Масштабная российская операция по оказанию помощи странам, пострадавшим от коронавируса, наткнулась на «неожиданное» препятствие на Балканах: власти Боснии и Герцеговины (БиГ) в начале мая отказали во въезде группе медиков из России (24 специалиста и пять военных машин), которые направлялись в Мостар для дезинфекции местной больницы. Незадолго до этого российская группа уже побывала в этой стране с гуманитарной миссией, которую разрекламировал главный союзник Кремля в регионе Милорад Додик. История с отказом российским специалистам в новом въезде связана прежде всего с внутриполитическими противоречиями, на которых Москва неудачно сыграла в условиях пандемии, столкнувшись при этом с обвинениями в игнорировании государственных органов, неуважении суверенитета и поощрении разногласий внутри страны.
Стране, которая и через 25 лет после гражданской войны все еще находится в состоянии фактического раскола (здесь нет единого политического и экономического пространства и единой внешней политики), оказывать гуманитарную помощь не так уж просто. Это связано не только со спецификой послевоенного устройства БиГ (страна состоит из двух обособленных образований — Республики Сербской и Федерации Боснии и Герцеговины). В сложной системе принятия решений легко угодить в ловушку, поскольку политика блокирования и взаимных обвинений остается предпочтительным инструментом для элит боснийских мусульман, сербов и хорватов.
У Республики Сербской (РС) и Федерации БиГ разные взгляды на политику Кремля и способы укрепления российского влияния в регионе. И если в РС московские представители всегда могут рассчитывать на радушный прием с любыми своими инициативами, то в Федерации предпочитают держать дистанцию. За все послевоенное время существенных экономических, политических и гуманитарных связей с Россией тут так и не возникло, и практически весь объем сотрудничества и российских инвестиций приходится на РС (49% территории страны).
В эти дни Москва получила от Сараево самый четкий за последние годы сигнал о нежелательности усиления ее влияния. В кругах, которые российской дипломатии не удалось обойти при организации «гуманитарного марш-броска» в Мостар, то есть в федеральную часть страны, полагают, что российский фактор лишь осложняет и без того напряженную ситуацию. Отклонив запрос на прохождение военно-медицинской бригады, в Сараево дали понять: в таких чувствительных вопросах Москве следует действовать через центральные органы власти и выбирать более конструктивных партнеров.
Кремль предпочитает иметь дело с наиболее влиятельными представителями сербской и хорватской общин — Милорадом Додиком и Драганом Човичем. При этом на местной политической сцене оба политика выступают фактическими союзниками в противостоянии условному «пробоснийскому блоку». Именно они и взялись лоббировать работу российских специалистов. После успешного завершения дезинфекционной операции в Республике Сербской член президиума БиГ Додик заявил, что рекомендует применить опыт российских врачей и во второй части страны — в Федерации. А глава верхней палаты парламента Чович обратился с соответствующей просьбой к российскому МИДу.
Однако российская медицинская бригада не смогла пересечь боснийскую границу. Запрос посольства РФ на въезд гуманитарного конвоя, как выяснилось, не одобрил министр безопасности БиГ (один из влиятельных политических лидеров из числа боснийских мусульман) Фахрудин Радончич. Он сослался на то, что этот вопрос находится в юрисдикции президиума БиГ, в котором решения принимаются только с согласия всех трех представителей — от боснийских мусульман, сербов и хорватов. После этого глава президиума Шефик Джаферович сообщил, что в стране способны справиться с дезинфекцией своими усилиями.
Ранее без публичных споров в Боснию поступила помощь из Азербайджана, которая, судя по официальному сообщению, была согласована по линии боснийского МИДа, министерства безопасности и президиума. Гуманитарные грузы также поступали из Хорватии и Австрии.
Российское посольство высказало недоумение и отвергло предположения, что российские врачи ехали в Мостар «с иными задачами». Москве, безусловно, хотелось продемонстрировать свое умение действовать поверх барьеров, а заодно и востребованность российских специалистов в местах, где обычно опираются на поддержку ЕС и НАТО. Однако задействованных ресурсов в опоре на своих привилегированных партнеров не хватило. Для реализации гуманитарно-политических проектов в Федерации (с преимущественно мусульманским населением) нужны более тесные контакты с центральной властью в Сараево и иная атмосфера в двусторонних отношениях.
С одной стороны, российские представители заявляют, что уважают суверенитет и территориальную целостность БиГ, с другой, — поддерживают все основные инициативы Додика, вполне очевидно направленные на дезинтеграцию страны. Эти противоречивые сигналы распространяются и на внешнюю политику. Россия говорит, что оставляет за своими партнерами право выбора путей обеспечения своей безопасности. Но в то же время Москва ведет жесткую кампанию против расширения НАТО на Балканах, описывая этот процесс как направленную против российских интересов провокацию, на которую она будет вынуждена ответить. Аргументы географически удаленных от России балканских стран, пытающихся обезопасить себя друг от друга после череды конфликтов, игнорируются.
Этот подход ужесточился на фоне крымских событий 2014 года, хотя еще во второй половине 1990-х гг. в российских дипломатических кругах говорили, что несмотря на негативное отношение к самому процессу расширения НАТО, в боснийском случае у Москвы есть «определенное понимание», учитывая последствия войны и специфику урегулирования при ключевой роли НАТО. Если такое «понимание» действительно было, то при Путине оно исчезло.
На фоне вывода российских миротворцев в 2003 году могло показаться, что в Москве утратили интерес к Боснии. Однако Россия, сохранившая рычаги влияния через Совет по выполнению мирного соглашения, весьма активно продолжала использовать боснийскую площадку для споров с западными партнерами. Это стало особенно заметно после аннексии Крыма. Москва перешла к открытой дискредитации Аппарата Высокого представителя (международной администрации), следящего за выполнением Дейтонского мирного соглашения. А в разгар кризиса в международных отношениях в 2014 году Россия впервые воздержалась в Совете Безопасности ООН при продлении мандата сил EUFOR, действующих при поддержке НАТО. Москва как будто сигнализировала о своей готовности по-новому посмотреть на вопросы войны и мира.
Вскоре Россия заблокировала британский проект резолюции с осуждением геноцида в Сребренице, хотя до этого не оспаривала соответствующий вердикт Международного суда ООН от 2007 года и даже сама использовала эту формулировку при обосновании своих действий против Грузии в 2008 году. После этого Москва поддержала проведение спорного референдума о праздновании Дня Республики Сербской, который Додик провел вопреки призывам США и ЕС, побывав при этом в Кремле.
В Республике Сербской получают поддержку любые идеи, исходящие из России, и Кремль платит той же монетой. Местная сербская элита в последние годы выстроила очень тесные экономические и политические отношения с Москвой. Додика — противника расширения НАТО и единственного высокопоставленного политика на Балканах, поддержавшего аннексию Крыма, — регулярно принимают в Кремле. Его политическую мощь подкрепляют российские инвестиции: почти все вложения приходятся на энергетический сектор Республики Сербской, которые оцениваются как минимум в 250 млн евро.
Накануне выборов 2018 года, по итогам которых Додик стал одним из трех членов президиума БиГ, высокие российские делегации приезжали сюда одна за другой. Страну посетили министр иностранных дел Сергей Лавров, тогдашний губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко и глава Совета Федерации Валентина Матвиенко, чей визит запомнился яркой антинатовской речью и исключительными мерами безопасности.
В последние годы Кремль посчитал возможным прислать сюда даже югоосетинского президента Анатолия Бибилова, причем в обход боснийского МИДа. И хотя территориальные образования Боснии и Герцеговины не наделены внешнеполитическими полномочиями, Москва благосклонно относится к попыткам Додика позиционировать себя в качестве политика регионального масштаба, хотя он не раз сталкивал российскую дипломатию с ее партнерами в Сараево. Провальная организация визита российских врачей в Мостар не в последнюю очередь связана с персоной Додика, взявшегося рекомендовать своим оппонентам российскую помощь.
В отличие от Додика, Драган Чович — малоизвестный для российской публики, хотя и влиятельный политик с многолетним стажем. До недавнего времени он занимал пост члена президиума БиГ. В его прошлом — громкие судебные процессы по обвинению в злоупотреблениях и даже увольнение из президиума по решению международного администратора. Лидер «Хорватского демократического содружества» Чович пользуется поддержкой руководства одноименной партии в соседней Хорватии. Перед последними выборами его открыто поддержала занимавшая до начала 2020 года пост президента Хорватии Колинда Грабар-Китарович, а также мэр Загреба Милан Бандич, получивший в 2018 году из рук Путина орден Дружбы.
Судя по всему, в Москве на Човича, многие годы сохраняющего политическое лидерство внутри хорватской общины БиГ, сделали ставку как на важный канал продвижения российского влияния и потенциального союзника в замедлении евроатлантической интеграции. Насколько самому Човичу интересна эта задача — вопрос спорный, хотя политические оппоненты и называют его «российским игроком».
В феврале Чович побывал в Москве по приглашению Валентины Матвиенко и провел встречу с заместителем министра иностранных дел Александром Грушко, который курирует в МИДе отношения с европейскими странами и взаимодействия с ЕС и НАТО. Других официальных контактов в России за многие годы своей политической деятельности Чович не имел.
В представлении некоторых аналитиков на Балканах, фактический союз Додика и Човича, опирающихся каждый по своим причинам на дезинтеграционные идеи, способен разрушить боснийское государство. И хотя такой сценарий развития событий остается гипотетическим, выбор Москвой подобных партнеров для продвижения своих проектов и идей, никак не усиливает доверия в Сараево к российской мягкой силе.
Была ли хоть одна причина у властей в Сараево и их западных партнеров содействовать успеху российской гуманитарной операции, в которой на самом деле нет особой необходимости? Скорее всего, нет. Был лишь шанс увидеть очередную эффектную телевизионную картинку успешных действий российских специалистов под носом «неэффективного» ЕС и НАТО, «бросивших на произвол судьбы» своих младших партнеров". Российская пропаганда и без того не церемонится с боснийским государством, описывая его как центр радикального ислама и несостоявшееся образование, отягощающее жизнь местных сербов и находящееся на грани новой войны.
В обозримой перспективе ничего не изменится: Москва будет чувствовать себя как дома в Республике Сербской, развивая с Додиком сотрудничество и направляя все свои делегации на поклон к памятнику Виталию Чуркину с надписью «Спасибо за русское нет». В то же время доказывать полезность своих, в том числе гуманитарных, инициатив в другой части страны будет по-прежнему непросто.
