Так было даже в относительно благополучные с точки зрения инфляции довоенные годы. В каком-то смысле это колебание можно было назвать сезонным, и показатели в итоге начинали возвращаться на прежний уровень. С началом войны сезонные колебания ушли — в прошлом году, по данным того же ВЦИОМ, заметного падения в августе не фиксировалось. В этом году оно, как минимум, вернулось. Причины падения, которое пока можно назвать не самым значительным, назвать достаточно легко: цены растут каждый месяц, а поводов для тревог прибавилось — война пришла непосредственно на территорию России. Кремль и российская армия пытаются устранить эту причину беспокойства граждан и выбить ВСУ из Курской области, но уже очевидно, что быстро это сделать не получится. А привыкания общества к «новой реальности» так и не происходит. ФОМ показывает не только рост тревожности, но и падение уровня жизни: за два летних месяца количество граждан, которые считают свое материальное положение «плохим», выросло на 5% (с 15% до 20%). На 6% (с 28% до 22%) снизилось число россиян, которые считают свое материальное положение «хорошим». В июне этого года об ухудшении своего положения говорило 15% респондентов ФОМ, а в августе уже 21%. Количество ожидающих улучшения своей финансовой ситуации при этом упало с 31 до 25%.
ВЦИОМ и ФОМ вряд ли бы стали публиковать эти не самые приятные для российской власти сведения без санкции Кремля. Информация о пусть и не самом значительном снижение рейтингов должна дойти до высшего руководства страны, которое, судя по поведению, считает себя сверхпопулярным и любимым в народе. Вполне вероятно, что реальные цифры выглядят немного по-другому и показывают более серьезный спад. Мы же можем говорить о том, что снижение путинских рейтингов на фоне фактически замерших рейтингов премьера, может свидетельствовать о том, что часть общества начинает винить в своих проблемах главу государства. На фоне роста цен казался бы логичным обвал рейтингов премьера, но по факту его не происходит. Сидящий на хозяйстве Мишустин становится нейтральной фигурой, который следит, чтобы экстремальных изменений в быту рядовых граждан во время войны не происходило, или они были бы минимальными. Такую роль главе правительства еще до войны отводила пропаганда — крепкий менеджер присматривает за хозяйством, пока президент вершит свои великие дела. И долгое время эта схема была очень удобной. В неизбежно возникающих социальных проблемах виноваты правительство и премьер, зато президент все делает правильно — Россия возвышается, диктует условия остальному миру. Пропаганда позволяла выставлять Путина как лидера с эфемерным символическим капиталом, а в реальных проблемах, которые, в отличие от геополитических «достижений», было легко пощупать, можно было обвинить главу правительства.
Судя по поведению рейтингов, эта схема теперь не работает. Цены растут, россиян это беспокоит, они начинают тревожиться, сомневаться в будущем, но это не сказывается на рейтингах премьера. Социальные проблемы могут связываться в сознании граждан с войной, а это уже путинский профильный вопрос. Сам Путин долгое время пытался нормализовать войну, приучить к ней граждан и, с одной стороны, привлечь особо беспокойных мужчин в качестве добровольцев на фронт, с другой — представить боевые действия как фон для обычной жизни. Сейчас этот фон выходит на первый план и начинает влиять на быт.
На самой войне тоже все идет не так гладко: продвижение российской армии в Донбассе мало скрашивает продвижение ВСУ в Курской области. Поэтому падение путинских рейтингов может стать тенденцией — ведь рост цен по объективным причинам остановить не получится, а украинская армия может окопаться в российских приграничных районах надолго. Стабильность рейтинга премьера и правительства в таких условиях будет означать, что их «аполитичность» и «технократичность», отдаленность от высших геополитических материй начинает восприниматься как благо, которое больше соответствует настроениям общества. Рейтинги президента и премьера (если их честно продолжат публиковать) пойдут навстречу друг другу и рано или поздно встретятся. Этот момент станет серьезным испытанием для российской вертикали власти и элитных групп.
