В 1991—1992 гг. США и СССР/Россия выдвинули односторонние «президентские ядерные инициативы» по сокращению нестратегических ядерных вооружений. Накопленные многотысячные запасы такого оружия в обеих странах были настолько избыточны, что представляли проблему для самих владельцев. Однако для Кремля нестратегическое ядерное оружие (НСЯО) осталось важной составляющей военной силы, подкрепляющей его претензии на особый статус в мире. Также НСЯО призвано было компенсировать проблемы в точности и надежности обычных российских вооружений.
Актуальный российский арсенал НСЯО гораздо ниже оцениваемых запасов — примерно 520 единиц, а не 1000−2000. Но Москва пытается использовать эту неопределенность в подсчетах во внешнеполитических целях в контексте конфронтации с Западом. Ключевая роль здесь отводится концепции «ядерной деэскалации» конфликта вкупе с желанием нанести политический урон системе американских ядерных гарантий союзникам в Европе. Вместе с тем сокращение арсенала НСЯО ведет и к снижению порога его применения.
Проблема подсчета
Для США актуальные остатки нестратегического ядерного арсенала превратились в большей степени в политический инструмент, скрепляющий трансатлантический союз. Этот арсенал сегодня состоит из авиабомб B61 в количестве 300 единиц (за 27 лет произошло сокращение в 20 раз), из которых примерно половина находится на базах в Европе.
Для России изначальные 20000 единиц нестратегического ядерного оружия тоже были проблемой. Сегодня оценки российского арсенала значительно расходятся — от 860−1040 единиц, по оценке Игоря Сутягина, до почти 2000 единиц, по оценке Ханса Кристенсена и Роберта Норриса. К верхней границе также близки оценки Алексея Арбатова и Владимира Дворкина.
Вместе с тем, потенциально применимым может быть только НСЯО, для которого существует инфраструктура, боеготовая техника и персонал. И если взять за основу эти критерии, то количество объективно готовых к эксплуатации тактических ядерных боеприпасов у России вряд ли может превышать нижнюю планку приведенных выше оценок.
Инфраструктура российского НСЯО
За все российское ядерное оружие отвечает 12-е главное управление Министерства обороны. Главные его объекты — это центральные базы хранения (арсеналы), где содержатся и обслуживаются боезаряды. Всего у России 12 таких ЦБХ: Оленегорск-2 (Мурманская область), Вологда-20, Можайск-10, Воронеж-45, Брянск-18, Белгород-22, Саратов-63, ЗАТО Трехгорный (Челябинская область), ЗАТО Лесной (Свердловская область), Иркутск-45, Хабаровск-47, Комсомольск-на-Амуре-31.
Между арсеналами и войсками есть промежуточное звено — ремонтно-технические базы (РТБ), отвечающие за подготовку ядерного боеприпаса к применению после доставки с арсенала. При этом каждая РТБ формально является частью той или иной ЦБХ, даже если находится за сотни километров. Как следствие, когда российская власть заявляет, что все российское НСЯО находится на центральных базах хранения, остается неясным, где конкретно находится каждый боеприпас. Каждое войсковое соединение, которое может осуществлять применение ядерного оружия, «обслуживает» своя РТБ. Применительно к НСЯО это означает, что сами войска до особого приказа с ним дел не имеют и ответственности за него не несут.
Так, например, арсенал Вологда-20 отвечает за ядерные боеприпасы, предназначенные, среди прочего, Балтийскому флоту. Расположенная в Калининградской области РТБ относится к этому арсеналу. Из кораблей Балтийского флота, теоретически способных работать с тактическим ядерным оружием, в строю находятся эскадренный миноносец проекта 956 «Настойчивый», сторожевой корабль проекта 11540 «Ярослав Мудрый», несколько малых ракетных кораблей. Также с НСЯО гипотетически может работать 152-я гвардейская ракетная бригада, перевооруженная в конце 2017 г. на комплексы «Искандер-М» (12 пусковых установок).
Однако технические возможности самой РТБ ограничены — она не может одновременно работать с несколькими «потребителями». Это значит, что с большой долей вероятности существует система приоритетов при распределении НСЯО между войсковыми соединениями. Логично предположить, что критериями здесь являются:
- степень уязвимости носителей НСЯО для противника;
- возможность контроля со стороны офицеров ядерного обеспечения и российского военно-политического руководства на всех этапах использования НСЯО;
- наличие времени для отмены приказа на применение.
Этим критериям в набольшей степени соответствует 152-я гвардейская ракетная бригада. И хотя у России 10 таких бригад, не всем им назначено НСЯО. Как минимум в трех из них — 1-й гвардейской (Молькино, Краснодарский край), 92-й (Еланский, Свердловская область) и 119-й (Тоцкий, Оренбургская область) — похоже, вообще нет РТБ.
Можно с уверенностью предполагать, что НСЯО назначено только тем соединениям, которые располагаются в непосредственной близости от западных и восточных границ России. Более того, сами РТБ в силу ограниченности людских и технических ресурсов могут работать только со «своими» соединениями. То есть нельзя перебросить войсковое соединение поближе к границе и к РТБ и так снабдить его НСЯО. Получается, что сама российская система ядерно-технического обеспечения ограничивает количество НСЯО, готового к эксплуатации.
Модернизация носителей
Количество потенциальных носителей российского НСЯО также меняется. В целом оно сокращается за счет выбывания старой техники. И поступление в войска новой техники в рамках программ перевооружения ниже темпов выбывания.
Дальняя авиация. Российское командование дальней авиации объединяет как тяжелые (стратегические) бомбардировщики Ту-95МС и Ту-160, которые подпадают под договор СНВ-3, так и бомбардировщики Ту-22М3. В рабочем состоянии их у России 30−50 единиц, но к модернизации запланировано не более 30 самолетов. Они вооружены тремя крылатыми ракетами Х-22 двойного назначения (до 600 км) и их модернизированными вариантами Х-32 (до 1000 км), оснащаемыми обычными боеголовками. При этом косвенные данные говорят, что возможно переоборудование Ту-22М3 под стратегические крылатые ракеты Х-101/ Х-102 (дальность до 4500 км) или их новые версии. Одновременно, похоже, Москва рассматривает вариант использования ракет Х-32 на истребителях МиГ-31. То есть Ту-22М3 может стать условно стратегическим бомбардировщиком, вписываясь при этом в потолки договора СНВ-3, и, по сути, лишиться роли носителя НСЯО.
Противолодочная авиация ВМФ. Единственными самолетами российской противолодочной авиации, способными нести НСЯО, являются Ил-38 и Ту-142. Сейчас у России есть около 30 (или немногим более) Ил-38, из которых в 2009—2017 гг. 8 самолетов были модернизированы до версии Ил-38Н. Всего же российские военные рассчитывают иметь к концу 2020-х гг. не более 28 самолетов Ил-38Н. При этом не ясно, сохраняется ли на модернизированных самолетах ядерная опция, если точность обычного противолодочного оружия увеличилась. Самолетов Ту-142 у России также в пределах 30 единиц (Северный и Тихоокеанский флоты), и к 2020 г. должна завершиться модернизация их парка.
Фронтовая авиация ВКС и ВМФ. Здесь носителей НСЯО сравнительно много. Есть около 140 бомбардировщиков Су-24 в воздушно-космических силах и на флоте (Балтийский и Черноморский флоты), а также более 100 бомбардировщиков Су-34 в ВКС. При этом все Су-24 предполагаются к скорому списанию в силу своей старости и сравнительно низкой надежности,
Корабли и подводные лодки. Именно флоту, по всем оценкам, предназначается львиная доля российского НСЯО. Формально около 120 кораблей и подводных лодок могут использовать сотни крылатых ракет, торпед и мин, оснащенных ядерной боевой частью. И здесь интерес представляет как раз направление модернизации этих вооружений. Как минимум четыре из восьми атомных подводных крейсеров «Антей» (Oscar II) перевооружаются на крылатые ракеты «Оникс» и «Калибр», увеличивая свой боезапас, но отказываясь от крылатых ракет «Гранит», способных нести ядерную боевую часть. На «Калибры» перевооружаются и четыре из одиннадцати многоцелевых атомных подлодок «Щука-Б» (Akula), а оставшиеся, вероятно, будут также перевооружены или списаны.
Конечно, потенциально «Калибр» является крылатой ракетой двойного назначения, однако ежегодно Россия производит примерно 180 ракет этого типа в разных модификациях. Из них дальнобойные «Калибр-НК» составляют менее двух десятков. В свою очередь на остальных кораблях и субмаринах ракеты «Гранит» планируется заменить скоростной обычной крылатой ракетой «Циркон». По-видимому, за счет новых конвенциональных торпед происходит также постепенное сокращение торпед двойного назначения.
В целом, судя по всему, в 2020-е гг. готовыми к применению останутся только крылатые ракеты П-1000 «Вулкан» (ракетные крейсеры «Варяг», «Маршал Устинов» и «Москва» по 16 ракет), способные нести ядерную боевую часть. Также остаются в строю малые ракетные корабли типа «Нанучка» (12 единиц) с противокорабельными крылатыми ракетами «Малахит» двойного назначения (дальность до 150 км). Однако сомнительно, что эти ракеты сохраняют ядерную опцию и вообще могли бы использоваться в ядерном оснащении этими кораблями, учитывая, что изначально они предназначались для советских подводных лодок «Чайка» (Charlie II).
Система ПРО Москвы и системы ПВО. Сегодня система противоракетной обороны Москвы А-135 «Амур» состоит из 68 противоракет ближнего действия, оснащенных ядерными боеголовками. При этом разрабатывается замена этих ракет: А-235 «Нудоль», возможно, будет частично оснащена обычными боеголовками. Существует вопрос по ядерным боеголовкам для комплексов ПВО С-300/С-400. Однако ни в политическом, ни в военном плане использование НСЯО этими системами не может даже в теории дать никакого положительного результата.
Таким образом, мы видим, что по всем направлениям происходит сокращение носителей тактического ядерного оружия. Во-первых, это происходит в силу развития Россией обычных крылатых ракет, хотя не ясно, насколько высоко качество их производства. Во-вторых, очевидно, что НСЯО даже в самом плохом сценарии имеет очень ограниченный потенциал применения. И даже после всех сокращений нынешнее его количество Москвой признается избыточным.
В итоге, используя приведенные факты и данные Игоря Сутягина по количеству НСЯО, назначенного для разных носителей, получается, что актуальный российский арсенал этого оружия вряд ли превышает 520 единиц. Все остальное — вне зависимости от методики подсчета — вероятно, лежит на хранении в ожидании разборки. Оно просто не может быть применено.
Каким образом этот «мертвый груз» Москва может конвертировать во внешнеполитический капитал? Пока это достигается сохранением официальной неопределенности относительно арсенала НСЯО, а также концепцией «ядерной деэскалации» конфликта.
Концепция «ядерной деэскалации»
Некоторые эксперты ставят под сомнение сам факт существования такой концепции. Однако в статье 37 «Основ государственной политики РФ в области военно-морской деятельности до 2030 г.» прямо сказано: «В условиях эскалации военного конфликта демонстрация готовности и решимости применения силы с использованием нестратегического ядерного оружия является действенным сдерживающим фактором». Продемонстрировать готовность применить НСЯО можно также имитацией ядерной атаки. Например, в 2013 г. российские войска так имитировали удар по Швеции. А в случае реальной войны российские силы, вероятно, могли бы для начала нанести демонстративный ядерный удар по ненаселенной местности или несудоходному району мирового океана. Ключевая роль в вопросе такой первой демонстрации, судя по всему, отведена российской дальней и противолодочной авиации.
Как следствие, сокращающийся актуальный арсенал российского НСЯО, с одной стороны, парадоксальным образом снижает порог его применения, т.к. у политического руководства появляется иллюзия контроля над последствиями. С другой стороны, стоит иметь в виду, что американское НСЯО в значительной степени конвертировано в политический капитал, хотя и он требует немалых вложений. И здесь в условиях конфронтации у Москвы появляется желание этот капитал девальвировать. Она может или наращивать давление, чтобы европейцы поставили вопрос о выводе НСЯО со своих баз, или, наоборот, может выступить с мирной инициативой о сокращении НСЯО. А растущий разрыв между российским актуальным арсеналом и тем, что лежит на хранении, позволяет сделать такую инициативу эффектной.
