22−24 октября в Казани состоялся очередной саммит БРИКС. Никакое другое мероприятие БРИКС прежде не приковывало такое пристальное внимание, поскольку на этот раз проходило оно в стране, находящейся в активной фазе войны. За прошедшую после саммита неделю было опубликовано множество текстов и комментариев, касающихся его итогов. За пределами России саммит получил самые разные оценки — от провозглашения «полного успеха» или «успеха без прорывов» до объявления «полного отсутствия каких-либо достижений в области экономики и финансов», «провала Путина заручиться поддержкой по Украине» и даже «полного провала». Отметим, что авторы комментариев говорили о разных сторонах казанского мероприятия, то выделяя PR компоненту, которая показала провал политики по изоляции России, то рассматривая исключительно экономическую составляющую, в которой у Москвы не получилось достичь ощутимых результатов. В рамках этой статьи мы проанализируем, какие оценки саммит получил в самой России, и определим, каким Москва видит будущее организации.
Это веха!
Большинство комментариев российских экспертов и аналитиков свелось к победным реляциям, вторящим российским официальным лицам. Победой называется сам факт проведения мероприятия в России, несмотря на войну, санкции и изоляцию: «Прошедший в Казани саммит БРИКС стал серьезным событием, что видно по реакции не только его энтузиастов, но и недоброжелателей. О значимости мероприятия много сказано, присоединимся к высоким оценкам, в особенности в том, что касается заслуг государства-организатора». Наиболее значимым итогом эксперты из околокремлевских исследовательских центров считают наличие общих деклараций, под которыми подписались все участники расширенного БРИКС: «В декларации впервые за всю историю существования БРИКС столь подробно изложено единое видение группой текущего состояния международной системы, общие или пересекающиеся подходы к фундаментальным глобальным проблемам современности и к острым региональным кризисам, а также контуры желаемого и достижимого миропорядка, какими их видят на данный момент члены группы». Для российского руководство это фактически равноценно солидаризации с основными постулатами внешнеполитической концепции РФ, среди которых: становление многополярного мира, необходимость формирования противовеса США и реформирования международных институтов управления для формирования нового мирового порядка.
Развивая мысль о значимости казанского форума, российские эксперты подчеркивают, что теперь БРИКС действительно стал «местом встречи»: «Казанский форум может претендовать на звание вехи. БРИКС вышел на новый уровень, когда престижный, но достаточно аморфный клуб превратился в значимое место встречи». Некоторые оптимистичные эксперты идут дальше, утверждая, что БРИКС — это уже больше, чем место встречи, и скоро его члены станут работать над новыми идеями и концепциями: «Очевидное намерение состоит в том, чтобы превратить этот модный международный клуб в глобальную лабораторию».
Комплементарные публикации сводятся к двум идеям. Во-первых, в копилку достижений записывается сам факт проведения саммита в России. Во-вторых, комментаторы обтекаемо говорят о будущем развитии множества начинаний в рамках БРИКС. При этом заметно, что за расплывчатыми формулировками скрывается разочарование отсутствием ощутимых достижений саммита.
Амбиций много, итогов мало
Российские эксперты прекрасно усвоили тактику критики в стиле «бутерброда»: сначала они хвалят Россию за проведения саммита, затем высказывают недовольство по поводу отсутствия значительного прогресса, а заканчивают тексты вновь на оптимистичной ноте, предсказывая БРИКС большое будущее. Аккуратной, умеренной и завуалированной критики — де-факто признания лимитов влияния России на БРИКС — было опубликовано немало. Разочарование вызвала неспособность достичь конкретных прорыв в сфере финансов и банкинга: «БРИКС уже бросил вызов этой монополии западных институтов в мировой политике и экономике: его Новый банк развития (НБР) можно рассматривать как жизнеспособную, хотя пока еще скромную альтернативу МБРР». Ведущие российские эксперты-международники открыто признают, что только Россия и Иран, страдающие от санкций, готовы активно развивать альтернативные платежные системы и другие аспекты «новой финансовой архитектуры»: «В случае России и Ирана, которые в полной мере испытывают на себе „прелести“ валютной гегемонии, преобразование происходит вынужденно. А вот другие страны, даже те, которые не исключают, что тоже могут оказаться объектами схожих карательных мер (например, Китай), спешить не считают необходимым».
Некоторые аналитики, отражая кремлевскую повестку, отметили недостаточно пророссийский характер заявлений саммита о войне в Украине: «Достигнут базовый консенсус, местами обтекаемый, как в теме Украины, например». Проблему необходимости принимать слишком расплывчатые заявления, оставляя их на уровне лозунгов без обязательства к каким-либо действиям, российские эксперты отмечали и до саммита.
Противоречия БРИКС
Участники БРИКС (кроме Ирана) адекватно оценивают риски более глубокой коллаборации с Россией, особенно по вопросам финансов, что ставит точку на реализации амбициозных планов России. Все основные участники клуба заявляют о необходимости прекращения военных действий — только закончившая войну Россия перестанет быть токсичной для ее партнеров по БРИКС.
Российская повестка конфронтации с Западом не находит поддержки у львиной доли участником этого клуба: «ни Индия, ни Китай, ни Бразилия, ни Южная Африка не хотят форсированного соперничества с США и их союзниками». Некоторые эксперты идут еще дальше и признают де-факто изоляцию России и Ирана даже в рамках БРИКС по вопросу отношений с Западом: «На деле из всех государств БРИКС в конфликте с Западом сегодня находятся Россия и до определенной степени Иран. Остальные вообще не заинтересованы этот конфликт педалировать — чтобы не рисковать, либо чтобы не отсекать часть возможностей для собственного развития».
Близкие к российской власти эксперты вынуждены признавать рост внутренних противоречий БРИКС, возникших в результате расширения: «Количественный рост не обходится без издержек: он может привести к умножению разногласий внутри растущей группы членов, значительно усложнить процесс принятия решений и, в конечном итоге, может даже сделать решение задачи достижения консенсуса по многим чувствительным вопросам практически невозможным».
Помимо разногласий в рамках БРИКС, порожденных агрессивной политикой России, нельзя не упомянуть и про конкуренцию Индии и Китая, особо заметную в экономических и торговых аспектах: «Между отдельными странами — членами БРИКС сохраняются острые торговые конфликты. На многих рынках эти страны больше конкурируют, чем сотрудничают друг с другом».
Будущее БРИКС
Как мы уже отмечали выше, казанский саммит не предложил понятной и обязывающей повестки по институционализации БРИКС. Большая часть планов на будущее сводится к лозунгам об общих устремлениях и намерениям в будущем заниматься реформированием институтов международного управления. Более того, чтобы достичь консенсуса, Москве пришлось существенно откорректировать свою собственную риторику о БРИКС, превалирующую до саммита. В итоговом документе не оказалось заявлений о прямой конкуренции с Западом, не появилось открытой критики западной политики в отношении России и Ирана. Санкции в целом остались за бортом повестки.
При этом адаптировались и российские оценки будущего БРИКС. Последствия расширения и внутренних противоречий «исключают превращение БРИКС в классическую международную организацию с постоянным секретариатом». Многие российские эксперты уже сейчас выступают за временное прекращение расширения, чтобы хоть как-то попробовать найти компромисс в той команде, которую набрали до Казани: «целесообразно временно снизить темп расширения, не отказываясь от него в принципе, и сосредоточиться в ближайшие год-два на укреплении отношений со странами-единомышленниками».
Отказываясь от использования БРИКС для противостояния с Западом, российские эксперты признают, что «БРИКС развивается скорее эволюционно, очень осторожно и неконфликтно. Организация избегает противопоставления себя Западу, но при этом невольно, со своей эволюционностью, создает альтернативную среду». Андрей Кортунов формулирует эту мысль еще откровеннее: «БРИКС — не антизападный альянс, и группа не стремится к целенаправленному размыванию или разрушению западных институтов — авторы декларации очень тщательно выбирали формулировки, избегая любых оборотов, которые могли бы подвести читателя к мысли о неизбежности острой конфронтации коллективного Запада и остального мира».
Если отбросить протокольные заявления об исторической важности казанского саммита и убрать пожелания о великом будущем БРИКС, то на основе реакций ведущих российских экспертов и публичных комментаторов в области международных отношений складывается картинка фактического признания текущего потолка развития БРИКС. Как отметил, гендиректор РСМД Иван Тимофеев, «Революции мирового большинства мы на базе БРИКС пока не увидим». Противостояние России с Западом, война в Украине, санкции и разногласия членов БРИКС по их видению собственных национальных институтов не оставляют БРИКС шансов превратиться в формализованную структуру с едиными целями. Это всего лишь «клуб по интересам», пусть и с декларируемыми амбициями.
