Из всех постсоветских стран наибольшее внимание сейчас приковано к Беларуси. На прошедших 9 августа выборах президент с 26-летним стажем Александр Лукашенко якобы вновь одержал победу, получив 81% голосов. Такая наглая фальсификация запустила самую масштабную за историю суверенной Беларуси волну протестных акций. Нельзя с уверенностью сказать, увенчаются ли успехом эти протесты, но вполне возможно, что мы наблюдаем революцию, разворачивающуюся там, где ранее ее никто не ожидал.
История сейчас формируется на ежедневной основе и неизвестно, что может принести следующий день. Чтобы понять возможное развитие событий в Беларуси и реакцию Кремля, многие обратились к поиску аналогичных прецедентов. Чаще всего в этом ключе вспоминали протесты на Майдане 2014 года, которые привели к отстранению Виктора Януковича, и «бархатную революцию» в Армении 2018 года, в результате которой в отставку подал Серж Саргсян. В обоих случаях можно найти полезные параллели с нынешней ситуацией в Беларуси, однако есть еще одна бывшая советская территория, которая может оказаться более полезной для понимания возможного ответа России: сепаратистская республика Абхазия.
Расположенная на северо-восточном берегу Черного моря Абхазия и примерно 150 тысяч ее жителей находятся в состоянии неопределенности с момента отделения от Грузии, последовавшего за завершением грузино-абхазской войны в 1993 году. Де-юре Абхазия до сих пор является частью Грузии. Абхазия зависит от России даже больше, чем Беларусь: примерно половина ее государственного бюджета — это российские субсидии. Вклад туризма в ВВП Абхазии — 35%. При этом большинство туристов, приезжающих в Абхазию, — это граждане России, им для пересечения границы даже не нужен загранпаспорт.
Российские военные осуществляют фактический контроль над Абхазией, местные службы безопасности которой в значительной степени подчинены российским коллегам. И все же Абхазия, как и Беларусь, имеет сложные исторические отношения с Россией. Российская империя окончательно покорила территорию нынешней Абхазии в 1870-е гг., после чего более половины местного населения были высланы в Османскую империю. Это событие отразилось в названии главного променада Сухума — набережной Мухаджиров (на арабском мухаджир — мигрант). Как и Беларусь, Абхазия не считает себя просто придатком своего покровителя: абхазское общество и элиты хотят подлинной независимости, но это противоречит видению Кремля, который предпочитает иметь дело с пассивными сатрапиями.
Современную политическую историю Абхазии сложно назвать стабильной пророссийской автократией. Первым президентом Абхазии стал Владислав Ардзинба, бывший во время войны с Грузией главнокомандующим ВС республики. Он практически бесконтрольно правил в течение почти десяти лет. Однако выборы 2004 года закончились серьезным политическим кризисом. Ожидалось, что победу на них одержит бывший агент КГБ и преемник Ардзинбы Рауль Хаджимба, которого поддерживала Россия, включая лично Путина. Но главный кандидат от оппозиции Сергей Багапш набрал 50,08% голосов, что было достаточно для полной победы без необходимости проведения второго тура. Ардзинба и его сторонники попытались заставить ЦИК Абхазии аннулировать результат, но Багапш вывел на улицы 10 тысяч своих сторонников (всего в городе проживало около 50 тысяч человек). Они захватили парламент и настаивали на признании победы Багапша. В итоге было достигнуто соглашение о проведении новых выборов, на которых Хаджимба баллотировался уже в паре с Багапш, претендуя только на место вице-президента. Во время этих событий официальный представитель МИД России предупреждал, что Москве, возможно, «придется принять необходимые меры для защиты своих интересов». Но на деле Москва не стала вмешиваться в происходящее.
С тех пор непризнанное государство двигалось от одного политического кризиса к другому. Вскоре после признания Россией независимости Абхазии в августе 2008 года Багапш подвергся резкой критике за подписание нескольких сделок, дающих российским компаниям значительные привилегии в республике. Но это не помешало ему снова победить Хаджимбу на выборах 2009 года. Багапш скончался при исполнении служебных обязанностей в 2011 году, а его преемник Александр Анкваб был отстранен от власти в результате массовых гражданских беспорядков в 2014 году, несмотря на попытки Владислава Суркова лично урегулировать кризис. К власти в итоге пришел предпочтительный для Москвы Хаджимба, но вскоре и он был вынужден покинуть свой пост из-за массовых акций протеста по поводу сомнительных президентских выборов 2019 года.
Реакция России на все эти события была более сдержанной, чем можно было бы представить. Несмотря на то, что Абхазия находится на южной границе России и для прямого вмешательства у последней было куда меньше препятствий, чем в случае с Беларусью, Кремль все же не стал силой навязывать ей предпочтительного для себя политического кандидата. Это резко контрастирует с Южной Осетией, еще одним отколовшимся от Грузии государственным образованием, поддерживаемым Россией: здесь российские власти прибегали к прямому вмешательству в политические процессы, особенно в 2011 году, когда Верховный суд Южной Осетии аннулировал победу в первом туре президентских выборов Аллы Джиоевой, оппозиционного политика, критикующего роль России на этой территории. Джиоевой также отказали в возможности вновь принять участие в президентской гонке, и Кремль поддержал это решение. Возможно, это объясняется географическим положением Южной Осетии (она расположена почти в самом центре Грузии, что делает ее более важным местом базирования российских войск) и политической ориентацией, поскольку власти Южной Осетии, в отличие от абхазских, заявляли о цели присоединиться в Российской Федерации. При этом нынешней администрации Абхазии удалось выработать гораздо более примирительный подход к Грузии, который кардинально отличается как от подхода предыдущих властей, так и от России, которая до сих пор не отменила запрет российским компаниям на полеты в Грузию, введенный прошлым летом на фоне протестов в Тбилиси против российского влияния. Нынешний глава Абхазии Аслан Бжания открыто выступал за диалог с Грузией, а его выбор главы Совета Безопасности Абхазии свидетельствует о его готовности возобновить переговоры. Кремль ни одно из этих решений критике пока не подверг.
Возможно, отношение Кремля к происходящему в Абхазии этой весной можно сравнить с позицией по протестам в Беларуси. Москва знает, что и Абхазия, и Беларусь неразрывно связаны с Россией, и эта связь обусловлена экономическими факторами и простой географией до такой степени, что почти невозможно представить, что одна из них займет антироссийскую позицию, независимо от того, как выглядит нынешнее правительство. Конечно, возможные параллели между Абхазией и Беларусью на этом заканчиваются, но бурная политическая история Абхазии показывает, что Москва готова мириться со сменой режима в результате гражданских волнений и подобием политического плюрализма даже в тесно связанных с ней государствах-сателлитах. В таком случае надежды Лукашенко апеллировать к стремлению Кремля к «стабильности» любой ценой могут быть не столь обоснованными, как кажется на первый взгляд.
