Можно легко представить, что администрация российского президента, чиновники службы безопасности и ближайшие советники Путина не без удовольствия наблюдают за тем, как Трамп обрушивает американскую торговую политику, подрывает жизнеспособность американской экономики, научную и промышленную мощь своей страны, разрушает партнерские отношения с другими странами в области безопасности. Поездка Кирилла Дмитриева в Вашингтон подчеркивает явную уверенность Кремля в том, что какая-то сделка с администрацией Трампа остается возможной, вне зависимости от того, наступит ли в Украине мир (на этом направлении по-прежнему нет никаких признаков деэскалации). Вялый кивок Дмитриева в сторону потенциальных гарантий безопасности для Украины вне НАТО был сделан, мягко говоря, без особенного энтузиазма. Он, скорее, свидетельствует о том, что Москва планирует и дальше вбивать клин между Вашингтоном и его европейскими партнерами. Говорить о новом тарифном режиме США пока преждевременно, тем более что технически тарифы вступят в силу лишь в следующую среду. При этом у Кремля пока мало реальных поводов для радости.
В марте продажи новых автомобилей в России сократились на 45% в годовом исчислении: было продано менее 83 000 легковых машин, а более 80% заявок на автокредиты отклонялись. Из-за такого падения спроса цены на автомобили упали на 10%. Продажи китайских автомобилей пошли вниз из-за утилизационного сбора, который используется в качестве скрытого тарифа. РЖД подтвердили, что с января по март транзит по дальневосточным железным дорогам сократился на 2,9%. Это тревожный звоночек, учитывая, что с марта угольщики Кузбасса начали терять деньги на каждой тонне угля, экспортируемой на восток. Индекс деловой активности (PMI) для производителей — показатель, отслеживающий поступающие заказы и активность бизнеса, — в марте достиг минимальных значений за три года.
Невозможно отрицать, что российская потребительская экономика страдает под гнетом высоких процентных ставок. Наблюдается резкое снижение стоимости крупных покупок домохозяйств, таких как автомобили и жилье, а также устойчивый спад в других отраслях, поскольку промышленные предприятия производят меньше продукции, чем в прошлом году. Производители отмечают рост маржи благодаря укреплению рубля, которое снижает стоимость импортируемого сырья. Однако санкции ограничивают экспорт, вынуждая россиян больше полагаться на отечественные товары и услуги. В то же время укрепление рубля подрывает экспортную конкурентоспособность российских компаний, не приводя при этом к заметному росту покупательной способности населения. Если с конца 2022-го по 2024 год инфляция была в основном связана с рынком труда, то текущее замедление экономической активности парадоксальным образом позволяет предприятиям сохранять более высокую маржу. При этом они не могут направить больше прибыли на расширение производство или повышение зарплат сотрудникам, не усугубляя проблем рынка труда. Инфляция приобрела структурный характер, и ее невозможно устранить без риска рецессии.
Именно здесь на сцену выходят торговая политика Трампа и меняющийся подход ОПЕК+ к управлению рынком. Нефтяной блок объявил, что ускорит реализацию плана по возвращению на рынок дополнительных объемов нефти: в мае добыча вырастет на 411 000 баррелей в день. Сейчас цены на нефть опустились ниже $ 70 долларов за баррель, и если торговая политика США спровоцирует глобальную рецессию или серьезно ударит по мировому ВВП, они могут снизиться еще сильнее. Это ослабит рубль, нивелировав его укрепление с момента инаугурации Трампа, и увеличит затраты на поддержание крупных инвестиций в энергетический сектор, где прямо или косвенно заняты три миллиона человек. Нефтяные компании обычно генерируют значительный спрос на контракты и услуги благодаря масштабным инвестициям в существующие или новые месторождения. Учитывая, что налоги и процентные ставки уже и так высоки, единственным выходом остаются субсидии, которые могут усугубить инфляцию, не обеспечив при этом значительных экспортных поступлений в будущем, поскольку рост спроса на нефть замедляется, а затем будет снижаться.
Путин распорядился увеличить ежегодный призыв в армию до 160 000 человек в возрасте от 18 до 30 лет — это самый высокий показатель с начала войны, — а также увеличить численность действующей армии на 180 000 человек, чтобы к 2026 году она достигла 1,5 миллиона человек. Если отбросить официальные заявления о том, что эти меры не связаны с войной в Украине, они могут сигнализировать о более глубокой проблеме. Поддержка убыточных отраслей, таких как угольная промышленность, становится дороже по мере падения их рентабельности или роста потребности в субсидиях для компенсации высоких процентных ставок, сдерживающих инфляцию (которые, однако, на новом витке ее только разгоняют). В определенный момент режиму становится проще призывать людей в армию: это и экономическая мера, и способ канализировать общественное недовольство на фоне все более смутных перспектив. В 2024 году рекордное число россиян — 6,4 млн — впервые обратились за микрозаймами, что служит суровым напоминанием: военная экономика принесла выгоды не всем россиянам, а лишь тем, кто непосредственно получил выплаты за военную службу или смерть родственника на фронте, а также представителям высшего среднего класса, сумевшего построить бизнес на военных нуждах, торговле санкционными товарами или эксплуатации нужды соотечественников, оказавшихся в безвыходном положении.
В условиях нарастающей неопределенности мировой экономики Россия остается зависимой от внешнего спроса на энергоносители. У российских предприятий и домохозяйств нет стимулов для роста спроса, кроме продолжающейся войны. Не стоит обращать внимание на заявления о том, что нехватка рабочей силы нормализуется. Если в марте МВД сообщало о нехватке 19% сотрудников в полиции и других подведомственных силовых структурах, то теперь эта цифра выросла до 23%, так как бывшие работники этих ведомств предпочитают заключать более выгодные контракты на военную службу в Украине. Любой удар по спросу на нефть или ожиданиям в отношении спроса еще больше подорвет тот «рост», который с таким перенапряжением удается демонстрировать российской экономике.
Между тем, оптовые продажи электромобилей с аккумуляторами для подключаемых гибридов и заряженных гибридов в Китае выросли на 43% в январе-марте по сравнению с предыдущим годом. В Европе темпы внедрения электромобилей замедлились, поскольку потребители все чаще предпочитают гибриды без возможности подзарядки, однако продажи аккумуляторных электромобилей вернулись ко вполне приличному росту, несмотря на обвал покупок Tesla. Теперь 60% всех легковых автомобилей, продаваемых в Европе, имеют ту или иную форму электрификации. Не стоит думать, что замедление темпов роста в США означает отсутствие интереса, амбиций или потенциала у потребителей на других крупных рынках. Нет ничего утешительного в том, что два основных российских рынка экспорта нефти и нефтепродуктов, похоже, ускоряют переход на альтернативные источники энергии.
Наконец, есть и непредвиденные последствия торговых действий Трампа. Наиболее ярким признаком того, что инвесторы и рынки выступают против его экономической программы, стало ослабление доллара США. Это противоречит традиционным ожиданиям, согласно которым тарифы укрепляют валюту, сокращая ее предложение за рубежом за счет уменьшения импорта. Евро и фунт стерлингов, напротив, укрепились. Ослабление «долгового тормоза» в Германии и планы Европейской комиссии по перевооружению — отнюдь не панацея от недугов континента, но кризис доверия к роли Америки как крупнейшего в мире потребителя и поставщика финансовой стабильности может вызвать неожиданные изменения. В связи с массовым сокращением федеральных расходов на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) и на базовые программы, а также на фоне предстоящего уменьшения пособий для ветеранов десятки американских научных кадров всерьез рассматривают возможность переехать в англоязычные страны или в Европу. Некоторые американцы воспользуются возможностью получить гражданство в странах-членах ЕС или Великобритании. Россия десятилетиями заявляла о стремлении к многополярному миру, но ее лидеры так и не осознали, что в прагматичном, транзакционном мире недостаточно предлагать лишь энергоресурсы, оружие или угрозы. Перспектива перевооружающейся и, возможно, невольно переживающей возрождение Европы, которая противостоит России с ее истощенной экономикой, далека от сценария глобального влияния, о котором когда-то фантазировал Кремль.
