Россия провела очередной испытательный пуск тяжелой ракеты-носителя «Ангара-А5» с космодрома Восточный, а недавно запущенный спутник оптического наблюдения Земли «Ресурс-П» № 4 прислал первые снимки. За последние четыре месяца руководитель Роскосмоса Юрий Борисов сделал серию оптимистичных заявлений, рассказав о неожиданном сокращении убытков государственной корпорации за 2022−2023 гг. и об усилиях по налаживанию в России массового производства спутников различного назначения и созданию многоразовых космических ракет, использующих в качестве топлива сжиженный природный газ.
Однако реальность оказывается сложнее. Россия не столько идет вперед, сколько пытается сохранить и/или восстановить те возможности, которые у нее были. Во-первых, после почти 30 лет разработки семейство ракет-носителей «Ангара» еще до начала эксплуатации успело устареть в сравнении с теми ракетами-носителями, которые уже разработаны и регулярно летают, либо разрабатываются в других странах. В ближайшие десятилетия Россия будет летать в космос на ракетах, которые уступают по грузоподъемности зарубежным аналогам и являются при этом существенно дороже. Кроме того, количество этих ракет будет ограничено: не более восьми «Анагара-А5» в год,
Во-вторых, новый спутник «Ресурс-П» запущен взамен трех аналогичных аппаратов, которые успели давно выйти из строя. И планируемый запуск еще одного аналогичного спутника в этом году, а также работы над модернизированным вариантом «Ресурс-ПМ» в лучшем случае позволят к 2026 году восстановить те возможности, которые у России были в середине 2010-х гг. Кроме того, задержка с запуском нынешнего аппарата составила минимум шесть лет, а сам он сделан с использованием импортных комплектующих, минимум часть из которых была закуплена не позднее 2014 года.
И в этом контексте динамика финансового состояния Роскосмоса и его намерение освоить технологии именно крупносерийного производства спутников, которыми обладают американские компании SpaceX, Planet Labs и Airbus OneWeb Satellites, предстают попыткой нащупать перспективу и двигаться вперед одним лишь усилием административной воли.
Трюк с «исчезающими» убытками
В 2022 году Роскосмос получил убыток в 50 млрд р. ($ 730 млн), но недавно выяснилось, что он на самом деле составил 18.3 млрд. р. ($ 267 млн). В 2023 году убыток Роскосмоса равнялся 15 млрд р. ($ 176 млн). Для сравнения, в довоенном 2021 году убыток корпорации составлял 31 млрд р. (около $ 420 млн). Главный «спонсор» такого сокращения убытка задним числом тоже назван ⸺ российское правительство.
Совокупный убыток корпорации за два года превысил 33 млрд рублей. И это даже подается как успех, поскольку выяснилось, что изначально убыток за 2022−2023 гг. планировался в размере 54 млрд. Но если вернуться к тому, что изначальный убыток в 2022 году составил все-таки 50 млрд, то без вмешательства правительства совокупный убыток в 2022—2023 гг. сильно бы превысил план.
Другими словами, глубоко убыточная государственная корпорация в 2023 году, безусловно, получила финансовую инъекцию на десятки миллиардов рублей. Правда, не ясно, в какой форме это было сделано: в виде списания долгов перед государственными банками в рамках правительственных гарантий и/или в рамках дополнительного авансирования работ по долгосрочным государственным контрактам (и/или через индексацию их стоимости). Тем не менее, можно с большой долей уверенности предположить, что схожий механизм компенсации убытков работает и в отношении других корпораций российского военно-промышленного комплекса.
В таких условиях все усилия по сохранению российских возможностей в космосе ⸺ от новых ракет-носителей и проекта российской орбитальной станции до поддержания и обновления спутниковой навигационной системы ГЛОНАСС ⸺ априори не являются устойчивыми. Отсюда становится понятным, почему руководство корпорации так увлечено поиском новой парадигмы развития ⸺ российская космическая отрасль в своем нынешнем виде в лучшем случае дает ограниченные и несвоевременные результаты.
Космическая техника с элементами карго-культа
При этом руководство Роскосмоса не готово всерьез переосмысливать и перерабатывать российскую космическую программу. Главная политическая задача здесь понятна: сохраниться в числе ведущих космических держав, способных серьезно влиять на повестку использования космического пространства — в первую очередь, в политическом, военном и техническом аспектах. Однако ограниченные человеческие, производственные и финансовые возможности предопределяют инерционность в планировании и реализации отдельных частей космической программы, а также стремление минимизировать риски на всех уровнях российской бюрократической и корпоративной иерархии.
Именно поэтому почти все, что сегодня Россия делает в космосе, является либо попыткой заимствовать и воспроизвести американские технологии или хотя бы технологическую парадигму американской космической программы (но не институциональную среду), либо реакцией на увеличивающееся отставание в космосе от Соединенных Штатов.
Например, проект пилотируемого корабля «Орел», ранее известного как «Федерация», появился через несколько лет после того, как США определились с планами по разработке корабля Orion, концепцию которого российские конструкторы пытаются воспроизвести в «Орле». Работа над метановым ракетным двигателем началась вскоре после того, как поддержка развития таких двигателей стала частью стратегии НАСА, а американская компания Blue Origin приступила к созданию двигателя BE-4. Причем следует иметь в виду тот факт, что все жидкостные двигатели для ракет-носителей, созданные Россией в 1990-е — 2010-е гг., являются производными от советского двигателя РД-170. Другими словами, Россия за прошедшие тридцать с лишним лет ни одного действительно нового двигателя не разработала. Поэтому разработка метанового двигателя является действительно серьезным вызовом для Роскосмоса, не говоря уже о технологии многоразовых ракетных ступеней, использующих такой двигатель.
Точно так же стоит воспринимать и идею создания крупносерийного производства спутников, которая, похоже, является еще и личным приоритетом Борисова. Сегодня такое производство фактически существует только на трех американских фабриках, но Роскосмос ухватился именно за эту концепцию, не обладая ни необходимыми технологиями и промышленной базой, ни компетенциями, ни развитым внутренним рынком для услуг, которые могли бы этими спутниками предоставляться. Главное здесь ⸺ корпорация пытается следовать за лидером, который до сих пор служит для нее единственным ориентиром в космических делах, как это и было все последние несколько десятилетий.
Интересно здесь то, что Россия производит 15 спутников разных типов в год при декларируемой возможности производить ежегодно 40 спутников, но при этом она собирается производить 250 спутников в год уже через два года, в 2026 году. Это очевидное стремление провести ускоренную модернизацию российской космической отрасли одним лишь усилием административной воли, но проверенным американцами способом,
Однако эта цифра подтверждает тот факт, что выбор сделан в пользу малых, но достаточно простых спутников массой от нескольких килограмм до 500 кг. Таким образом, время их активного существования будет в лучшем случае исчисляться считанными годами, но устойчивые темпы производства должны позволить регулярно замещать выходящие из строя спутники новыми аппаратами. Количество таких спутников становится важнее их качества, поскольку у России очевидные проблемы с доступом к продвинутой космической электронике, производимой в США, ЕС и других странах с развитой промышленностью.
Россия пытается воспроизвести формат крупносерийного производства спутников, но предполагает прямо противоположное содержание. Американские компании идут по пути конвейерного производства все более сложных аппаратов в своих нишах. И далеко не все национальные космические агентства и зарубежные компании космической отрасли пытаются идти по этому пути. Роскосмос же ищет способ наладить производство большого количества спутников различного назначения из относительно доступной и сравнительно недорогой импортной электроники, предназначенной для использования в промышленности или даже непосредственно для потребителей. Причем эти спутники в силу своей небольшой массы могли бы выводиться на орбиту крупными партиями на ограниченном количестве доступных ракет-носителей.
Все это говорит о том, что за демонстративным оптимизмом руководства Роскосмоса скрывается осознание того, что возможности развития российской космонавтики, на основании которых версталась Федеральная космическая программа на 2016−2025 гг., оказались давно исчерпанными. При этом новых возможностей все еще нет, но есть приказ эти возможности найти любой ценой.
